Виктор МИРОНЕНКО - персональный сайт

Российская Академия Наук

Институт Европы

Мироненко В.И.

Российско-украинские отношения в 1991 – 2002 гг.

Историографический очерк.

Москва. 2004 г.

Введение.

Распад СССР в 1991 г., завершив сравнительно длительный этап исторического развития, породил целый комплекс новых проблем политического, экономического, военного и гуманитарного характера. В новом политическом пространстве, образовавшемся после распада СССР, на первый план по своему значению и потенциалу вышел комплекс российско-украинских межгосударственных и межнациональных отношений.

Этот комплекс проблем является геополитическим по самой своей сути. Всеми исследователями эти отношения признаются имеющими особое значение для двух самых крупных новых независимых государств Восточной Европы – Российской Федерации и Украины, а многие рассматривают их и как такие, которые будут иметь большое значение для всей Евразии. С их позитивным развитием обоснованно связывается будущее Европы, а также формирование устойчивой, многополярной геополитической модели мира.[1]

С самого начала эти отношения складывались сложно и противоречиво. Их трудно понять без знания истории русского и украинского народов – тесно связанной и взаимопереплетенной в узловых своих моментах, но далеко не тождественной, а также без анализа процессов государственного строительства в обеих странах и внешних условий, в которых оно осуществлялось в первые годы их существования как независимых суверенных государств.

Объективные фундаментальные предпосылки сотрудничества, наличие которых мало кто из исследователей отрицает, постоянно вступали здесь в противоречие с факторами торможения, как объективного, вытекающего из сложностей разделения единого в прошлом народно-хозяйственного комплекса, так и, в не меньшей степени, субъективного свойства - особенностями общественного сознания и, особенно, особенностей самоидентификации и сознания новых политических элит.

Состояние российско-украинских отношений во многом определяло и отношения в рамках Союза независимых государств (СНГ), споры вокруг сущности которого – новая форма интеграции или форма «цивилизованного развода» – не утихают и по сей день. Российская Федерация и Украина являются двумя крупнейшими по своему человеческому, интеллектуально-техническому и экономическому потенциалу государствами, образовавшимися на постсоветском евразийском пространстве. Уже в силу этих причин от того, как будут они развиваться, и какие отношения сложатся между ними будут зависеть ближайшие и отдаленные последствия распада бывшей сверхдержавы. К тому же, именно их лидерам и элитам принадлежат решающие, по мнению многих исследователей сомнительные, «заслуги» в «демонтаже» СССР. Союзному Центру в лице президента СССР М.С. Горбачёва и предлагавшейся им модели государственного переустройства, как известно, противостояли, прежде всего, президенты Российской Федерации и Украины – Б.Н. Ельцин и Л.М. Кравчук.

На состоявшемся 1 декабря 1991 г. референдуме более 90% принявших в нем участие граждан Украины высказались за независимость республики. А уже 4 декабря 1991 г. российский президент Б. Ельцин заявил о признании независимости Украины.[2] На Беловежской встрече инициатором «переустройства Союза» в «новое образование независимых государств» выступил, по его собственному признанию, президент Украины Л. Кравчук. Его поддержал Б. Ельцин, явно подталкивавший украинского коллегу на первый шаг.[3]

Таким образом, хотя украинская политическая элита и проявила настойчивость в борьбе за независимый статус своей республики, особенно на заключительной стадии Ново-Огарёвского процесса,[4] у колыбели государственной независимости Украины стояла Российская Федерация. Политическая мотивация такого поведения российского руководства в те годы заслуживает отдельного внимательного рассмотрения, но сам этот исторический факт можно считать доказанным.

Согласно многочисленным документальным свидетельствам, а также свидетельствам непосредственных участников этих событий, окружение российского и украинского президентов, задолго до событий декабря 1991 г. установило между собой прямые контакты. Анализ документов, принимавшихся в период 1990 – 1991 гг. в РСФСР и УССР, свидетельствует о серьезных отличиях их взглядов на будущее двух стран и Советского Союза в целом. Но нет сомнений в том, что Л. Кравчуку было дано понять - после референдума, в результатах которого никто не сомневался, Россия поддержит их толкование как санкции на выход Украины из Союза и в свою очередь воспользуется украинской позицией, чтобы окончательно заблокировать Ново-Огарёвский процесс.

А. Грачёв – бывший пресс-секретарь М.С. Горбачёва пишет в своих мемуарах: «фантастический куш в результате такой сделки срывал будущий украинский президент, получавший от России «зелёный свет» на немедленное государственное закрепление своей независимости в тех границах Украины, о которых никогда и не мечтали самые горячие головы в националистическом движении «Рух».[5] Поскольку для российского руководства главной целью были «голова» и кремлёвский кабинет союзного президента – никакая цена на этом аукционе не казалась им слишком высокой. А. Ципко позднее остроумно охарактеризовал это как политическую сделку «Крым за Кремль».[6]

Можно предположить, что, действуя таким образом, сам Б. Ельцин и его ближайшее окружение – Г. Бурбулис, С. Шахрай и др. – рассчитывали на благодарность своих украинских партнеров, полагая, что межгосударственные российско-украинские отношения будут развиваться как добрососедские и дружеские, в духе Беловежских договорённостей. Однако то, как развивались эти отношения, подтвердило, что полагаться на благодарность в политике не следует. Практически сразу, с первых шагов, отношения между Российской Федерацией и Украиной приобрели характер противостояния, были отмечены конфронтацией по целому ряду важнейших политических вопросов.

Это нашло адекватное отражение в российской историографии российско-украинских отношений первой половины 90-х годов ХХ века – она тоже стала конфронтационной. Отдельные российские авторы старались быть объективными, некоторые статьи и монографии носили на первых порах даже «украинофильский» характер, но они не могли изменить и не меняли общей картины.

Историография российско-украинских отношений в постсоветский период, равно как и вся историография новейшей истории Украины, представлена, не только российскими и украинскими учеными. Об этом много писали и западные историки, политологи и экономисты. В основном это работы историков США и Канады, Англии и Германии – стран, с многочисленной украинской диаспорой или проявляющих особый интерес к Украине и российско-украинским отношениям.

Одной из главных причин трудностей в становлении межгосударственных отношений Российской Федерации и Украины и историографии этих отношений можно считать и длившееся почти весь ХХ в. противостояние по всем основным вопросам истории Украины двух историографических школ – западной и советской. Новейшая украинская историография преимущественно приняла позиции западной школы. В российской же, по крайней мере в этом вопросе, и по сей день ощущается сильное влияние советской историографической школы и по содержанию, и по методологии исторического исследования.

В очерке, за исключением последней главы, специально посвященной некоторым тенденциям в украинской историографии, рассматривается главным образом российская историография проблемы. Однако в орбиту анализа неизбежно попадают исследования украинских, американских и западноевропейских учёных. В частности, анализируются работы украинских учёных и политиков, представленные в совместных российско-украинских исследовательских и издательских проектах. Такая форма сотрудничества учёных России и Украины получила широкое распространение со второй половины 1990-х годов, о чём подробнее будет сказано ниже.

Поскольку «возраст» российско-украинских отношений на межгосударственном уровне едва перевалил за первое десятилетие, постольку историография этого процесса по определению не может быть устоявшейся и обширной. Она переживает стадию становления, первоначального накопления фактов и идей. Происходит формирование проблематики, нащупываются направления, на которых следует сосредоточить усилия. Исследования ведутся по всему полю проблем – исторических, политических и социально-экономических, этнокультурных и военных.

Постепенно формируется и становится доступным для исследователей основной массив источников по этой теме. Основу его составляют официальные документы двусторонних российско-украинских отношений и отношений в рамках СНГ, нормативные акты Совета Федерации и Государственной Думы РФ, Верховной Рады Украины, постановления правительств двух стран, данные государственной статистики. Большой научный интерес представляют конкретные факты экономической и общественно-политической, культурной жизни, в том числе в регионах, многочисленные выступления действующих политиков, широко представленные в средствах массовой информации и Интернете.

Официальные документы российско-украинских отношений достаточно полно представлены в специальных изданиях, осуществляемых МГИМО и министерством иностранных дел России.[7] В одном из них – издании, подготовленном совместно МИД России и МИД Украины и вышедшем в 2000 г., в двух книгах собраны документы за десятилетие российско-украинских отношений, общее количество которых приближается к трёмстам.

Среди них - декларации о государственных суверенитетах России и Украины; Договор РСФСР и УССР от 19 ноября 1990 г.; Договоры «О дружбе, сотрудничестве и партнёрстве» от 31 мая 1997 г.; «Об экономическом сотрудничестве на 1998-2007 гг.» от 27 февраля 1998 г. и ряд др. В этом сборнике опубликованы многочисленные межправительственные соглашения по вопросам межгосударственных торгово-экономических и финансовых отношений, в области военно-технического и в целом военного сотрудничества, взаимодействия в сфере культуры, науки, образования и др.

Исследователи могут почерпнуть в данном сборнике богатый и достаточный документальный материал по всему комплексу проблем и по многим острым вопросам российско-украинских отношений, в том числе и по самым болезненным – о статусе Крыма, Севастополя и об урегулировании проблем Черноморского флота. По этому вопросу в сборнике содержится 31 документ, т.е. практически каждый десятый.

Это, само по себе, говорит о значении этого вопроса в комплексе проблем, решавшихся в процессе становления межгосударственных отношений России и Украины. Из всех опубликованных в данном сборнике документов пятнадцать посвящены проблемам, связанным со статусом Крыма, г. Севастополя и судьбой Черноморского флота. Это, например, соглашения между правительствами Российской Федерации и Украины, заключавшиеся с 1992 г. по 2000 г.: о принципах и неотложных мерах формирования ВМС России и ВМС Украины на базе бывшего Черноморского флота СССР; о поэтапном урегулировании проблем ЧФ; о статусе и условиях его пребывания на территории Украины; о параметрах раздела флота и взаиморасчётов, связанных с этим, об участии России в развитии социально-экономической сферы г. Севастополя в связи с дислокацией там ЧФ и др.

Не менее информативны документы, относящиеся к разработке, подписанию и ратификации Договора о дружбе, сотрудничестве и партнёрстве между Российской Федерацией и Украиной, так называемого «большого договора», о работе Смешанной Российско-Украинской комиссии по сотрудничеству, об урегулировании вопросов границ, о торгово-экономическом, научно-техническом сотрудничестве, по многим другим проблемам.

Они находят отражение не только в упомянутых нами основополагающих документах. Дополнительное их освещение можно найти в представленных в сборнике постановлениях и обращениях высших государственных органов России и Украины, указах, посланиях и заявлениях президентов двух стран, в протоколах встреч, заседаний различных делегаций и комиссий, многочисленных коммюнике по итогам переговоров и в других документах. Активно работают на создание и, одновременно, введение в научный оборот новых источников политологи, социологи, экономисты и юристы.

Постепенно подключаются к осмыслению первого опыта российско-украинского взаимодействия и историки. Для них открылось широкое поле деятельности в связи с переосмыслением традиционной концепции истории российской государственности, русского и украинского народов. Инициатива здесь принадлежала, в основном, украинской исторической науке. Доступными для историков, преподавателей, студентов и учащихся в Украине и в России становились труды по истории Украины, ранее не переводившиеся и не публиковавшиеся, доступные только узкому кругу специалистов.[8]

Украинским же историкам принадлежит пальма первенства в выработке новой концепции национальной истории, использованной к тому же для выработки национальной идеологии и государственного строительства.[9] История вновь, как и в годы перестройки М.С. Горбачёва, оказалась на переднем крае политической борьбы, только, на сей раз, возник феномен создания так называемых «национальных историй», использовавшихся правящими элитами новорождённых государств в качестве главных аргументов при отстаивании их независимости.

Научная ценность многих из этих наспех созданных монографий и учебных пособий нередко, на наш взгляд, невелика. В них часто нарушаются основные принципы исторического исследования и в первую очередь принцип историзма. Мы ни в коем случае не ставим под сомнение необходимость продолжения научного исследования российско-украинских отношений на всем их историческом протяжении, равно как и изучение вопроса, почему реализовалась именно такая альтернатива исторического развития. Представляется, однако, сомнительным пытаться компенсировать недостаточную изученность собственно межгосударственных отношений, возникших в 1991 г., обращениями к более ранним историческим периодам, историческими аналогиями и ретроспективным анализом сегодняшних явлений. Как показало наше изучение историографии вопроса, они не столько проясняют, сколько затемняют собственно процесс становления и развития российско-украинских отношений в принципиально новых условиях, как отношений межгосударственных. Такой подход, хоть медленно, но неуклонно пробивает себе дорогу и в украинской историографии.[10]

Обогащают источниковую базу и мемуары политиков, освещающие, в частности, зарождение уже межгосударственных по сути отношений в последние годы и месяцы существования СССР, подготовку и принятие Беловежских соглашений, первые годы существования новых независимых государств – Украины и Российской Федерации. Значительную ценность, на наш взгляд, представляют воспоминания М.С. Горбачева, а также, при всем налете субъективизма, мемуары Б.Н. Ельцина, Л.М. Кравчука, С.С. Шушкевича как непосредственных и активных участников событий.[11]

Хорошо известно сдержанное отношение многих исследователей к данному виду источников, поскольку авторы подчас откровенно пристрастны и вольно обращаются с фактами: что-то замалчивают, что-то преувеличивают, умышленно либо по забывчивости искажают. И фактическая стороны, и интерпретация фактов в таких сочинениях требуют, конечно, критического к себе отношения. И всё же личная причастность и пристрастность автора к описываемым им политическим событиям может оказаться для историка особенно ценной, поскольку процесс предстает в этом случае изнутри. Кроме того, мемуары дают исследователю возможность путем сопоставления и анализа текстов реконструировать и многое из того, о чем их авторы предпочли умолчать.

Книга Ельцина «Записки президента», написанная ещё действовавшим главой государства, безусловно, в политических целях, тем не менее, знакомит с некоторыми документами, недоступными пока для исследования, передаёт атмосферу, в которой принимались важнейшие решения.

Источники такого рода, взятые в совокупности, дают хотя и противоречивый, но обширный и весьма информативный материал, которым не следует пренебрегать.

Ценной группой источников по рассматриваемой теме является синхронная исследуемым событиям и явлениям публицистика, представленная, прежде всего, в периодической печати – газетах и журналах общественно-политического, литературно-художественного и научного профиля, а также в сборниках исторического, политического, социологического, этнокультурного характера. Предложенная классификация, конечно, достаточно условна, поскольку упомянутая выше мемуарная литература под пером иного автора обретает яркую публицистическую форму, тем более что настоящее и прошлое в нашем случае очень не далеко стоят друг от друга.

Но если главная отличительная черта мемуарной литературы – личное участие авторов в описываемых событиях, то у публицистики как исторического источника имеются свои достоинства. Она часто содержит постановку актуального, нарождающегося вопроса, хотя и в первоначальной, ещё недостаточно мотивированной и подкреплённой фактическим материалом форме. При разработке новых тем и сюжетов публицистика выступает как начальная форма осмысления исторического материала, за которой подтягиваются академические дисциплины, что мы и наблюдаем сегодня применительно к рассматриваемой нами проблематике российско-украинских отношений.

Значительный вклад в освещение происходящих в Украине процессов, российско-украинских отношений на начальном этапе их развития, внесла «Независимая газета», выпускавшая специальное ежемесячное приложение «Содружество НГ». Этот совместный проект газеты и Института стран СНГ открыл большие возможности для публикации в одном из наиболее массовых и популярных изданий публицистических статей и глубоких аналитических материалов.

Выход приложения совпал, и, видимо, не случайно, с кризисным состоянием в СНГ и серьёзными противоречиями в рамках этого Содружества в 1997 году. Концепция издания исходила из того, что государства Содружества, также как раньше республики СССР, а ещё раньше части Российской империи, исторически, географически, экономически, культурно теснейшим образом связаны друг с другом. Поэтому, несмотря на противоборство интеграционных и дезинтеграционных тенденций, ставка делалась на конечную победу первых как объективно обусловленную. Приложение становилось, таким образом, и «коллективным агитатором», и «коллективным организатором», что не могло не сказаться на его научной объективности, но оно на такую роль и не претендовало.

В этой связи издание уделяло много внимания Украине как важнейшему члену Содружества, а также её отношениям с Россией, несмотря на особую позицию, занимаемую Киевом по большинству проблем интеграционного характера, и отражавшую его сложные отношения с Москвой. Размещаемые на страницах приложения статьи, другие аналитические материалы по конфликтным проблемам российско-украинских отношений носили бескомпромиссный характер, отражая остроту реально складывавшейся политической ситуации в отношениях двух государств. Особенно на отрезке между маем 1997 г., когда был подписан российско-украинский общеполитический договор «О дружбе, сотрудничестве и партнёрстве», и концом декабря 1998 г., когда его ратифицировала Государственная Дума РФ.[12]

Исследования, представленные в этом издании, отражали точку зрения российской стороны, причем в наиболее радикальной бескомпромиссной ее форме. Такие позиции занимали К. Затулин, А. Мигранян, А. Севастьянов, К. Фролов, мэр Москвы Ю. Лужков и ряд других авторов[13].

Более взвешенные, с нашей точки зрения, позиции, учитывающие всю сложность российско-украинских отношений, ориентированные на поиск компромиссов, отказ от исторических мифов, учёт взаимных интересов, были характерны для таких авторов, как Д. Алексеев, А. Арбатов, К. Вяткин, А. Мошес, А. Окара, А. Дергачёв, Е. Кожокин, В. Никонов, М. Погребинский, А. Пушков, В. Третьяков и др.[14]

Выпуск приложения «Содружество НГ» в полноценном варианте просуществовал с декабря 1997 г. до середины 2001 г., а затем до конца 2002 г. – в урезанном виде, с фактическим исчезновением серьёзных аналитических материалов, место которых заняли информационные сообщения.

На материалах приложения был издан сборник под редакцией К. Затулина «Испытание Украиной». В него вошли главным образом статьи по гуманитарным проблемам (о положении русских на Украине и в Крыму), а также подготовленный Институтом стран СНГ сравнительный анализ развития русской культуры на Украине и украинской – в России. Большой интерес для исследователей проблемы представляет выборка из стенограммы парламентских слушаний на тему: «Договор о дружбе, сотрудничестве и партнёрстве между Российской Федерацией и Украиной – путь к новым межгосударственным отношениям».[15]

Проблемами Украины, её истории и современности, двусторонними российско-украинскими отношениями, а также взаимодействием с Украиной в рамках СНГ, различных общеевропейских и мировых структур в России в настоящее время занимаются многие научно-исследовательские учреждения, институты, разного рода аналитические центры, фонды и пр.

Активно ведут в этом направлении работу институты Российской Академии наук: научной информации по общественным наукам, российской истории, сравнительной политологии, экономики, социологии, этнологии и антропологии, географии (Центр геополитических исследований), институты Европы, востоковедения. Весомый вклад в изучение российско-украинской проблематики вносят Московский государственный институт международных отношений МИД России, Центр проблем СНГ Дипломатической академии МИД России, Институт «Открытое общество», Институт стран СНГ, Институт проблем устойчивого развития, Российский институт стратегических исследований, Военный университет МО, Международный Фонд социально-экономических и политологических исследований (Горбачёв - Фонд), Московский центр Карнеги, Фонд «Российский общественно-политический центр» и др.

Специалисты высказывают подчас противоположные оценки: одни считают, что об Украине и происходящих в ней политических и социально-экономических процессах у нас пишут достаточно много, другим, напротив, кажется, что выход в России книги на украинскую тему, а тем более по конкретным проблемам российско-украинских отношений – большая редкость.

Однако исследовательские работы, которые правомерно отнести к разряду явлений научной историографии, уже появились, хотя их можно, как говорится, сосчитать по пальцам. Придерживаясь хронологического порядка, назовём сборники статей «Украина: вектор перемен» (под ред. Е. Кожокина), «Украина и Россия: общества и государства» (под ред. Д. Фурмана), совместный российско-германский труд «Национальные истории в советских и постсоветских государствах» (под ред. К. Аймермахера и Г. Бордюгова), монографии Р. Евзерова «Украина: с Россией вместе или врозь?» и А.Миллера ««Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина ХIХ в.)», сборник статей «Политические и экономические преобразования в России и Украине» -российско-украинский проект, осуществлённый при содействии Института Кеннана и Международного научного центра им. В. Вильсона.[16]

В книге «Украина: вектор перемен» проанализированы важнейшие направления развития отношений Украины с внешним миром, в первую очередь – с Россией, состояние и особенности её экономики, специфика политической структуры и межконфессиональных отношений, дано описание процессов и тенденций, характерных для Украины 90-х годов ХХ века. Рассматривая эти вопросы, авторы справедливо исходят из того, что достаточно полное знание украинских реалий – одно из условий более глубокого понимания перспектив российско-украинского сотрудничества.

Широкий спектр проблем проанализирован в сборнике статей «Украина и Россия: общества и государства». Для этой работы характерен,

во-первых, сравнительный анализ политических и этнокультурных процессов, развивающихся в двух государствах, т.е. их анализ в контексте двусторонних отношений; во-вторых – социологический подход, рассмотрение проблем сквозь призму российского и украинского общественного мнения.

Объективный сравнительный анализ и поиск общей точки зрения на спорные вопросы двусторонних отношений характерны для совместного российско-украинского труда «Политические и экономические преобразования в России и Украине». Достоинство монографии Р. Евзерова «Украина: с Россией вместе или врозь?» в системном анализе конкретных социально-экономических и политических процессов в Украине в глобальной системе координат.

Сборник «Национальные истории в советских и постсоветских государствах» и монография А. Миллера ««Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина ХIХ в.)» наиболее значительные работы, отвечающие обострённому общественному интересу к историческому аспекту современных российско-украинских отношений. Впрочем, к анализу этих и других заметных научных публикаций мы будем иметь возможность вернуться ниже, рассматривая основные направления исследований по конкретным проблемам российско-украинских отношений.

Большой вклад в изучение российско-украинских отношений вносят научные конференции, семинары, дискуссии и «круглые столы», к участию в которых привлекаются наиболее квалифицированные специалисты в области украинистики и российско-украинских отношений из числа российских и украинских учёных, а также учёные из других стран. Материалы этих дискуссий публикуются, как правило, в специальных выпусках, тематических сериях и т.п., становясь фактами научной историографии.

В первой половине 1990-х гг. произошёл разрыв российско-украинских научных связей, что, естественно, не могло не сказаться на состоянии общественной мысли в той и другой стране. И хотя уже в июне 1992 г. между Российской Академией наук и Академией наук Украины был заключён договор о сотрудничестве,[17] ни та, ни другая сторона не спешили с его практической реализацией. Этим отчасти объясняется, на наш взгляд, полярность оценок и конфронтационный характер «заочной», чаще всего, полемики историков двух стран, о чем говорилось в самом начале.

Лишь с середины 1990-х гг. наметился и к концу десятилетия стал укрепляться процесс восстановления научных контактов, поиска путей творческого взаимодействия. Впрочем, отдельные энтузиасты приступили к возобновлению научных связей несколько ранее. Так, постоянное сотрудничество учёных Центра сравнительных политических исследований Института международных экономических и политических исследований Российской Академии наук (ИМЭПИ РАН) и Центра международных исследований Одесского университета (ЦМИ ОГУ) началось с 1993 года. Учёные этих двух «центров», привлекая к сотрудничеству коллег из других московских, а также киевских институтов, взялись за осуществление научного проекта «Российско-украинские отношения: преемственность и развитие» (руководители: с российской стороны д.и.н. Б. Шмелёв, с украинской – д.и.н. С. Аппатов).

С апреля 1993 г. по октябрь 1998 г. в Москве и в Одессе было проведено пять научных конференций, материалы которых издавались в виде сборников. По ним прослеживается динамика самого объекта исследования – российско-украинских отношений и направленность их изменений. Российские и украинские исследователи прошли путь от конфронтации, которая, заглушая робкую тенденцию к поиску компромиссов, доминировала в 1994 г., через тревожное состояние 1997 г., когда, казалось, были созданы теоретические, правовые предпосылки для выхода из «исторического тупика», до ситуации, внушающей «осторожный оптимизм», которая сложилась в последующие за 1998-м годы.

Сохранение серьёзного конфликтного потенциала двусторонних отношений не позволяло российско-украинскому сотрудничеству быть одинаково плодотворным и обнадёживающим в различных сферах. Учёные ИМЭПИ и ЦМИ рекомендовали в конце 1998 г. руководителям России и Украины проводить по отношению друг к другу политику с учётом и сходств, и различий, прилагать энергичные усилия для поиска баланса интересов двух стран.[18]

Одним из первых научных форумов, откликнувшихся на актуальную проблему роли исторического прошлого в решении современных проблем российско-украинских межгосударственных и межнациональных отношений, стала конференция «Исторический опыт внешней политики России (СССР) в процессе территориального формирования Российского государства и проблемы взаимоотношений Российской Федерации со странами Ближнего зарубежья». Она была проведена в Москве в марте 1993 г. Научным Советом РАН «История международных отношений и внешней политики России» совместно с Московским государственным институтом международных отношений МИД России. На основе докладов, заслушанных на этой конференции, была подготовлена книга (сборник статей), в которой авторы, опираясь на богатый архивный материал, ведут полемику с некоторыми положениями так называемой «дерусификации» истории Украины.[19]

Специально российско-украинским отношениям были посвящены международные научные конференции «Россия-Украина: история взаимоотношений» (Москва, май 1996 г.), «Россия и Украина в современном мире» (Москва, май 2001г.), «Новое в российско-украинских отношениях. Крымский пример» (Ялта, февраль 2002 г.) и ряд др.

Московская научная конференция 1996 г. стала первой представительной встречей историков двух стран (присутствовали также учёные из Германии, Франции, США и Канады) после распада СССР. В ней приняли участие более 50 учёных, из них 20 из Украины. Материалы были изданы отдельной книгой.[20]

В марте 1997 г. в Москве состоялся научный семинар, обсудивший современные российско-украинские отношения в европейском контексте.[21] Его организовали редакции журналов «Полис», «Мегаполис» (Москва) и «Полiтична думка» (Киев), а также российский Институт проблем устойчивого развития при содействии немецкого Фонда им. Ф. Эберта и Информационно-аналитического управления аппарата Совета Федерации Федерального Собрания РФ.

Подводя итоги семинара, его организаторы констатировали в качестве главного достижения не только обстоятельность и серьёзность дискуссии по проблемам российско-украинского сотрудничества в европейском контексте, особенно в связи с расширением НАТО на Восток, но и то, что состоялся дружественный, конструктивный диалог интеллектуалов, который должен быть продолжен и развит. Вывод, на первый взгляд банальный, в конкретных условиях российско-украинского противостояния, главным образом психологического, нёс принципиальную смысловую нагрузку.

Заметным фактом современной российско-украинской историографии стал совместный издательский проект российского научного и культурно-просветительского журнала «Полис» и украинского научного журнала «Полiтична думка», осуществлённый также при поддержке Фонда Ф. Эберта.[22]

Путь к реализации этого проекта, по признанию организаторов, не был простым. Состоялась серия встреч в Москве, Киеве, Санкт-Петербурге, в которых участвовали не только учёные, но и политические деятели двух стран. Значимость этих встреч заключалась, прежде всего, в поиске и нахождении созвучий и выраженной готовности обеих сторон к серьёзному диалогу по существу проблем.

При всей несхожести условий, темпов развития и содержания политических, экономических и социальных процессов, протекающих в России и на Украине, данные процессы, как и все изменения на постсоветском пространстве, имеют нечто общее, однопорядковое. Большинство же исследователей находились под воздействием национальных факторов, оперировали доступными им фактами и явлениями национального целого. Однако, по мнению руководителей совместного проекта, даже «отталкиваясь» от «национальных» и «конкретных» проблем и сюжетов можно существенно продвинуться в теоретическом осмыслении политического процесса постсоветского мира и, в частности, проблем российско-украинских отношений. Поскольку знакомство с исследованиями друг друга неизбежно способствует взаимообогащению, а значит и эффективности общественных наук в России и Украине.

Важным результатом встреч и дискуссий в рамках этого проекта стало общее признание того, что историческое прошлое наложило свой отпечаток на научно-исследовательский процесс в обеих странах. Многие исследователи оказались в плену субъективизма, откровенных пристрастий и антипатий, на какое-то время возобладал политически конъюнктурный, идеологизированный подход к истории, к состоянию отношений между двумя странами. Преодолевается это политико-психологическое состояние медленно, с рецидивами попятного движения, однако руководители совместного проекта справедливо выражают уверенность, что извлечение уроков из прошлого и обучение на опыте настоящего должно продолжаться, способствуя в конечном итоге большему взаимопониманию.[23]

Аналогичный совместный проект был реализован на исходе первого постсоветского десятилетия, уже в условиях заметного оздоровления российско-украинских отношений, двумя партнёрскими неправительственными организациями – Фондом «Российский общественно-политический центр» и украинским Центром экономических и политических исследований им. Александра Разумкова.[24]

Авторы, подводя итоги трудному десятилетию межгосударственных российско-украинских отношений, поставили цель способствовать выработке оптимальной стратегии взаимодействия и сотрудничества России и Украины, поиску «новой формулы» их взаимоотношений. Вообще на данном этапе в научный обиход вводятся такие понятия, как «новая формула», «новая модель», «новый алгоритм» сотрудничества, складывается понимание того, что процесс этот не может быть ни быстрым, ни безболезненным. Неправительственный статус организаций, инициировавших этот совместный выпуск, обусловил, с их точки зрения, непредвзятый, а порой и нелицеприятный диалог, результатом которого, тем не менее, виделось постепенное наведение мостов, в том числе и на месте тех, что были разрушены.

Руководитель проекта с российской стороны – президент Фонда «РОПЦ» А. Салмин выразил уверенность, что результаты сотрудничества общественных структур, учёных и экспертов двух стран, мнения которых, к сожалению, не всегда доходили до первых лиц государств и соответствующих властных структур, могут быть не только неплохим информационным подспорьем, но и стимулом в процессе налаживания сотрудничества между Россией и Украиной.[25] С российским учёным солидаризировался его украинский коллега - президент УЦЭПИ А. Гриценко, также указавший на возможности пока не востребованного в должной мере институтами государственной власти и обществом интеллектуального потенциала неправительственных аналитических структур для решения проблем двусторонних отношений.[26]

В специальном выпуске журнала «Полития» получили возможность изложить свою точку зрения на различные аспекты российско-украинских отношений видные российские и украинские эксперты: А. Гриценко, И. Кирюшин, В. Колосов, Ю. Коргунюк, А. Мошес, М. Пашков, А. Салмин, А. Ципко, В. Чалый и др. Публикация номера предшествовала проведению этими же организациями «круглого стола», который состоялся в Москве 24-25 мая 2001г., продолжив в более широком формате начатую в специальном выпуске журнала дискуссию. По её итогам была выпущена книга на русском и украинском языках «Россия и Украина: в поисках нового алгоритма взаимоотношений».[27]

Участники «круглого стола» с украинской стороны исследовали специфику оценок украинско-российских отношений, факторов, определяющих их развитие, степень влияния государственно-политической элиты обеих стран на динамику сотрудничества, а также позиции населения относительно приоритетных направлений двусторонних контактов.[28] В свою очередь и с российской стороны были охарактеризованы узловые проблемы двусторонних отношений и предложено концептуальное видение возможного варианта движения к их новой модели.

Участники заседания исходили из того, что накопившийся за десятилетие конфликтный потенциал в отношениях России и Украины достаточно велик, но существуют как объективные, так и субъективные возможности их нормализации.[29] Они были едины и во мнении, что в первое десятилетие раздельного существования России и Украины ресурсы двустороннего сотрудничества не были использованы должным образом и что необходимо создание его новой модели. При её выработке следует исходить не из того, какими должны быть межгосударственные отношения в идеале, а какими они могут быть реально. Поэтому надо, сдерживая эмоции, наращивать позитивную динамику, искать области общих интересов, не бояться здорового прагматизма, просчитывать степень полезности отдельных шагов для решения внутренних проблем двух стран.[30]

Примером эффективного российско-украинского научного взаимодействия стал также недавно реализованный международный проект «Политические и экономические преобразования в России и Украине». Книга с одноимённым названием вышла в Москве и Киеве в 2003 г., на русском и украинском языках. Проект, как уже отмечалось выше, осуществлён при содействии Института Кеннана, Международного научного центра им. В. Вильсона и оценён его руководителями как «исключительный, приведший к созданию уникального сборника, читателями которого станут граждане России, Украины и те, кто живёт за их пределами».[31] В сборнике дан анализ преобразований в экономической, политико-государственной и этнополитической сферах российского и украинского обществ, сделана попытка выявить общее и особенное их переходных систем, указать на средства устранения препятствий динамичному развитию России и Украины, пути их успешной интеграции в мировое сообщество.

Статьи подготовлены на национальном материале, по каждой проблеме выступают российский и украинский автор. Но поскольку каждый из них обладает полной информацией о том, что происходит в другой стране, то в этом заложена основа для сравнения, хотя по строгим теоретико-методологическим критериям исследование, по признанию самих составителей, не является полностью сравнительным. Некоторые разногласия, безусловно, имеются, но они воспринимаются как результат нормального академического диспута, т.к. главные характеристики проблемной ситуации в обеих странах, основные задачи, цели и гипотезы исследования отражают согласованное мнение сторон.

Предварительная оценка источниковой базы и общий – в первом приближении – обзор историографии по проблемам российско-украинских отношений, знакомство с основными параметрами их информационного и постановочного потенциала позволяет выделить основные направления, в

тех границах, в которых идёт сегодня научный поиск. Рассмотрим более подробно состояние и тенденции развития исследовательского процесса на каждом из этих направлений.

Глава 1. Противостояние «исторических мифов».

После распада СССР в образовавшихся новых независимых государствах с разной степенью интенсивности начался пересмотр многих положений советский историографии, создание национальных историй. В принципе, понятие «национальная история» толкуется как система знаний, присущая той или иной национальной школе историографии, которая в силу особенностей культурно-исторического развития исповедует разной степени этноцентризм, локальный или геополитический.

Это естественный процесс, через который прошли почти все без исключения национальные исторические школы на стадии формирования новых национальных государств. В такие периоды исторические исследования, как правило, подчеркнуто этноцентричны – политическая нация, достигшая своей высшей цели – формирования национального государства, вырабатывает свой взгляд на исторический процесс, стремясь закрепить и упрочить свое новое положение. По мнению некоторых историков, в данном случае речь идет о некоей «своей истории», о мировоззренческой конструкции, которая в официальных национальных историографиях периода становления независимых государств получила название «национальной концепции истории» страны.

Создание национальных исторических концепций, в целом, объективный и благотворный для исторической науки процесс. Как правило, в такие периоды ведется интенсивный поиск новых источников, в научный оборот возвращаются многие исторические факты, идеи и концепции, игнорировавшиеся или отвергавшиеся предшествующей, в нашем случае советской историографией. С другой стороны, историческая наука подвергается особенно сильному давлению политики, новых властвующих элит, озабоченных легитимацией своего нового положения и своей деятельности по созданию национальной государственности.

Историография российско-украинских отношений в первые годы после распада СССР и образования двух новых независимых государств в этом смысле не исключение. Большинство историков, сформировавшихся ещё в советское время, привыкших воспринимать историю исключительно как поле и орудие классовой и национально-освободительной борьбы, оказавшись по разные стороны новой государственной границы, склонны были видеть свою задачу в создании не национальной, в собственном смысле этого слова, а социально заданной этноцентричной её концепции. Не освободившись еще от старых идеологических схем и мифов, историческая наука и в Российской Федерации, и в Украине стала создавать новые, использоваться политическими лидерами постсоветских республик как мощное средство влияния на массовое сознание.[32]

В новейшей украинской историографии эта тенденция проявилась особенно ярко. В это нашли отражение развернувшийся в стране процесс культурно-исторического, политического и территориально-государственного размежевания с Россией, а также особенности новой национальной исторической школы в Украине, отмеченные нами ранее. В гипертрофированном виде в «национальной истории» Украины ныне представлен весь груз понесённых от восточного соседа «исторических потрясений», «потерь» и «обид».

Ещё до распада СССР, на завершающей стадии перестройки, идеологи украинской независимости, стремясь обосновать право Украины на государственную самостоятельность, обратились за аргументами к национальным традициям, историческому наследию, к истории, начиная со времён Киевской Руси.

Российская и советская исторические школы, опираясь на летописные источники, данные археологии и этнографии, считали Киевскую Русь общей колыбелью трёх восточно-славянских этносов – русских, украинцев и белорусов. В общем, культурологическом смысле это редко подвергалось сомнению, даже с учетом последующего исторического развития. С новой силой возобновился спор о праве Московского государства, объединившего вокруг себя северо-восточные славянские княжества, выступать в роли единственного наследника древнерусской государственности.

По мнению многих современных украинских историков, эта концепция «отказывает украинцам в праве рассматривать себя как особый народ, имеющий собственную культуру и историю», а потому «подрывает саму идею украинской независимости».

В новейшей украинской историографии стала формироваться «новая» концепция истории Украины, основные положения которой, впрочем, были разработаны в трудах крупнейших украинских историков конца ХIХ – начала ХХ вв. Н. Костомарова, М. Драгоманова и, в первую очередь, – М. Грушевского.[33]

М. Грушевский, опираясь на летописи Галицко-Волынского княжества, рассматривал его также как наследника Киевской Руси и склонен был видеть именно в нем и отчасти в Великом Княжестве Литовском предтечи сущей и утраченной – гетманской и грядущей украинской государственности. В условиях Российской империи XIX в. этот научный по существу спор приобрел резко политический и даже идеологический характер. Хотя, с нашей точки зрения, речь шла в научном отношении лишь о разных точках зрения на один и тот же предмет исследования – официальная российская и русофильская демократическая историография делала акцент на сходствах, украинофильская – на отличиях последующей исторической судьбы трех этносов. Однако делавшиеся на этой основе выводы уводили исследователей далеко от их предмета в современную им российскую действительность второй половины XIX – начала ХХ вв., из истории в политику.

Исторические труды М. Грушевского, политически заостренные исторические теории М. Драгоманова, С. Подолинского, В. Липинского, В. Винниченко, идеи И. Франко, О. Терлецкого стали исходной историко-философской базой, на которой стала создаваться национальная история Украины после провозглашения ее независимости.

В основу этой концепции была положена бесспорная на наш взгляд идея культурной и исторической самобытности украинского народа. В том же, что касается украинской государственности, обоснованием которой многие украинские историки занимаются в первую очередь, и спустя почти полтора десятилетия после ее фактического обретения, то научная объективность и методологическая состоятельность нередко приносятся в жертву патриотическому чувству. Тем более что именно эти проблемы вызывают эмоциональную реакцию с обеих сторон.

То, что, закладывая основу новой концепции истории Украины, украинские историки возвратились к старому ее фундаменту, заложенному в конце XIX – первой четверти ХХ вв. нет ничего удивительного. «Заслуга» современной российской историографии была здесь не меньшая, чем современной украинской. При всех внешних отличиях, и та и другая, следуя традиции перестроечной поры, относятся к советскому периоду истории, по существу, как к перерыву исторической непрерывности, аномалии исторического развития.

В этом отношении современная украинская историография имеет на наш взгляд даже некоторые преимущества. Украинские историки активно изучают, например, короткий период национального государственного строительства со всеми перипетиями с марта 1917 до мая 1920 гг. Они также не обходят вниманием период советской политики «коренизации» в Украине, по вполне понятным причинам уделяют много внимания, хотя и не лишенного тенденциозности, событиям в Западной Украине накануне и после Второй мировой войны.

Между тем, представляется очевидным, что процесс становления украинской государственности в советский период продолжался, хотя и в очень специфических, латентных его формах. В этой связи было бы уместно вспомнить о том, что свои современные границы новое украинское государство обрело именно в это время. Споры об их легитимности, продолжающиеся и по сей день, кстати, являются прямым следствием сомнений в «легитимности» целого периода истории двух государств. То же самое касается и международного признания Украины, являющейся членом ООН с момента возникновения этой организации.

После яростного штурма советского исторического мифа, предпринятого публицистами перестроечных лет, казалось бы можно было ожидать совместной работы российских и украинских историков по осмыслению известных и открывшихся исторических фактов, очищению от лжи и добросовестных заблуждений советского времени, глубокого и объективного изучения существа революционного по сути своей процесса, приведшего, в конечном счете, к образованию двух новых демократических государств. Этого, к сожалению, не произошло.

В Украине верх взяла тенденция, связанная с так называемой «дерусификацией» украинской истории. Отныне она должна была писаться в значительной мере, а то и исключительно, в противовес «москвоцентричным» позициям.

В средствах массовой информации и в научных изданиях развернулась острая полемика вокруг истории, современного состояния и будущего российско-украинских отношений. Особо ожесточенный характер она носила в первой половине 1990-х гг., вплоть до подписания российско-украинского Договора о дружбе, сотрудничестве и партнёрстве в мае 1997г. А рецидивы обострения этой непримиримой дискуссии имели место и в преддверии ратификации договора Государственной Думой РФ в декабре 1998 года, имеют место и сейчас, например, в ходе президентской предвыборной кампании в Украине 2004 г.

В российской исторической литературе историческому творчеству в Украине уделяется много внимания. Хотя, с точки зрения исследователей, наиболее тесно связанных с проблематикой истории российско-украинских отношений, не получает аргументированного ответа упомянутая выше «дерусификация» украинской истории. И дело здесь, конечно, не в самом факте создания национальной истории, а в том, что попутно создается образ агрессивной, враждебной украинцам России, что целенаправленно и старательно вытравливаются всякие упоминания о позитивных моментах во взаимоотношениях русского и украинского народов, особенно в школьной, учебной литературе.[34]

С. Константинов, автор одной из наиболее принципиальных и доказательных статей по этой проблеме – «Гримасы современной «дерусификации» истории Украины» делает жёсткий вывод о том, что, создавая отрицательный исторический образ России у школьников и студентов, украинские историки обкрадывают не только российскую историю, но и историю самой Украины.

Противопоставление «чистых» славян-украинцев, основавших великое европейское государство Киевскую Русь, другой этнически смешанной общности, основавшей Московское Царство и Российскую империю, подавлявших и угнетавших украинцев, одна из отличительных черт современной украинской историографии и преподавания истории Украины в школах и вузах. Так, например, в украинском учебнике по истории для 5-го класса[35] Московский договор 1654 г. трактуется как положивший начало «закабалению украинского народа».

В России в это время школьникам предлагали скандально известный учебник И. Ионова «Российская цивилизация и истоки её кризиса», в котором Российская империя представлялась исключительно как «тюрьма народов». В то время, как на Украине складывался и оформлялся уже и в виде школьного курса отрицательный образ России, российские учёные демонстрировали нежелание вступать в дискуссию, косвенно давая понять, что не считают нужным вообще что-либо пересматривать в существовавшей до недавнего времени концепции русского и украинского народов.

Резкая критика новой версии истории Украины в России часто звучала со страниц газет национал-патриотического лагеря («Завтра», «Русский вестник», «Литературная Россия» и др.), но от этой критики было немного пользы, поскольку она строилась примерно на тех же эмоционально-конфронтационных принципах, что и антирусские выпады их оппонентов.

Определённым ответом на «дерусификацию» истории Украины стало появление в России монографии Н. Ульянова «Происхождение украинского сепаратизма» и составленного М.Б.Смолиным сборника статей «Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола».[36]

В сборнике представлены работы исследователей «украинского сепаратизма» ХIХ в., «борцов за русское национальное единство» князя А. Волконского, А. Стороженко, профессоров П. Богаевского, И. Линниченко, Т. Флоринского и др.

«Украинство» квалифицируется в этих работах как опасная историческая фикция, призванная дать идеологическое обоснование расчленению общерусского тела, выделяя из него малороссов, самоопределив их как неизвестных истории «украинцев».[37]

Согласно защищаемой авторами концепции, появление таких понятий, как Малая Русь, Великая Русь, малорус, великорус и т.п., надо относить ко времени после татарского нашествия, когда единая Русь была расчленена на Русь Северную, Владимиро-Суздальскую, преобразованную позже в Московскую, и на Русь Юго-Западную, Галицко-Волынскую, вошедшую затем в Русско-Литовское государство, а после унии Литвы с Польшей – в Речь Посполитую.

Исследователи «украинства» относили появление слова «Украйна» в значении имени собственного к концу ХVII в., когда после Переяславской рады 1654 г. и «вечного мира» Русского государства с Польшей, заключённого в 1686 г. (по которому Левобережная Малороссия с Киевом отошла «в вечное владение» Русского государства), поляки поняли, какую реальную опасность несёт единоверие и единоплемённость жителей польских окраин и Русского государства. Стремясь подавить желание людей, живущих в Польше, воссоединиться с Русским государством, польские учёные и направили усилия на доказательство того, что в Польше нет русских, а есть особая «украинская» национальность. Мнение о польском влиянии в деле отторжения Малороссии от России и формирования украинофильского движения было наиболее распространённым в русской историографии.

Неотъемлемым и принципиальным элементом этой концепции выступает трактовка эпохи запорожского казачества, которое представлено явлением сторонним для Малороссии, поскольку казаки жили вне её – в «диком поле». Гетманский режим в Малороссии установился вследствие войны 1648-1654 гг. и перехода «под московскую руку», когда московская власть своим авторитетом укрепила положение Богдана Хмельницкого. Из предводителя войска он стал предводителем края. Малороссия, в соответствии с рассматриваемой концепцией, по сути, была захвачена запорожскими казаками и целое столетие, до разделов Польши, казачество было полновластно в этих обширных землях. С уничтожением гетманства при Екатерине II казацкий сепаратизм пошёл на спад. Малороссы активно включились в общерусскую имперскую жизнь.[38]

Понятно, что указанная концепция в корне противоречит современной национальной доктрине истории Украины, согласно которой Казацкая эпоха – это героическая эпоха, а Богдан Хмельницкий – символ объединения земель, заселенными украинцами. Он же, согласно современной доктрине, один из первых украинских политиков, обратившийся к славному державотворческому наследию Древнего Киева и заложивший, мечтая о независимом Украинском государстве, новые традиции украинского державотворчества, которые были подхвачены и приумножены последующими поколениями. [39]

Указанная выше монография Н.И. Ульянова, русского историка, подвергшегося репрессиям в сталинские годы и проведшего большую часть жизни в эмиграции, была написана и опубликована автором на Западе в 1966 г., т.е. за 30 лет до её перепечатки в России в 1996 г., но в свете отмеченных тенденций в украинской историографии прозвучала она «оглушительно современно».

Книгу этого автора публикаторы охарактеризовали как «единственный научный труд во всей историографии, специально посвящённый этой проблеме». Концепция Ульянова не бесспорна: украинский сепаратизм в Российской империи он трактует как явление искусственное, выдуманное, не подходящее «ни под какие из существующих учений о национальных движениях», т.к. «национального угнетения», как первого и самого необходимого оправдания для своего возникновения у него нет... За все 300 лет пребывания в составе Российского государства Малороссия-Украина не была ни колонией, ни «порабощённой народностью». Украинский сепаратизм, по мнению автора, «не будучи народен, шёл не на гребне волны массового движения, а путём интриг и союза со всеми антидемократическими силами, будь то русский большевизм или австро-польский либо германский нацизмы».[40]

Сознавая полемический характер исследования, публикаторы подчёркивали, что какие-то положения вызовут у читателей возражения, кто-то не воспримет авторскую концепцию в целом, но такова природа объекта исследования. Важно, что автор нигде не оскорбил чьего-либо национального чувства, а на аргументы надо отвечать контраргументами. Труд Н.И. Ульянова, по их мнению, – такой памятник исторической мысли, знакомство с которым необходимо даже тем, кто стоит на иной точке зрения.[41]

Появление в России вышеназванных публикаций стало не столько историографическим фактом, сколько фактом политического звучания, обернувшимся международным скандалом. Как справедливо заметил один из российских исследователей российско-украинских отношений А.Н. Окара, не столько сама публикация этих книг была расценена украинской стороной как недружественный и даже провокационный шаг, сколько специфика позиционирования данных изданий на книжном рынке. Они преподносились не в качестве представляющих определённый научный интерес дореволюционных и эмигрантских текстов по истории становления российского и украинского самосознаний, но как «руководство к действию», настольное пособие для российских национал-радикалов.[42]

Действительно, вывод-призыв составителя сборника М.Б. Смолина в его вступительной статье прозвучал радикально и непримиримо: «Национально мыслящие русские люди обязаны, ради будущего русского народа, ни под каким видом не признавать прав на существование за государством «Украина», «украинским народом» и «украинским языком». История не знает ни того, ни другого, ни третьего – их нет. Это – фетиши, созданные идеологией наших врагов. Их существование продолжится до тех пор, пока русские в России не добудут себе религиозную, государственную и национальную свободу»[43].

Впрочем, А.Н. Окара прав и тогда, когда, по его выражению, «справедливости ради» отмечает почти «симметричное» появление украинских русофобских изданий (те же 1996 и 1998 гг.): сборника публицистических статей украинского писателя-«шестидесятника» Е. Гуцало «Ментальность Орды», претендующего на концептуальность, и монографии львовского профессора антропологии Р. Кися «Финал Третьего Рима. Российская мессианская идея на изломе тысячелетия».[44]

С нашей точки зрения, здесь мы имеем дело с параллельными историческими мифами, внешне противостоящими, а внутренне подпитывающие и стимулирующие друг друга. Они во всем противоположны, кроме одного – оба противостоят научно-историческому осмыслению вопроса.

Конфронтация, обмен «боевыми выпадами» вместо спокойного и объективного, без политических пристрастий исследования фактов истории. Многострадальная история вновь обернулась инструментом политической борьбы, но тут уж, как говорится, ничего не попишешь – так складывались российско-украинские отношения в середине (и чуть далее за середину) 90-х годов ХХ века, что и наложило определённую печать на российскую и на украинскую историографию.

Однако историография российская, отмеченная вышеупомянутыми или схожими с ними подходами, не преобладала даже в эти годы. И хотя из уст некоторых историков и раздавались негромкие призывы активнее реагировать на «дерусификацию» украинской истории, на создание негативного образа России в украинской историографии, звучало это не как предложение создать свой «патриотический» исторический миф, а как призыв к российским исследователям всерьёз взяться за работу по воссозданию и популяризации, в т.ч. в школьной литературе, реальной картины взаимоотношений русского и украинского народов, свободной как от фальшивых клише интернационализма советских времён, так и от разномастных современных предубеждений по отношению к украинской истории.

По мнению российских историков, в России, в отличие от большинства постсоветских государств, нет официальных версий истории, а существует как бы несколько «русских историй». Большинство историков не ощущают никакой необходимости в радикальном пересмотре российской истории и выделении из неё чисто русской компоненты. Как считает, в частности, историк А. Сахаров, действительная дифференциация историков происходит не на основе национальной, политической или идеологической принадлежности, а на основе научных позиций, а это значит, что историческая наука в России развивается как наука.[45]

На отрезке с 1995 г. по 2000 г. (напомним, что это был период относительного улучшения российско-украинских отношений) историографический вакуум начинает заполняться современными фундаментальными исследованиями истории двусторонних отношений. Появляются сборники, составленные из добротных научных статей, материалов научных конференций, индивидуальные монографии.[46]

Не все из перечисленных книг целиком посвящены исследованию истории отношений России и Украины: в некоторых исследуется наряду с историческим и современный аспект этих отношений, в других исторический аспект хотя и представлен лишь как фон или отправная точка исследования современного состояния проблемы, но важен для нас своим обобщающим и взвешенным характером.

Сборник статей «Россия и страны ближнего зарубежья: история и современность» отличает предпринятый впервые в современной исторической литературе научный анализ истории многовекового территориального складывания Российского государства, начиная со времени Древней Руси и до периода распада СССР как единого централизованного государства. Исследователями привлечён богатый архивный материал, другие исторические источники, отражающие роль российской дипломатии в этих процессах.

Воссоздаётся история вхождения в состав России государственных образований, ставших впоследствии советскими республиками, а ныне – суверенными государствами. Показаны корни общности исторических судеб народов России, в том числе русского и украинского, представляющих две ветви единого восточно-славянского древа, их взаимного обогащения в экономической, культурной и других областях.

Нетрудно заметить, что занятая авторами позиция, при всём разнообразии подходов, в целом – в русле традиционной для российской историографии концепции Российского государства, его генезиса и дальнейших стадий развития, но непредвзятость анализа, богатство фактического материала убеждают в исторической достоверности концепции.

Наиболее полную разработку и глубокий анализ получили ключевые проблемы истории российско-украинских отношений в упомянутом нами выше сборнике статей «Россия - Украина: история взаимоотношений», вышедшем под редакцией А. Миллера, В. Репринцева и Б. Флори. Книга охватывает период от времён Киевской Руси до первой половины ХХ века. Она имеет несколько примечательных особенностей. Во-первых, интернациональна по составу авторов: в ней приняли участие учёные России, Украины, Германии, Франции, США и Канады. Во-вторых, в ней не затушевываются разногласия между украинскими и российскими историками, принципиальное несовпадение современной официальной исторической концепции Украины и традиционной российской концепции. Однако дискуссия ведётся на основе исторических фактов и научной аргументации, убеждая в возможности научного сотрудничества, конструктивного диалога и взаимопонимания. Возможности эти не только не исчерпаны, но пока и почти не использованы.

Наконец, в-третьих, материалы сборника свидетельствуют, что многие учёные той и другой стороны, осознавая уникальность русско-украинских отношений, их истории и видя недостаточность традиционных подходов в исследовании этих процессов, обращают пристальное внимание на разработку методологических вопросов. Им посвящён ряд статей сборника. Можно согласиться с мнением редакторов, что достижении согласия в методах исторического исследования, дальнейшее изучение названных проблем принесёт результаты, далеко выходящие по своему значению за рамки истории собственно российско-украинских отношений.

К достоинствам сборника следует отнести и то, что он достаточно полно отражает современное состояние изученности проблемы, внося весомую лепту в исследование как раз того периода, который в советских условиях по идеологическим соображениям оказался исследованным недостаточно, во всяком случае в меньшей мере, чем более отдалённые от современности времена, а именно: периода, начиная с ХVIII в. и позднее.[47]

Впрочем, в этом сборнике совсем не обойдён вниманием и ХVII в. с его центральным, с точки зрения российско-украинских отношений, событием – Переяславским актом 8(18) января 1654 г. Оно, как известно, принадлежит к числу чрезвычайно заидеологизированных, политизированных событий в истории взаимоотношений русского и украинского народов. В современной украинской историографии, активно освобождающейся от «мифологии советской эпохи», пересмотр исторической роли Переяславского акта в судьбе Украины занимает существенное место.[48]

Ввиду этого представляет интерес помещённая в сборнике статья Л. Заборовского «Переяславская рада и Московские соглашения 1654 года: проблемы исследования». Позиция автора отличается объективностью и сбалансированностью подходов, его возражения украинским оппонентам научно аргументированы, строятся исключительно на солидном фактическом документальном материале.

Автор соглашается с украинскими исследователями в необходимости пересмотра некоторых постулатов советской историографии. В частности он считает обоснованной критику прежнего официально принятого взгляда на стремление к воссоединению со «старшим братом» как на главный побудительный мотив действий казачества и его руководства с самого начала восстания, о совпадении их интересов и интересов царского правительства. Вместе с тем, автор подвергает сомнению украинскую гипотезу, в соответствии с которой основной целью национально-освободительной войны являлось создание независимой державы на Украине в её этнических границах. Этот взгляд, ставший официальным и нашедший отражение в популярных работах и учебниках, российский исследователь убедительно критикует как неисторический, привносящий в историю тех лет идеи, оформившиеся в значительно более поздний период.

Автор полагает, что фактическое обоснование данной гипотезы ещё недостаточно. Есть немало источников, не подтверждающих её. Изученность политических намерений и действий казачьей элиты и их эволюции даже в гетманство Богдана Хмельницкого, а также массовых настроений в разных слоях тогдашнего украинского общества пока недостаточна для таких выводов. Исследователь призывает к поиску новых материалов, к спокойной продуктивной работе в русских, польских, украинских архивах, к объективному анализу всех имеющихся источников.[49]

Автор убедительно обосновывает вывод о том, что выбор, сделанный в Переяславле, был оптимальным из возможных в конкретно сложившейся исторической ситуации и пользовался поддержкой жителей Украины.

Высказываясь о термине «воссоединение», ставшем в последние годы одиозным, Л. Заборовский ссылается на источники эпохи Хмельницкого, изученные сотрудниками ИСБРАН. На этом основании он ратует за сохранение понятия «воссоединение», поскольку пусть не сам термин, но соответствующее ему идейное содержание или элементы последнего нередко встречались в высказываниях жителей гетманата разного круга, причём в обстоятельствах не только торжественных или особых, но и будничных.[50]

Заметное место в современной историографии истории российско-украинских отношений заняла монография А. Миллера ««Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина ХIХ в.)». Уже упоминавшийся нами в качестве рецензента А.Окара оценил эту книгу как «возможно, лучшее, что написано на данную тему, по крайней мере из доступных книг на русском, украинском и английском языках».[51] С этим трудно не согласиться.

А. Окара не очень высокого мнения в целом об исторических сочинениях по украинской тематике у нас и на Украине. Украинские работы о ХIХ в. тенденциозны, наполнены обидами на политику имперского центра, а потому концептуально слабы. Труды российских историков на эту тему, как уже было показано ранее, чаще всего, пронизаны сюжетами об «австро-польской интриге», неприятием украинской культуры, недовольством по поводу «отделения» и проч. А. Окара считает, что и украинские, и российские, и польские историки демонстрируют политическую ангажированность, ведут себя как участники идеологического сражения. Именно этой ангажированности и необъективности большинства учёных противопоставляет в своей рецензии А. Окара отсутствие предвзятого отношения к объекту исследования, проявленного А. Миллером.

Не случаен выбор изучаемого времени. Именно во второй половине ХIХ в. проходил, с точки зрения автора, наиболее важный этап становления новой украинской идентичности. Столкнулись два диаметрально противоположных понимания украинского этнокультурного начала – как локальной формы проявления «общерусской» идентичности («малороссийство») и как самодостаточного, отличного от прочих восточно-славянских этносов этнокультурного феномена («украинство»). Речь шла, таким образом, о борьбе между двумя статусами – украинцев как этноса и малороссов как субэтноса «большой русской» нации.

Естественно, что политика российской власти была направлена на осуществление проекта «большой русской» нации, однако его реализация не удалась. И здесь А.И. Миллер приходит к выводу о том, что неудача ассимиляторского процесса в ХIХ в. связана отнюдь не с успехами украинского национального движения, а явилась результатом неумелой политики Петербурга, некомпетентности власти в межэтнических вопросах, в непоследовательности её действий.

Избранная российской властью модель «коренизации» отличалась, по мнению автора, либерализмом, предоставляя украинцам определённые культурные гарантии, включая обучение на родном языке в начальной школе. В деле русификации украинцев царские министры не были едины. В отличие от министра внутренних дел Валуева, издавшего жёсткий антиукраинский указ, министр народного просвещения Головин поддерживал идею просвещения на «малорусском наречии». Находились и другие сторонники более гибкой тактики: не запрещать украинские книги, а снабжать «малороссийские губернии» более дешёвыми книгами на «общерусском языке», не запрещать украинофильское движение, а поощрять миграцию рабочей силы на украинские земли из Центра России и т.п.

А. Миллер убедительно опровергает утверждения о жестокости репрессий, применявшихся официальной властью к участникам украинофильского движения. Он не оправдывая, разумеется, их, но подчёркивает относительную мягкость в сравнении, скажем, с наказанием сибирских сепаратистов, выступивших в 1865 г. за создание самостоятельного государства на территории от Урала до Тихого океана. Активисты этого движения получили наказания куда более тяжелые чем участники украинского национального движения.

Не идёт ни в какое сравнение по степени жёсткости российская антиукраинская политика и с политикой «коренизации» в ряде европейских стран: скажем, с политикой Лондона по отношению к ирландцам и шотландцам, Мадрида – к испанским баскам и особенно Парижа – к некоренным жителям Франции.[52]

В российской историографии в целом утвердилось обоснованное, на наш взгляд, мнение о том, что в 90-е гг. двусторонние отношения между Россией и Украиной во многом основывались на исторических мифах и стереотипах и омрачались ими. В наиболее сконцентрированном виде «набор» таких исторических национальных мифов, как российских, так и украинских представлен в обстоятельном исследовании В.А. Колосова «Российско-украинские отношения в эпоху интенсивного национального и государственного строительства».[53]

Об исходном мифе относительно украинцев как прямых и единственных наследников Киевской «Руси-Украины», более древней и более «европейской» нации, чем русские, и его влиянии на идеологическую доктрину Украинского государства, как европейского и противостоящего в этом отношении России, уже говорилось. Говорилось и о втором мифе, связанном с государством запорожских казаков в ХVII – первой половине ХVIII в. как независимом политическом образовании, по тем временам одном из самых демократических в Европе.

Однако, следует добавить, что в работе В.А. Колосова отмечается значение этого мифа для обоснования современной украинской идентичности и территориальности – в частности, легитимности границ государства, включая Крым и Севастополь, поскольку все запорожские казаки были этническими украинцами, их государственность воплощала традиции Киевской Руси, а ареал расселения охватывал Южную и Восточную Украину.

Реально казаки контролировали лишь относительно небольшую часть современной Украины и враждебно относились к униатской церкви. Несмотря на это, интеллигенция западных областей Украины активно поддержала миф о казаках, подчинив его обоснованию новой территориальности для украинской политической нации. Если в большинстве районов история украинской нации отсчитывается от времён Киевской Руси, то в степных районах летоисчисление ведётся с казаков, – так не без иронии писал британский исследователь Украины Э. Уилсон, и российский исследователь вполне солидарен с ним.

Согласно третьему мифу российское и советское господство было навязано Украине силой, имело колониальный характер и нанесло невосполнимый демографический, экономический, культурный и экологический урон украинскому народу, поставив под угрозу само его существование.

Четвёртый миф связан с историей Украинской республики 1918-1921 гг., поражение которой объясняется российско-большевистской интервенцией и отсутствием сильной украинской армии, недостаточным взаимопониманием между УНР и ЗУНР.

Два этих мифа игнорирует тот факт, что много украинцев воевало и в Красной Армии, т.е. на стороне тех самых российско-большевистских интервентов. Точно так же, анализируя непропорционально большое число украинцев среди жертв сталинских репрессий, не анализируется количество украинцев среди тех, чьими руками эти репрессии осуществлялись.

Пятый миф – об Украине как житнице Европы и богатой стране, народу которой мешала жить достойно российская эксплуатация. Этот миф сам, без посторонней помощи, сильно поблек за годы независимости.

Шестой миф связан с интерпретацией сталинских преступлений на Украине – прежде всего, искусственно организованного голода 1932-1933 гг. как целенаправленного геноцида украинского народа. С нашей точки зрения, эту трактовку событий нельзя в полной мере считать мифом, в отличие от, например, распространения такой оценки на голод 1921-1923 гг. и 1946-1947 гг., «Голодомор» 1932-1933 был целенаправленной политической акцией. Социальное и национальное в мотивации палачей здесь переплелось так туго, что вряд ли может быть отделено одно от другого. В украинской историографии после эмоционального шока, вызванного новыми данными о масштабах трагедии, приходит трезвое и объективное понимание причин и существа этих национальных трагедий.

И, наконец, миф седьмой – борьба ОУН и Украинской повстанческой армии против советских войск во время Второй мировой войны и в первые послевоенные годы, расцениваемая как национально-освободительное движение.

В основе этого исторического мифа лежат даже не новые факты, а простое и необоснованное наложение на эти события возникшей значительно позднее новой официальной концепции история Украины как непрерывной борьбы украинского народа против российского господства. А также необоснованного выведения украинцев за рамки революционных событий в Российской империи как пассивной и страдающей стороны. Но несопоставимо большее число украинцев сражалось против фашистской Германии, и далеко не все из них делали это, как утверждается сегодня, по принуждению. Характерно, что принуждением же нередко объясняют сотрудничество части украинцев с фашистами. На этом примере особенно четко видны отличия исторического бытия мифа и объективной исторической реальности.

Полную противоположность перечисленным украинским национальным мифам представляют российские национальные мифы. Их несколько меньше и отстаиваются в российской историографии они не столь активно, хотя эмоциональный, наступательно-пропагандистский тон в их защите, как мы видели, тоже имеет место. Особенно это было характерно для публицистики первой половины 90-х гг., но в последние годы наметилась тенденция к более взвешенным, академическим подходам, о чём свидетельствуют проанализированные выше работы Колосова, Миллера и др.

Первый российский миф зеркально противоположен украинскому. Он возник в русле традиционной российской и советской историографии и, как уже отмечалось, состоит в том, что основным политическим и культурным наследником Киевской Руси объявляет Московское государство. Согласно второму мифу объединение славянских княжеств вокруг Московской Руси осуществлялось её правителями как объективно осознанная ими политика по восстановлению единства русских земель, порушенного в ХIII в. в результате татаро-монгольского нашествия.

Третий миф объясняет лидерство Московского княжества «естественным» превращением Москвы в духовную столицу всех восточных славян, хранительницу православных ценностей благодаря тесному союзу Московского государства с Православной Церковью, особенно после того, как Москва стала резиденцией митрополитов.

Четвёртый миф как бы развивает три предыдущих, возрождая старую идеологическую концепцию Москвы как Третьего Рима. Он состоит в утверждении об исторической миссии Москвы как единственной наследницы Константинополя, центра православного мира. В подтверждение приводятся исторические факты, свидетельствующие, что забота о судьбах православных и славянских народов на протяжении ряда столетий была приоритетом внешней политики российского государства и предопределяла его территориальную экспансию.

Пятый миф утверждает, что Россия всегда была окружена врагами, поскольку расположена на стыке разных и часто враждебных ей культурных миров – земледельческого и кочевнического, европейского и азиатского, христианского и мусульманского, католическо-протестантского и православного, славянского и тюркского. Это породило своеобразную психологию «окружённой крепости», которая побуждала руководителей российского государства занимать «круговую оборону» и пытаться отодвинуть границы подальше от его центра. Этот миф, разумеется, не лишён исторических оснований, хотя очевидно, что российская внешняя политика, как и внешняя политика любого другого государства, далеко не всегда определялась оборонительными целями.

Необходимо заметить, что «кочующие» по современной российской литературе национальные мифы, как правило, отражают негативное отношение части российской интеллигенции и политиков к независимости Украины в принципе. Однако в последние годы обозначилась тенденция к затуханию остроты полемики по этим проблемам, на смену пришло стремление к углублённому изучению исторических фактов и теорий.

Одним из примеров может служить книга «Национальные истории в советском и постсоветских государствах»,[54] явившаяся плодом усилий Ассоциации исследователей российского общества ХХ в. и немецких учёных из Института русской и советской культуры им. Ю.М. Лотмана при поддержке Фонда Ф. Наумана. Она стала одним из первых опытов прерванного после распада СССР диалога историков стран СНГ, посвященного насущным и болезненным проблемам создания национальных историй на всём постсоветском пространстве, и получившая заслужено высокую оценку как у нас в стране, так и за рубежом.[55]

Сходные процессы происходят и в украинской историографии. Так, например, профессор истории Киево-Могилянской Академии Наталья Яковенко пишет: «Одним из главных барьеров на пути рационализации исторической науки в современной Украине остается историографический пропагандизм. С одной стороны, он глубоко укоренен в ментальних навыках постсоветских историков, которым и до сих пор, по меткому высказыванию Станислава Кульчинского, не удалось до конца „снять с себя военную форму бойцов идеологического фронта”. С другой стороны, естественный интерес к ранее недоступным или запрещенным трудам по истории Украины повлек за собой массовое переиздание, во-первых, книг творцов „национальной истории” конца XIX начала ХХ столетия, во-вторых, изданий историков-эмигрантов, написанных в 20-30-е годы с националистических или близких к национализму позиций. В связи с недоступностью новейшей зарубежной, в том числе украиноведческой литературы… именно упомянутые труды, как антипод советской историографии, получили в конце 1980 – начале 1990-х интеллектуальный статус «нового прочтения» истории Украины.

Излишне напоминать, что оба упомянутых направления исходили из фундаментального принципа служения исторической науки национальным потребностям. Присущий им взгляд на историческую науку, как на своего рода «национальный проект», морально обязывающий исследователя пропагандировать патриотические ценности оказался удивительно созвучным волне энтузиазма после провозглашения независимости Украины. Так в довольно неожиданном переплетении нескольких, казалось бы, взаимно несовместимых интеллектуальных моделей утвердился доминирующий ныне способ трактовки прошлого как прецедента для подтверждения тех или иных достоинств украинского народа. Сказанное в равной мере можно отнести и к наивным компиляторам, и к „перекрашенным патриотам” и даже к вполне уважаемым ученым, которые в свое время противопоставляли себя тоталитарному режиму”.[56]

Мы привели довольно длинную цитату известного украинского историка, так как она, на наш взгляд, с одной стороны, достаточно точно и полно вскрывает природу новых исторических мифов и условия в которых они создавались. С другой стороны, свидетельствует о постепенном освобождении историков из плена как советской, что более характерно российским историкам, так и новой национальной мифологии, которой отдали дань историки независимой Украины.

Как уже отмечалось, тенденция к смягчению российско-украинских отношений в российской историографии последних лет всё же пробивает себе дорогу, хотя здесь трудно обозначить точно временной рубеж: кто-то из историков призывал «к замирению» уже в 1997 г., кто-то продолжал непримиримую конфронтацию и в 2001 году. И всё же призывы забыть «старые исторические обиды» и строить отношения, освобождаясь от этого «исторического груза», раздаются на страницах в первую очередь научных изданий всё чаще.[57]

Однако, в целом, ситуация в историографии российско-украинских отношений остаётся сложной и общая тенденция к тому, что критерием размежевания выступила простая смена знаков – дружба сменилась враждебностью, помощь – эксплуатацией, поддержка – угнетением, пока еще полностью не преодолена. Как считают историки, это указывает на то, что мы имеем дело с диалектическим переворотом: критического осмысления спорных вопросов, которыми занимаются национальные истории, не произошло. Пока мы имеем дело с «антитезисом», а не «синтезом». Подлинный «синтез» – дело будущего. Преодоление мифов происходит не столько на путях их отрицания как таковых, сколько на путях саморефлексии по поводу этих мифов.

Глава 2. Политические факторы в российско-украинском диалоге.

В условиях, когда и в Российской Федерации, и в Украине происходит становление демократического правового государств, все составляющие элементы российско-украинских отношений в той или иной мере наполнены политическим содержанием. В российской историографии к собственно политическим аспектам российско-украинских отношений, принято относить комплекс таких проблем, как отношения в рамках СНГ и шире – приоритеты и направления внешней политики двух стран, статус Крыма и города Севастополя, разделение и дислокация Черноморского флота, демаркация границ[58]. Сюда, нередко, относят и вопросы двойного гражданства, хотя можно встретить их толкование и в качестве проблем этнокультурного характера, что тоже не лишено оснований.

Наиболее конфликтной в российско-украинских межгосударственных отношениях, начиная с момента обретения Украиной независимости и вплоть до ратификации Государственной думой РФ российско-украинского Договора о дружбе, независимости и партнёрстве в декабре 1998 г., была проблема Крыма, Севастополя и Черноморского флота.

Эта проблема нашла отражение, прежде всего, в обширной газетно-журнальной публицистики, эмоционально отразившей общественное мнение в обеих странах. Имеется и большое число научных изданий – статей, докладов, материалов дискуссий, в которых российские политики и эксперты обосновывали историческое право России на Крым и Севастополь, а также доказывается военно-стратегическая и социально-экономическая нецелесообразность раздела Черноморского флота[59]. К участию в российских изданиях привлекались и украинские авторы, освещавших эту проблему, как правило, с противоположных позиций.[60]

Этот вопрос приобрел в первые годы существования двух независимых государств и отношений между ними политическое звучание и символическое значение. С российской стороны резкостью оценок и бескомпромиссностью позиций отличались заявления мэра г. Москвы Ю. Лужков и лидера ЛДПР В. Жириновский, а последовательностью в неприятии «территориальных уступок Украине» выступления депутатов Государственной думы С. Бабурина и К. Затулина, учёных Н. Нарочницкой, А. Севастьянова и некоторых других. О российской принадлежности Черноморского флота и намерении таковым его оставить высказывался и президент РФ Б.Н. Ельцин.[61]

Резкие заявления с российской стороны вызывали осложнения и на уровне межгосударственных отношений, поскольку рассматривались украинской стороной как территориальные претензии России к Украине. Самый весомый повод к этому дал Верховный Совет РФ, принявший в июле 1993 г. постановление «О статусе города Севастополя».

По мнению некоторых исследователей, наиболее взрывоопасным участком межгосударственных отношений Украины и России до подписания и ратификации российско-украинского Договора о дружбе, сотрудничестве и партнёрстве, так называемого «Большого договора», был вопрос о Крыме и Севастополе. Они полагали, что если по Черноморскому флоту при всей сложности компромиссные договорённости всё же возможны, то вопрос о Крыме и Севастополе в ближайшем будущем разрешить невозможно: для России он имеет этническое, территориальное, символическое и историческое значение, а для Украины – политическое, экономическое и стратегическое. Потеря Крыма означала бы для неё утрату коммерческих и морских коммуникаций, ставила под угрозу территориальную целостность страны.[62]

Впрочем, вряд ли можно согласиться с утверждением, что стратегическое значение Крым имеет только для Украины и значит ли, что потеря Россией значительной части морских портов, даже при положительном решении вопроса о статусе Севастополя, не имеет принципиального значения. Правильнее было бы сказать, что это был вопрос в политическом и геополитическом отношении равно значимый для обеих стран. Если вести речь о России, заслуживает упоминания замечание лидера крымских коммунистов Л.И. Грача, что Крым – не только главная база Черноморского флота, курорт, здравница и музей под открытым небом, но и символ государственной полноценности России.[63]

В продолжительной дискуссии о принадлежности Крыма и Севастополя можно выделить исследования, обращённые на историческую и юридическую стороны вопроса[64]. В них российские исследователи и эксперты, выступая с национально-государственнических позиций, как они их понимали, обращаются к таким вехам российской истории, как успехи молодого Петра I в продвижении к Чёрному морю, «покоренье Крыма» при Екатерине II, заключению Кючук-Кайнарджийского мирного договора в 1774 г., по которому Крым становился независимым от Турции, и к событиям 1783 г., когда полуостров был принят «под Державу Российскую». Подчёркивается, что православная цивилизация на стыке Европы и Азии сохранилась благодаря превращению русского государства в Россию, а Россией оно стало лишь с выходом к морям и закреплением в Крыму, который явился необходимым географическим элементом, имевшим глобальное значение в расстановке сил, определивших равновесие цивилизаций.[65]

Острая дискуссия велась вокруг факта передачи Крыма в 1954 г. из состава РСФСР в состав УССР. Ее участники с российской стороны сосредоточили свое внимание на доказательстве правовой несостоятельности решений высших органов государственной власти СССР и РСФСР по изменению статуса Крыма даже с точки зрения Конституции СССР. С их точки зрения юридически значимых документов, подтверждающих включение Крыма в состав государственной территории Украины, не существует. В том, что касается города Севастополя, как города республиканского подчинения, отделённого от Крымской области, то о его передаче Украине, как утверждается, вообще нет никаких документов.

Украинская сторона, оспаривая эти утверждения и отстаивая свои права на Крым и Севастополь, делала упор на положениях договора между УССР и РСФСР от 19 ноября 1990 г. В этом договоре, заключенном еще при существовании СССР, стороны признали и обязались уважать территориальную целостность друг друга. Обращались украинские эксперты и политики также к Беловежским соглашениям от 8 декабря 1991 г., где также шла речь о взаимном признании территориальной целостности новых государств в существовавших административных по существу границах внутри СССР.

Как видим, аргументация сторон строилась не несопоставимых основаниях, черпалась из разных, порой очень противоречивых исторических и правовых обстоятельств. На наш взгляд, такая дискуссия не могла привести к компромиссу. Более того, эта историко-правовая дуэль лишь усиливала взрывоопасную напряжённость в российско-украинских отношениях. Причины продолжения спора, в этой связи, следует искать во внутренней политической ситуации в каждой из стран и состоянии общественного мнения в них, с которым не могли не считаться политики.

В российской историографии первых постсоветских лет, отразившей состояние острого кризиса в российско-украинских отношениях, в том числе и по проблеме Крым – Севастополь – Черноморский флот, проявлялись и радикальные настроения. Высказывались, например, рекомендации не медлить с решением вопроса о статусе Крыма, используя все возможные средства давления на Украину – политические, экономические, юридические - пока она не имеет полноценных вооружённых сил и не «привыкла» ещё считать себя Черноморской державой.[66]

Крайние точки зрения как с одной так и с другой стороны, отражая состояние общественного мнения, неустойчивость и неопределенность двусторонних отношений, не находили, впрочем, широкой поддержки и заставляли задуматься о возможных последствиях затягивания с решением этого больного вопроса. Сторонники даже самых «сильных шагов» со стороны России и радикальных политических решений, спасительных, с их точки зрения, для всего Черноморского региона, не связывали признание Крыма российским со скоропалительными политико-административными переменами на полуострове. Они объясняли свою позицию тем, что стремятся, таким образом, лишь «оградить Крым и Севастополь от демаршей Украины, лишив их юридической силы». Особо подчёркивалось, что российские Крым и Севастополь на деле означают общий Крым для РФ и Украины, сохранение для населения существующих возможностей, а для обеих сторон – стратегической стабильности, в то время как украинский Крым – это тяжёлые перемены для населения, угроза крушения военно-стратегического равновесия и непредсказуемая международная обстановка в регионе[67].

Проведённые в Москве в ноябре 1994 г. парламентские слушания «О российско-украинских отношениях» оказались посвященными почти исключительно проблемам Крыма, Севастополя и Черноморского флота. Возобладала точка зрения председателя Комитета Государственной Думы РФ по делам СНГ К. Затулина, который обвинил Украину в недружественных шагах по отношению к России и, в частности, в срыве согласованных позиций на переговорах по Черноморскому флоту, в том, что она попросту выживает его из Севастополя и других мест базирования.[68]

Кстати, в упомянутой выше книге офицера российского ВМФ А.М. Чикина, нёсшего службу в Севастополе, на солидной документальной основе и на основе собственных наблюдений автора, раскрыта ситуация, сложившаяся к 1997 году, как ее видели участники событий. 1992 г. он характеризует как год разлома, 1993 – как год противостояния, 1994 – как год перепутья, и, наконец, 1995 – как год разгрома флота. Говоря о третьей гибели Черноморского флота, произошедшей в мирные дни, автор винит политиков той и другой стороны, оказавшихся, в силу взаимных амбиций, не в состоянии решить вопрос о его судьбе в национально-государственных интересах как России, так и Украины.[69]

Дело, конечно, было не только в качествах новой российской и украинской политической элиты. В этих событиях, как и в российско-украинских отношениях в этот период вообще, отразилась иллюзорность надежд участников Беловежской встречи 1991 г. совместить во времени распад одного союза и создания нового. Уже тогда было понятно, что в силу исторических, экономических и политических причин, их политический союз не может быть долговечным.

Новое обострение дискуссии вокруг проблемы Крым - Севастополь - Черноморский флот, оставившее заметный след в российской историографии вопроса, произошло на временном отрезке от подписания президентами России и Украины российско-украинского «Большого договора» до его ратификации Государственной Думой – в 1997-1999 гг.[70]

Перечисленные статьи, составившие уже упоминавшийся сборник «Испытание Украиной», вышедший под редакцией директора Института стран СНГ К. Затулина, известного наиболее непримиримой позицией в вопросах российско-украинских отношений, отразили главным образом радикальную точку зрения на проблему, что можно понять уже по названиям статей. Эта точка зрения кардинально расходилась с официальной позицией российской власти. Ко времени публикации перечисленных материалов, в мае 1997 г., российско-украинский Договор о дружбе, сотрудничестве и партнёрстве был уже заключён. Однако в научной среде, в обществе, в том числе в парламенте, развернулась ожесточённая дискуссия по вопросу о том – ратифицировать или не ратифицировать договор.[71]

Как показали парламентские слушания в марте 1998 г., а затем трудное прохождение договора в Государственной думе в декабре 1998 г., отношение к этому документу среди российских парламентариев было неоднозначным. О сохранившемся высоком потенциале конфликтности данной проблемы и ситуации в целом говорили как организация, так и ход слушаний, сопровождавшийся нарушением регламента и традиций слушаний, перебранкой парламентариев обеих стран. Большинство присутствовавших на слушаниях независимых экспертов не получили слова, в том числе представители Института стран СНГ, чья негативная позиция по содержанию и характеру договора, была хорошо известна.

Главным аргументом противников договора (а среди них – бывший министр по делам СНГ А. Тулеев, бывший командующий Объединённого командования Черноморского флота адмирал Э. Балтин, политики и парламентарии С. Бабурин, А. Митрофанов, О. Румянцев, Г. Тихонов и др.) было утверждение о его неравноправном, невыгодном для России характере. И хотя договор как общеполитический охватывал весь комплекс российско-украинских отношений, на слушаниях в центре дискуссии оказались вопросы границ и в первую очередь статуса Крыма и Севастополя.

«Большой договор», с точки зрения его противников, в том виде, в каком он был подписан и предлагался к ратификации, не мог рассматриваться ни как гарантию дружбы, ни как программу сотрудничества, ни как механизм партнёрства. По мнению его противников, предлагался, по существу, договор о границах между Россией и Украиной. В нём юридически закреплялось отторжение от России исторически принадлежавших ей и стратегически важных территорий, её отказ на будущие времена возвращаться к вопросу о Крыме и Севастополе. Принятием договора порождалась ещё и проблема Азовского моря и Керченского пролива, фарватер которого отходил к Украине. Справедливость последнего утверждения подтвердилась впоследствии так называемым «тузлинским инцидентом».

На значение территориального аспекта договора указывал и тогдашний министр иностранных дел Украины Г. Удовенко, подчёркивавший, что его смысл – в подтверждении территориальной целостности Украины, закрытии «на вечные времена» вопроса о Севастополе и Крыме.

Предложение правительства ратифицировать «Большой договор» в пакете с тремя Соглашениями по Черноморскому флоту, согласно которым он получал возможность на 20 лет сохранить свою основную базу в Севастополе, арендуя её у Украины, воспринималось оппонентами как желание «подсластить пилюлю». Они обращали внимание на то, что, сняв проблему статуса всего Севастополя, Россия получила 4,5% его территории под причалы, склады, казармы и не получила раздельного базирования флотов. К тому же, Верховная Рада отделила выгодную Украине, по мнению украинских парламентариев, часть предложенного пакета – Договор от не выгодной – Соглашения. Поддержав первую, Верховная Рада заморозила вторую.

В связи с этим в ходе дискуссии неоднократно звучала мысль, что соглашения по Черноморскому флоту могут быть признаны Конституционным судом Украины «юридически ничтожными», поскольку противоречат её Конституции, которая не допускает нахождения иностранных военных баз на территории республики. Да и подписаны были Соглашения не президентом, как того требует та же Конституция, а премьер-министром, что тоже позволяет в любой момент поставить их под сомнение.

Украинская сторона, таким образом, обвинялась в «двойной игре», которую она ведёт с Россией, умышленно вовлекая её в «правовую ловушку». В доказательство этого прозвучало обнародованное Э. Балтиным «изъятие» из закрытых слушаний Совета Безопасности Украины. Там говорилось: «вопрос по Севастополю и ЧФ со стороны Российской Федерации имеет под собой правовую почву, и нам необходимо поставить вопрос таким образом, чтобы законодательно закрепить эту территорию за нами, заручившись российскими соглашениями о статусе Севастополя и флота, для чего нам нужно поднять все политические, экономические, международные возможности, чтобы якобы сдать Севастополь в аренду России, тем самым мы, как будто, делаем «шаг доброй воли» по отношению к народу России, и в то же время Россия признаёт, что эта земля наша. Мы сдаём в аренду, а аренду всегда можно пересмотреть, тем более, что причин для этого будет предостаточно».[72]

Аргументы правительства, выступавшей за ратификацию договора и поддержанные руководством Государственной Думы и некоторыми её фракциями, состояли в том, что это позволит ввести российско-украинские отношения в нормальное правовое русло, перевести сотрудничество на принципы стратегического партнёрства, равноправия, добрососедства, взаимной выгоды, эффективнее решать многие экономические, культурные вопросы и международные проблемы. Относительно главного вопроса – отдаём или не отдаём Украине Крым и Севастополь – российские сторонники ратификации «Большого договора», как и украинская сторона, ссылались на соглашение «О создании СНГ», где говорилось о признании и уважении территориальной целостности существующих границ в рамках Содружества.

Мы остановились подробно на парламентских слушаниях по ратификации основополагающего российско-украинского договора по той причине, что они, на наш взгляд, сфокусировали основные подходы к проблемам статуса Крыма, Севастополя и судьбе Черноморского флота, получившие отражение в российской историографии до договорного периода, а также дали толчок новому витку исследований, вплоть до ратификации договора.[73]

После этого эта тема как остроконфликтная, требующая политических решений, была практически закрыта, ибо принципиальные решения состоялись. Это, тем не менее, не означало, что в последующие годы проблема российско-украинских отношений никем не рассматривалась сквозь призму проблем Черноморского флота.[74]

Статья К. Затулина и А. Севастьянова ««Дружба, сотрудничество и партнёрство» между Россией и Украиной», снабжённая подзаголовком «Два года спустя после обмана в прошлом веке», опубликованная в январе 2001 г., демонстрировала неизменность позиций авторов как в оценке российско-украинского «Большого договора», так и сопутствовавших ему Соглашений по Черноморскому флоту. Более того, авторы нашли дополнительные аргументы, подтверждающие, с их точки зрения, правоту позиции двухлетней давности противников договора, особенно в части положения Черноморского флота, который, как и предвиделось, стал той «болевой точкой», на которую Украина нажимает, регулируя взаимоотношения с Россией.

Более взвешенные подходы, ещё в период до ратификации договора и даже до его подписания президентами двух государств в мае 1997 г., проявляли такие исследователи, как А. Здравомыслов, Р. Евзеров, А. Мошес, А. Окара и др. В частности, А. Мошес в 1995 г. ратовал за решение проблемы Черноморского флота на основе новых для того времени принципов: раздел, раздельное базирование при признании полного суверенитета Украины над Севастополем, оперативное взаимодействие флотов. При этом имелось в виду введение этих принципов, позволяющих «обменивать» взаимные уступки в различных областях, в общую канву российско-украинских отношений. Слово «взаимные» здесь, разумеется, ключевое: именно взаимности не получалось и не очень получается по сегодняшний день[75].

Впрочем, в 1997 г. он был уже менее оптимистичен, констатируя, что «нахождение компромисса по данному вопросу является, по крайней мере, в ближайшей перспективе, маловероятным». Несговорчивость сторон была такова, что «даже фактическая потеря Черноморским флотом по причине недофинансирования боеспособности и современного уровня, ведущая... к физическому исчезновению через несколько лет предмета переговоров», не заставляла их быть более сговорчивыми в поиске компромисса.[76]

Упоминавшаяся выше статья К. Затулина и А. Севастьянова стала, пожалуй, последним обращением к проблеме Крым – Севастополь – Черноморский флот с позиций непримиримости интересов. В дальнейшем историография этой проблемы входит в достаточно умеренное русло, а затем и вообще сходит на нет. Иногда о ней лишь вскользь упоминается как о проблеме, решённой ко всеобщему удовлетворению, а публицисты не преминули поёрничать по этому поводу: «... в России, писал В. Дубнов, – иступлённые призывы отдельных российских мэров вернуть Севастополь стали отдавать известной рутиной, а уж когда даже Затулина перестали в Киеве объявлять персоной нон грата, стало и вовсе скучно».[77]

Пауза в обсуждении этой, действительно, серьезной проблемы обнадёживает, свидетельствуя, возможно, о том, что приходит время ее научного осмысления и в недалёком будущем можно ожидать академических исследований.

* * *

Как уже подчёркивалось, в российско-украинских межгосударственных и межнациональных отношениях в течение первых постсоветских лет наблюдалась высокая степень конфликтности. В период наиболее острого кризиса этих отношений (1992-1993 гг.) политика украинских властей была демонстративно антироссийской. В каждом движении России Украина подозревала посягательство на её независимость, проявление российских «имперских амбиций». И хотя президент Ельцин призывал своих высших чиновников, вставая поутру, задаваться вопросом: а что ещё надо сделать для Украины?, хотя кое-что делалось российским руководством в одностороннем порядке, позиция Украины оставалась, тем не менее, непреклонно конфронтационной.

Если в России в тот период доминирующим, хотя и не часто высказывавшимся, чувством была горечь и обида, Украина периода президентства Кравчука, во всяком случае ее элита, находилась в состоянии эйфории от обретенной ею государственной независимости, переживая, по выражению ряда российских украинистов, романтический период своего развития, когда реальные проблемы построения государственности, формирования политической украинской нации и особенно экономические трудности представлялись легко преодолимыми, в том числе и с помощью Запада.

Однако жизнь оказалась сложнее, и к 1994 г. иллюзии скорого процветания были развеяны не без отрезвляющего влияния прохладного западного ветра. С избранием президентом Украины Л. Кучмы романтический период становления украинской государственности завершился, наступило время прагматических оценок и трудных решений. В отличии от ориентации исключительно на европейскую интеграцию, понимаемой как разворот от России, в общественно-политических дискуссиях на Украине зазвучали мотивы «монговекторности» внешней политики, сотрудничества с Россией. Своей победой на президентских выборах 1994 года Л. Кучма во многом был обязан декларации этого нового курса, точнее даже, с точки зрения последовавших событий, нового политического дискурса.

Впрочем, заметно это стало не сразу. Практическая политика вновь избранного президента оставалась во многих ее конкретных проявлениях, по-прежнему, конфронтационной по отношению к Российской Федерации. Тезис о том, что Россия является угрозой для безопасности Украины, не был снят с повестки дня, но украинские политики и аналитики пытались его смягчить, выдвигая лозунг: «И Россия, и Запад».

В России это вызвало разочарование, ясно ощущалась исчерпанность старой повестки дня двусторонних отношений с Украиной. Выработка новой сдерживалась не только и не столько политической прозападной риторикой, сколько объективным ее социально-экономическим состоянием. Профессор А. Гальчинский пишет: «…В течение одного года падение ВВП составило 23%, промышленного производства – 27,8%, в частности, выпуск непродовольственных товаров – 40,4%, сельскохозяйственного производства – 16,5%. Полностью расстроенной оказались денежная и финансовая системы. Сказались последствия рекордной по мировым нормам гиперинфляции предыдущего года (10 255%). Дефицит государственного бюджета покрывался прямой денежной эмиссией Нацбанка. В октябре (1994 г. – В.М.) он достиг астрономического уровня – 18,9%... На развитии экономических процессов отрицательно сказывалась не только практическая приостановка в предшествующий период реформ, но и обратное развитие – неоправданная реанимация административных рычагов управления».[78]

Темпы, ритм да и направленность реформирования экономики в России и в Украине были различными. Л. Кучма понимал это и заявил о намерении резко активизировать экономические реформы в Украине в октябре 1994 года в докладе Верховной Раде. Не случайно, что именно с 1994 г. началась работа по подготовке Большого российско-украинского договора, который будет подписан в мае 1997 года.

Тема российско-украинского сближения, а возможно и объединения в той или иной форме, пробивала себе дорогу, о чём свидетельствовали пусть и не многочисленные, но заметные публицистические и научные публикации.

Вопрос о государственном объединении в форме Союза по типу Российско-Белорусского или в форме конфедерации ставился редко.[79]. Гораздо активнее анализировалась конкретно сложившаяся ситуация с прицелом на возможную динамику в сторону сближения, сотрудничества, добрососедских отношений двух независимых государств[80]. Общественное мнение в обеих странах не только было готов к этому, но и прямо поддерживало интеграционные процессы.

По данным украинских социологов Киевского центра политических исследований и конфликтологии 36% украинских граждан высказывались в марте 2001 г. за воссоединение с Россией в единое государство (союзное или не союзное – не разбирались), а 55% хотели, чтобы Украина и Россия были государствами независимыми, но с особо дружескими отношениями. Таким образом, 91% украинских граждан высказывались как минимум за особые отношения с Россией, против – 8 процентов[81]. Но это мнение было общественным, а решающим в современном украинском обществе, с точки зрения украинских политологов, является мнение элит, которые в целом на том этапе были ориентированы иначе и, как показала жизнь, могли долго и сравнительно безнаказанно игнорировать общественное мнение.

В вопросе о перспективах российско-украинского сближения российские исследователи проявляют как известную долю скептицизма, так и веру в благополучный финал. «Сближение или холодный мир?» – спрашивает З. Керзина, не одинокая, разумеется, в подобном сомнении[82]. Исследователь Д. Фурман напротив полон оптимизма. Свою статью «Русские и украинцы: трудные отношения братьев» он завершает прогнозом: «... есть все основания надеяться, что, хотя какие-то новые кризисы в российско-украинских отношениях вполне возможны (эти строки увидели свет в 1997 г. и, как известно, кризисные ситуации в российско-украинских отношениях действительно продолжали возникать чаще, чем хотелось бы), ничего особо страшного не произойдёт и через некоторое время под влиянием этих объективных факторов (общность исторических, культурных, экономических связей и т.п.) и интеллектуальной и просветительной работы сознание и русских, и украинцев окончательно адаптируется к новым реальностям. Проблема, кто «старше» и «главнее» и действительно есть ли такая нация, как украинцы, так же перестанет всех волновать, как перестала волновать австрийцев и немцев проблема, могут ли австрийцы считаться особой нацией, а вопрос, кому «по справедливости» и «историческому праву» принадлежит Крым, так же утратит свою актуальность, как утратил значение вопрос о том, кому по историческому праву принадлежит Эльзас и является ли Страсбург «городом немецкой славы» или «городом французской славы»[83].

Постепенно оптимизм стал заметным явлением в публицистике обеих сторон[84], а после 2000-го г., когда наметился процесс нормализации русско-украинских отношений на принципах государственного прагматизма, – и в научной историографии вопроса.[85]

В работе Р. Евзерова, была, в частности, предпринята попытка социологически осмыслить понятия «вместе» и «врозь», не трактуя ни то, ни другое абсолютно и категорично. Под понятием «вместе» автор разумеет различные варианты взаимодействия, сотрудничества Украины с Россией, которые, однако, жёстко ограничены обязательностью её независимого и суверенного существования и развития.

Понятие «врозь», в трактовке автора, тоже не предполагает ни противостояния, ни «параллельного» существования Украины и России, не рассматривается как результат отношений «двух исторически враждебных организмов-соседей». Да это, показывает автор, и невозможно в современных условиях общемировой интеграции и глобализации, тем более, когда речь идёт о соседних странах, да ещё таких, которые более трёх столетий находились в составе единого государства, народы которых связывает общность, уходящая в глубокую древность.

«Врозь» трактуется в книге как «всевозможное обособление от России и всего российского сверх необходимого для нормального функционирования независимого украинского государства», как «ограничение взаимодействия и сотрудничества или лишь их имитация, стремление нарушить взаимовыгодность, партнёрство в отношениях с Россией, нарушить исторические традиции взаимодействия народов»[86].

Трудно не согласиться с автором, что вопрос «вместе» или «врозь» имеет давнюю историю, как и вопрос о независимости Украины от России, что он всегда был весьма сложным и его нельзя трактовать упрощённо-односторонне. Жаль только, что при наложении данной теоретической схемы или модели на практическую политику, легко убедиться в том, что и на сегодняшний день, при всех позитивных подвижках, включая недавние соглашения четырёх (Белоруссия – Казахстан – Россия – Украина), мы скорее имеем «врозь» нежели «вместе».

Материалы «круглого стола», организованного «Независимой газетой» и проведённого в разгар внутриполитического кризиса на Украине (т.н. «Кучмагейт», «дело Гонгадзе», кассетный скандал и др.), выявили сохраняющееся расхождение во взглядах на дальнейшее развитие российско-украинских отношений не только между российскими и украинскими политологами, но и внутри каждой из этих групп.

С украинской стороны были высказаны две диаметрально противоположные точки зрения. Одна – о неизбежности единения России и Украины в силу общей истории, общей ментальности их народов, принадлежности к тому «миру», к которому принадлежит не только Украина, и не только Россия, но и ещё достаточно большие геополитические пространства. Проблема, по мнению представляющих её исследователей и экспертов, заключается лишь в современных краткосрочных процессах, которые вызваны распадом СССР, всплеском национализма, расколовшего это единое пространство, и в ориентации элит. Украинские элиты (в т.ч. и властные) пока не обладают видением перспективы, не способны в силу этого к планированию собственного развития на будущее.[87]

Согласно другой точке зрения, Россия и Украина потенциально ориентированы в разные стороны и поэтому в ближайшем будущем не смогут согласовать национальные интересы до степени, предполагающей политический союз в той или иной форме. Этот вывод основан на признании решающего влияния на Украине, как, впрочем, и в России, ориентации правящей элиты, а не общества. Элита же, имеющая возможность как угодно долго игнорировать общественное мнение, ориентируясь в целом на более высокие западные стандарты жизни. И это и не означает, что она настроена антироссийски. Смысл её позиции – в Европу вместе с Россией, но раньше России.[88]

С российской стороны в ходе дискуссии также прозвучало несколько несовпадающих, иногда противоречивых позиций. Наиболее радикальная сводилась к тому, что в связи с идеей утверждения прагматических межгосударственных отношений с отстаиванием собственных национальных интересов, необходимо отбросить всякие сантименты о «дружбе народов-братьев»: ни соседи, ни друзья, ни союзники России не нужны, если они смотрят в противоположную сторону.

Более того, с учётом тенденций, которые развивались на Украине и того, как строились украинско-российские отношения, была высказана мысль, что России, безусловно, не нужно, чтобы такое государство усиливалось, и во главе его находился сильный лидер, который мог бы разворачивать это государство в разные стороны по отношению к России.

Признавая то, что интересам России отвечало бы спокойствие в Украине и её процветание, некоторые участники обсуждения говорили, что до тех пор, пока на Украине русский язык не уравнен в правах с украинским, пока нарушаются договорённости по Черноморскому флоту, пока Крым остаётся поводом для разного рода сомнительных проектов, до тех пор России нет необходимости искусственно поддерживать Украину.[89]

В дискуссии все же преобладали оптимистические прогнозы и сценарии будущего российско-украинских отношений, хотя их реализация увязывалась с комплексом необходимых усилий как с той, так и другой стороны.

Участники дискуссии задавались вопросом: «Возможно ли еще одно «воссоединение» Украины с Россией или их пути разойдутся?» И отвечали, что, скорее всего, не произойдёт ни того, ни другого: будет и сближение, и отдаление, будет долгое и трудное решение, кто с кем и куда намерен двигаться. При определённых условиях (скажем, победа левых сил как в России, так и на Украине) не исключено присоединение Украины на какое-то время к Союзу России и Белоруссии, хотя в целом в мире тенденция такова, что идёт рост количества именно национальных государств.[90]

Не показалась участникам дискуссии бесспорной и концепция национальных интересов в современном утилитарно-прагматическом понимании, которой следует руководствоваться в российско-украинских отношениях. Была высказана мысль о том, что в российско-украинскх отношениях следует руководствоваться не столько национальными интересами, сколько критериями цивилизационной близости. Сторонники этой точки зрения полагают, что будущее Украины во многом зависит от того, сможет ли Россия выйти на более высокий уровень цивилизационной организации и геополитической идентичности. Ощутит ли она ответственность за будущее восточно-европейского и евразийского постсоветских регионов и хватит ли у нее сил для роли лидера экономических и политических преобразований тут. Или она останется в том двойственном положении, в котором сейчас находится, застрянет на пути демократических реформ в качестве полуавторитарной страны, ставящей интересы своих олигархических групп выше целей развития и интеграции. Воссоединение России и Украины в евроазиатском пространстве возможно, естественно, лишь в первом случае.[91]

* * *

Большой интерес представляют российско-украинские отношения в рамках СНГ. О становлении и развитии межгосударственных отношений независимых государств, возникших после распада СССР и образовавших некое весьма аморфное Содружество, за прошедшие десять с лишним лет имеется обширная литература.[92]

Посвящена она по преимуществу отношениям в рамках СНГ в целом, хотя в ней, как правило, присутствует российско-украинских сюжет. Сюжет этот, как правило, конфликтный. Украину нередко называют главным «диссидентом» в Содружестве. Она определённее прочих постсоветских государств демонстрировала отношение к СНГ как к механизму «цивилизованного развода» или как к «комитету по ликвидации старых структур». Эти определения принадлежат первому президенту независимой Украины – Л. Кравчуку.

По мнению Украины, Россия стремится использовать механизмы СНГ и процессы интеграции внутри Содружества для строительства новой Евразийской конфедерации с собственной доминирующей ролью, отводя другим государствам роль сателлитов. Отсюда – постоянная конфликтность: любое начинание России в рамках СНГ встречалось Украиной с подозрением. В мае 1992 г. Украина отказалась принять участие в системе коллективной безопасности Содружества, не подписав Ташкентский договор о коллективной безопасности. Под тем же предлогом своего внеблокового статуса она не стала подписывать и Устав СНГ – документ, определяющий его юридические и организационные основы, а также отвергла попытки России придать СНГ статус международной организации в ООН.

Вступив в июле 1993 г. в экономический союз на правах неполного членства, свою политическую деятельность Украина направляла на снижение влияния в СНГ России и на ослабление связей между странами Содружества, продолжая эту политику даже после заявлений нового президента Л. Кучмы о намерении «стать активным участником СНГ». Украинское руководство предпочитало развивать двусторонних отношений со странами Содружества. Обращало на себя внимание и то, что предпочтение отдавалось тем странам-членам, которые в той или иной степени составлял оппозицию России. Лишь в последние годы Украина присоединилась к Межпарламентской Ассамблее Содружества.

Следует заметить, что российское руководство давало немало поводов для таких действий в рамках СНГ и вне его – на двустороннем и многостороннем уровне. Резкое неприятие государств-участников СНГ вызвал Указ Б. Ельцина от 14 сентября 1995 г. «Стратегический курс Российской Федерации в отношениях со странами СНГ», в котором бывшие республики СССР были объявлены сферой российских жизненных интересов. Россия открыто высказала претензии на экономическое и политическое лидерство в СНГ, полагая, что это принадлежит ей по праву как стране с самым крупным в Содружестве демографическим и экономическим потенциалом. Однако в странах Содружества это было воспринято как попытка установить неравноправные отношения и диктовать им свою волю. Лидером протестного демарша, естественно, выступила Украина.

Россия, со своей стороны, расценила позицию партнёров по Содружеству как стремление по-прежнему пользоваться на льготных условиях российскими ресурсами, проводя при этом политику, несовместимую с её интересами.

В свете сказанного представляется естественным, что исследование проблематики, связанной со становлением и развитием межгосударственных отношений в рамках СНГ, с первых шагов возникновения Содружества пошло в двух разнонаправленных векторах: дезинтеграционном и интеграционном. Причём, на первых порах в литературе, как и в реальной жизни, доминировали политические отношения, которые подавляли экономику, культуру и проч. Ситуация кардинально изменилась со второй половины 90-х гг., когда на первый план вышли экономические отношения, о чём подробно будет сказано ниже.

К собственно российско-украинским отношениям в рамках СНГ в последние годы обращаются многие исследователи, в частности, Р. Евзеров, В. Колосов, А. Мошес и ряд др. В 1995 г., пытаясь прогнозировать российско-украинские отношения до 2000 г., Мошес считал, например, превращение Украины в активного участника СНГ маловероятным.[93] В 2001 г. Колосов делает вывод уже о том, что конфликты по поводу СНГ вряд ли будут так омрачать связи между Россией и Украиной, как в 1990-х годах.[94] Впрочем, этот вывод связан отнюдь не с активизацией позиции Украины в рамках СНГ, а с провозглашённым российским руководством курсом на более прагматичные отношения с партнёрами из «ближнего зарубежья» и тем, что она стала отдавать предпочтение строительству этих отношений на двусторонней основе или в формате «четвёрок», «пятёрок» и т.п.

Достаточно полно исследуется характер российско-украинского взаимодействия в рамках СНГ в монографии Р. Евзерова, где этой проблеме посвящена глава во втором разделе: «Украина: мысли, решения, действия руководства, элиты населения».[95] Автор беспристрастно анализирует историю российско-украинского взаимодействия в контексте отношения двух стран к Содружеству, показывая, с одной стороны, негативную, а подчас и конъюнктурную позицию Украины, не способствующую укреплению Содружества, с другой – критикуя российскую власть и российские элиты за неизжитые позиции «старшего брата».

Поскольку последняя временная точка, которая успела попасть в поле зрения автора, – январь 2000 г., его позиция в итоге и определяется теми благоприятными тенденциями, которые дали о себе знать на январской 2000 г. встрече глав государств Содружества, когда даже президент Украины Кучма заявил, что «у СНГ есть будущее». И все руководители Содружества признали себя партнёрами, сотрудничество которых предусматривает уважение друг к другу и выполнение взаимных обязательств, но каждая сторона действует, исходя из собственных интересов, но имея при этом ввиду создание прочной конструкции на основе «долгоиграющих» взаимных интересов.

В марте 1997 г. на страницах «Независимой газеты» был опубликован доклад Института стран СНГ – «СНГ: начало или конец истории».[96] Его основные выводы воспроизведены также в статье К. Затулина и А. Миграняна «СНГ после Кишинёва. Начало конца истории».[97] Одна из глав в ней посвящена российско-украинским отношениям и носит красноречивое название: «Что мы успели сделать для Украины и что она для нас». Баланс сводился не в пользу России. Утверждалось, что дезинтеграционные процессы в СНГ стали превалирующими, многие страны-участницы ведут активный поиск новых ниш в других международных структурах: экономических, политических, безопасности – помимо России, а иногда и против России. Как полагают авторы доклада, возникла реальная угроза осуществления концепции Бжезинского о создании геополитического плюрализма, многоцентризма на постсоветском пространстве, что, по их мнению, доказывает непригодность для России приоритета экономической интеграции в рамках СНГ, т.к. Россия, ослабленная экономически, потеряла в этом плане привлекательность для входящих в него государств.

Москва, между тем, в сложившейся ситуации не показывает, по мнению авторов, способности консолидировать власть и необходимые ресурсы для проведения целенаправленной, последовательной политики в новом зарубежье. И хотя российский МИД выступил с официальным осуждением основных положений доклада, его принципиальные оценки были воспроизведены президентом России на закрытом заседании Совета глав государств в Кремле.[98]

Но далеко не все разделяли подобные взгляды. В том же номере выпуска «Содружества НГ», где была опубликована названная статья Затулина и Миграняна, упоминался и вывод, сделанный президентом Молдовы: «Содружество выживет – это точно»[99].

Точка зрения инициаторов специального выпуска «Независимой газеты» основывалась на том, что государства Содружества исторически, географически, экономически и культурно теснейшим образом связаны друг с другом. Они считали, что за шесть лет, несмотря на противоборство интеграционных и дезинтеграционных тенденций, все 12 государств остались в Содружестве. Это последнее – главный положительный итог, который необходимо закреплять реальной интеграционной политикой, условием успешности которой является обязательность принимаемых решений для всех государств-членов.

Хотя тема неэффективности Содружества в целом и российско-украинских отношений в рамках СНГ в частности на страницах выпуска присутствовала постоянно, вплоть до 2000 г. издание вело борьбу за его сохранение. Однако позиции, с которых велась эта борьба, были не приемлемыми для Украины. Российские эксперты не скрывали того, что видят СНГ зоной российского влияния и лидерства. В отличие от своих украинских коллег, они видели в Содружестве не механизм «цивилизованного развода», а инструмент по воссозданию общего политического, экономического, гуманитарного и информационного пространства, но при безусловном признании особой роли России в нем.

Одновременно звучала критика в адрес российской власти в связи с отсутствием у неё, как полагали авторы, позиции по вопросу о судьбах СНГ. Что же касается отношений с Украиной, то в этом случае властям делался упрёк в том, что, стремясь любой ценой удержать её в рамках Содружества и своего влияния, они идут на недопустимые односторонние уступки в конкретных областях экономики и политики, позволяя шантажировать себя «иллюзией содружества».

Российские властные структуры публично не принимали упрёков в недооценке национальных интересов. Но их позицию трудно признать последовательной и непротиворечивой. Так, С. Ястржембский, выражая официальную точку зрения в беседе с корреспондентом «Независимой газеты», решительно отрицал односторонность уступок со стороны России. Но он признавал, что «стратегическое партнёрство» Киева и Москвы ещё не устоялось, что Украина активно использует Россию, её ресурсы и возможности и не отвечает при этом взаимностью в интересующих Россию вопросах.[100]

В этой связи частью исследователей ситуация оценивалась таким образом, что разговоры не только о возрождении Союза в любых формах, но даже и об укреплении Содружества потеряли практический смысл. Они полагали, что политикам впору действительно озаботиться «цивилизованным разводом» с наибольшей выгодой или хотя бы с наименьшими потерями для России. Последовали рекомендации перестать комплексовать по поводу Содружества, не форсировать развал, но и не спасать любой ценой «политическую оболочку под названием СНГ», всё чаще звучали призывы разобраться в российских национальных интересах.[101]

Разработчикам российской стратегии в отношении Украины предлагалось учитывать, что это государство практически не идентифицирует свои перспективы с будущим Содружества. Глава украинского МИД откровенно заявлял о том, что признание Украиной курса на интеграцию с ЕС требует «отказа от трактовки Украины как страны СНГ, восприятия её как независимого государства в центрально-европейском регионе».

В украинском обществе отношение к Содружеству не было однозначным. Чуть более 31% отдавали предпочтение контактам с ЕС, но более 54% считали, что Украина должна активно развивать сотрудничество в рамках СНГ.[102] Но украинские власти продолжали занимать негативную позицию в отношении СНГ, демонстрируя и подчеркивая при любом удобном случае свою ориентацию на Запад. Из стана радикальных националистов, по прежнему, раздавались призывы вообще выйти из СНГ.

В такой ситуации в Украине сформировалась точка зрения на отношения в рамках СНГ как на элемент «многовекторной» внешней политики Украины в целом. Ряд украинских политиков, которые не причисляли себя ни к сторонникам концепции «цивилизованного развода» и отказавшись от нее, ни к тем, кто видел в нём реальный интеграционный инструмент, выработали новую формулу. Суть ее состояла в том, что Содружество как механизм консультаций, способно помочь формированию новых государств, налаживанию и развитию отношений между ними, но не в форме их общей интеграции, а в формате «троек», и «четвёрок» и т.п. Министр иностранных дел Украины Б. Тарасюк, в частности, полагал, что «искусственно подталкиваемые интеграционные процессы в рамках СНГ не получили развития. В результате, практически все государства Содружества стали искать свои пути развития».[103]

И всё же, при явном преобладании скептических взглядов на будущее СНГ, проблемы его реформирования, создания эффективных организационных структур и технологии интеграции продолжали обсуждаться. Некоторые исследователи именно в этом видели первостепенные проблемы Содружества. Более того, не умирала «идея славянского треугольника»: Россия – Украина – Белоруссия. По мнению белорусского профессора И.Я. Левяша, эта идея – «это исторически укоренённая великая идея социокультурной общности народов-братьев, и именно этот пафос обещает быть плодотворным, стимулируя центростремительные тенденции в СНГ». Конечно, идея эта, по признанию учёного, будет работать лишь избавленная от этнократизма, великорусского, украинского и иного титульного шовинизма и воспринимающая неславянские народы как «своих других».

Такая структура, считает автор, возможна при естественном лидерстве России в СНГ, которое в принципе признаётся всеми, но колеблется между его понимания как имперского до подлинно лидерского. Их принципиальные отличия: в первом случае – признаётся авторитет силы, во втором – сила авторитета.[104]

С избранием в России нового президента в 2000 г., российская политика в отношении Содружества претерпела заметные изменения. Исследователи обратили внимание на призыв В. Путина превратить внешнюю политику России по отношению к бывшим советским республикам во внутреннюю политику конфедерации независимых государств и открытых обществ.[105] Критики российской политики по отношению к новым независимым государствам и СНГ не преминули заметить, что «расширение альтернатив» для будущего Содружества, предложенное новым президентом, обернулось фактическим примирением России с позициями, которые другие страны СНГ заняли 5-7 лет назад – экономической интеграции в составе «двоек», «троек», «четвёрок» и т.п. Упразднение в России министерства по делам СНГ в этом смысле было воспринято представителями науки и средств массовой информации как знаковое политическое явление.[106]

Впрочем, на официальном уровне декларации о «приоритетах СНГ» и его жизнеспособности продолжались, что также не осталось без внимания исследователей-интеграционистов.[107] Украина по-прежнему делала упор на экономические связи, а в риторике президента Л. Кучмы, кроме уже привычных заявлений «не допускать экономической конфронтации с Россией» и признаний, что она является «стратегическим партнёром для Украины», прозвучал призыв «не бояться России» и не опасаться, что она «якобы пытается возродить империю». По словам президента Украины, «никто нас ни в какие союзы не тянет».[108]

В полном согласии с украинской стороной в работах исследовательского характера, говоря о неисчерпанных резервах взаимодействия стран Содружества, российские учёные также по преимуществу перспективы его развития и укрепления стали увязывать в первую очередь с экономической интеграцией.[109]

Но всё же, сама проблема сохранения СНГ как международного сообщества 12-ти стран на сегодня и на ближайшую перспективу продолжает восприниматься большинством российских политиков и ученых, прежде всего как проблема политическая, решать которую следует политическими средствами.

Глава 3. Проблемы внешней политики и национальной безопасности в контексте российско-украинских отношений.

Вопросы внешней политики России и Украины и тесно связанные с ними проблемы государственной и национальной безопасности обеих стран представляют одно из главных направлений, на котором сосредоточивается внимание учёных, профессионально занимающихся исследованиями российско-украинских отношений.

Российская историография вопроса периода генезиса межгосударственных отношений Российской Федерации и Украины адекватно отражает то, что в политической мысли обеих стран в этот период еще не пришло понимание того, что эти отношения – безусловный приоритет внешней политики каждой из этих стран при любой ее геополитической ориентации в целом. Для Российской Федерации они важны и сами по себе – Украина крупнейшая страна Европы, так и их влиянием на отношения России с США, НАТО и ЕС.

Основное расхождение во внешнеполитических оценках и ориентациях России и Украины большинство исследователей склонны усматривать в том, что Россия в исследуемый период по-прежнему претендовала на роль мировой державы, а Украина была озабочена, прежде всего, внешними условиями для завершения государственного строительства и преодоления экономического кризиса.

Российско-украинские отношения в середине 90-х гг. складывались так, что, с точки зрения тогдашнего заместителя председателя Комитета по иностранным делам Государственной Думы РФ А. Арбатова, они вполне могли стать поводом для новой полномасштабной холодной войны в рамках треугольника Россия - Украина – Запад.[110]

Историография по указанной проблематике, также как и по всему спектру российско-украинских отношений, не может «похвастаться» наличием фундаментальных научных трудов. В ней преобладают научные и научно-популярные стати, отчеты о проведении дискуссий, «круглых столов» и т.п. Эта проблематика пока что не выделилась в самостоятельное направление исследований и изучается преимущественно как часть целого, т.е. в рамках всего комплекса российско-украинских отношений.[111]

Геополитический аспект российско-украинских отношений также в большинстве работ получил отражение как один из частных моментов либо российской, либо украинской геополитики. Так, например, статьи, посвящённые геополитическим интересам России, почти всегда рассматривают её отношения с Украиной, роль Украины в формировании российского геополитического пространства.[112] И наоборот: исследование геополитических приоритетов современной Украины не может обойтись без анализа российской позиции, российско-украинских противоречий в этой области.[113]

Работ же, где специально исследуется геополитический аспект российско-украинских межгосударственных отношений, совсем немного.[114]

Вопросы о том, как Россия и Украина пытаются решить проблему обеспечения собственной безопасности, участвуют в создании системы коллективной безопасности в Европе и на постсоветском пространстве, так же рассматриваются чаще всего через призму их взаимодействия или противостояния.[115]

После распада СССР и обретения Украиной независимости российско-украинские отношения, отличаясь высокой конфликтностью, действительно обрели, как отмечалось выше, некоторые признаки холодной войны. Направленность внешней политики любой страны, и Украина или Российская Федерация не исключение, диктуется целым рядом взаимосвязанных внутренних и внешних обстоятельств. Помимо таких объективных факторов, как размеры государства, его географическое положение, военно-политический и экономический потенциалы, состав населения, исторические традиции и особенности политической системы, на внешнюю политику страны большое влияние оказывают идеология, особенности национального самосознания, состояние политических элит. В Украине, в большей степени чем в Российской Федерации, идеологический фактор и самосознание политической элиты, самореализующейся и самоутверждавшейся преимущественно в рамках националистического идейного и политического дискурса, определили направленность украинской внешней политики, точнее политики в отношении России.

Государственная независимость новой украинской элитой была воспринята, прежде всего, как независимость от России. В какой-то момент, а именно в 1990 – 1991 гг., в Украине возник фактический альянс лево-радикальных и радикально-националистических сил. В определенном смысле олицетворением такого противоестественного союза была фигура первого президента независимой Украины Л. Кравчука. Все российские исследователи характеризуют украинскую внешнюю политику в первые годы независимости, как демонстративно антироссийскую. Различия в их взглядах проявляются лишь в оценке причин, приведших к этому.

Внешняя политика Украины в первые годы ее независимого государственного существования выглядит как повторение российской внешней политики, с противоположным знаком. Если Россия выдвигала лозунг славянского единства, то Украина отрицала это единство; если Россия помогала Сербии, то Украина становилась на сторону Хорватии; если Москва противилась расширению НАТО на Восток, то Киев приветствовал этот процесс; если Россия выступала за интеграцию в рамках СНГ, то Украина – за дезинтеграцию.[116]

Попытка создания украинского государства без России в тех исторических условиях приобретала черты попытки создания национального государства вопреки России. Россия a priori подозревалась в имперском мышлении и империалистических намерениях. Справедливости ради следует отметить, что для таких подозрений были весомые основания. Ни политики, ни общественное мнение в России в течение первых постсоветских не были готовы серьезно воспринимать государственную самостоятельность Украины. Из высказываний и действий российского руководства складывалось впечатление, что оно, как и значительная часть исследователей и экспертов, рассматривали государство Украина, как историческое недоразумение, которое сама история и исправит раньше или позже.

Такая ментально-психологическая доминанта предопределила пассивность российской внешней политики на «украинском направлении» вплоть до 2004 года, когда события в Грузии и развитие внутренней политической ситуации в Украине накануне очередных президентских выборов вывели ее из этого состояния и заставили действовать активнее.

Украинская внешняя политика в тот период строилась на совершенно иной основе. Россия воспринималась ее архитекторами в качестве главной, а, может быть, и единственной реальной угрозы её государственности. С их точки зрения, реально существует «российский экспансионизм и российская военная машина; на Украине продолжаются этнические конфликты, которые раздувает Россия; возможны экономическая блокада и ядерный шантаж; выдвигаются территориальные претензии».[117] По крайней мере, именно такой была позиция главных киевских «мозговых» центров – Института мировой экономики и международных отношений НАН Украины и Национального института стратегических исследований при Совете безопасности и обороны Украины.[118]

Феноменом украинской внешней политики первых лет независимости (1991 – 1997 гг.) являлась так называемая «многовекторность». Впрочем, о «многовекторности» своей внешней политики украинское руководство продолжает говорить и в настоящее время.

Некоторые исследователи склонны видеть в концепции «многовекторности» лишь политическую уловку, позволявшую украинскому руководству лавировать между Сциллой «европейской ориентации» и Харибдой экономической зависимости от России. С этим, в целом, можно согласиться. Но, нужно иметь в виду, что Украина действительно оказалась перед необходимостью сделать выбором между вариантами своей внешнеполитической ориентации.

Основными вариантами, на наш взгляд, были следующие. В их изложении мы придерживаемся структуры, предложенной И.Н. Мельничуком, привнося, впрочем, уточнения, не меняющие существа этой схемы. Первый вариант – политика нейтралитета или неприсоединения к военным блокам и политическим союзам. Его модификаций можно считать второй и третий варианты, испробованные Украиной, – образование блока со странами Балтии и некоторыми государствами Центральной Европы (Черноморско-Балтийское содружество) и/или союз со странами Причерноморского бассейна. Четвертый – наиболее желанный, но, как показало время, трудно реализуемый, – интеграция с Европой и другими развитыми государствами мира. И, наконец, пятый, (к которому под давлением объективных обстоятельств Украина стала склоняться в 2004 г. В. М. ) – обновление связей с Россией и странами СНГ.[119]

Концепция нейтралитета была провозглашена ещё в декларации о государственном суверенитете Украины в июле 1990 г. и суть её заключалась в освобождении от военно-политического влияния Москвы. Не случайно, уже получив независимость, Украина в 1992 г. отказалась подписать Договор о коллективной безопасности в рамках СНГ, инициированный Россией, воспринимая любое соглашение с участием России лишь как этап на пути своего последующего «порабощения».

Однако провозглашённый Украиной нейтралитет на деле при Л. Кравчуке означал чётко выраженную европейскую ориентацию. И уже в 1993 г. в «Основных направлениях внешней политики Украины», принятых её парламентом, прозвучал отказ от политики нейтралитета и внеблоковости ввиду нового геополитического положения Украины, возникшего в результате распада СССР. Как заявил тогдашний министр иностранных дел Украины Г. Удовенко, в создавшихся условиях «политика нейтралитета себя исчерпывает и геополитически Украина не может быть нейтральным государством».[120]

Геополитический статус и возможности Украины как типичной региональной страны диктовали необходимость, по мнению её политиков и аналитиков, занять важное место в том или ином региональном политическом и экономическом союзе. И в то время, когда Россия всё настойчивее стремилась сделать Содружество Независимых Государств реально действующим организмом, Украина развивала активность по созданию региональных европейских блоков.

Украина участвует в создании Черноморско-Балтийского содружества, включающего страны Балтии, Белоруссия, Украина и Польша с предполагавшимся лидерством Украины. С этим не могла согласиться Польша. Образуется союз со странами Причерноморья - Сербии, Болгарии, Румынии, Грузии и Украина. Предпринимается попытка добиться членства в такой организации, как Центрально-европейская инициатива (ЦЕИ), куда входят Чехия, Словакия, Венгрия, Австрия, Польша, Италия, Хорватия, Словения и Босния-Герцеговина. Она оканчивается получением лишь ассоциированного членства. В полном членстве Украине было отказано под предлогом неэффективности проводимых ею экономических реформ. Украина выдвинула инициативу создания «зоны стабильности и безопасности», куда предлагалось войти таким государствам, как Австрия, Польша, Белоруссия, Чехия, Словакия, Венгрия, Румыния, Молдавия, Болгария и трём Прибалтийским республикам. Подразумевалось, что зона станет одним из краеугольных камней общеевропейской системы безопасности. Идея, однако, не была поддержана предполагавшимися государствами-участниками, поскольку она недвусмысленно указывала на истинные цели Киева: изолировать Россию от Европы, утвердить здесь свою сферу влияния, что в то время не входило ни в планы предполагаемых стран-

Все перечисленные выше инициативы Украины свидетельствовали о её желании дистанцироваться от России, создать в противовес СНГ какие-либо европейские структуры безопасности, военно-политического и экономического сотрудничества желательно с собственным лидерством. Результатом этих внешнеполитических демаршей Украины, помимо «демонстрации флага», было растущее раздражение со стороны России.

Если Украина, как говорилось выше, любое соглашение с участием России воспринимала лишь как шаг по пути своего «порабощения», то Россия соответственно расценивала любой союз, заключённый Украиной без её участия с другими государствами, как создание антироссийской коалиции, особенно если речь шла о бывших так называемых коммунистических государствах.[121] Предпринимала Украина и попытки непосредственного вхождения в европейские структуры безопасности: НАТО, ЕС, ОБСЕ.

В марте 1993 г. она первой из стран Содружества подписала договор о партнёрстве и сотрудничестве с ЕС, который хотя и либерализовал её торговлю с европейским союзом, но был при этом менее благоприятным, чем договоры об ассоциированном членстве в ЕС Польши, Венгрии, Чехии и Словакии.

В начале 1994 г. Украина также первой из стран СНГ подписала рамочный договор с НАТО «Партнёрство во имя мира», в отличие от России поддержала стремление стран Центральной и Восточной Европы вступить в Североатлантический блок, показав намерение участвовать в создании новой системы безопасности в Европе на равных с этими странами, а также с Россией и НАТО.

Однако Европа, вопреки ожиданиям Украины, не слишком широко открывала двери, не воспринимая Украину, как и Россию, подлинно европейским государством. К тому же, и в самой Украине, в более трезво мыслящей части политической элиты существовало понимание того, что миролюбие Запада весьма относительно и заигрывание с НАТО может привести Украину к серьёзным политическим последствиям, ибо в европейской политике НАТО ей отводится роль «своеобразного буфера или санитарной зоны между Западом и непредсказуемой Россией»[122], и украинские интересы будут учитываться до тех пор, пока они «совпадают с глобальными интересами США».[123]

В результате, уже в 1994 г., с приходом к власти Л. Кучмы, во внешней политике Украины наметился некоторый сдвиг в российскую сторону. На вооружение была взята уже упоминавшаяся концепция «многовекторности», выраженная в лозунге: «И Россия, и Запад». В 1995 г. Украина подписала соглашение об организации объединённой системы противовоздушной защиты стран СНГ, положив начало частичному военному сотрудничеству в рамках Содружества, а значит в первую очередь с Россией.

Позднее Л. Кучма заявил, что Украина должна исходить из неоспоримого факта, что стабильность отношений между ней и Россией не только краеугольный камень украинских национальных интересов, но ещё более важный глобальный фактор – гарантия безопасности в европейском и мировом пространстве.[124] Однако реально Украина вплоть до 2000 г. продолжала проводить политику «отталкивания» от России и сближения с Западом.

В российской историографии российско-украинских отношений двойственность внешней политики Украины рассматривается как некая неизбежность в процессе её национально-государственного строительства и связывается с тем, что политические и идеологические факторы, обусловленные задачами государственного строительства, толкают её к Западу, а экономические – обязывают к сближению с Россией.[125]

Начиная с 2001 г. в литературе, в т.ч. научной, всё отчётливее проводится мысль о том, что интеграция с Европой – объективная необходимость как для Украины, так и для России, но проблема заключается в том, что отношения Украины с европейскими странами как в Киеве, так и в западных столицах многие противопоставляют отношениям с Россией, рассматривая их как бы взаимоисключающими: или – или. Между тем, у определённой части российских исследователей крепнет убеждение, что «западная» политика Украины не обязательно противоречит хорошим отношениям с Россией. Прогресс в отношениях Украины с Европой, по их мнению, вполне совместим с укреплением добрососедских отношений с Россией, и обе страны должны «двигаться в Европу» параллельными, а может быть и согласованными курсами.[126]

В совместных российско-украинских изданиях последних лет акцент делается на том, что и политикам, и учёным следует, избегать везде, где это возможно, противостояния и сосредотачиваться на том, что сближает позиции двух стран, а не разъединяет. Отмечается, что национальные интересы России и Украины и не антиподы, и не близнецы, но они взаимосвязаны и во многом совпадают. В современной историографии преобладает мнение о том, что интересам обеих стран отвечало бы войти в европейское сообщество не на правах просителей, клиентов или младших партнёров, а на правах полноценных участников, что как раз и возможно в случае честного партнёрства, тесного сотрудничества между Украиной и Российской Федерацией.[127]

Это, может быть, одна из самых глубоких, обоснованных и продуктивных мыслей, сформировавшихся из изучения российско-украинских отношений в последнем десятилетии прошлого века и начале нынешнего. Их характер, особенно во внешнеполитической области, ослабляя позиции каждой из стран. Нельзя ли выстроить их таким образом, чтобы они эти позиции усиливали? Большинство исследователей на этот вопрос отвечают утвердительно.

В совместном российско-украинском труде «Политические и экономические преобразования в России и Украине», вышедшем в свет в 2003 г., сделан упор на то, что с уходом с политической сцены первого поколения постсоветских элит в обеих странах вместе с критическим переосмыслением политики прошлых лет вырабатываются новые курсы внутренней и внешней политики. И Россия, и Украина в настоящее время, по крайней мере, на вербальном уровне заявляют о своей приверженности демократическим ценностям, ориентированы прежде всего на развитие сотрудничества с Западом.

Россия стремится сочетать политику постепенной интеграции в структуры ЕС с расширением взаимодействия с США. Стратегический приоритет номер один для Украины – официально провозглашённая интеграция в ЕС. Высказывается мысль о необходимости синхронизации российских и украинских реформ, что может обеспечить более согласованное движение двух стран к Европе. Общественность двух государств, полагают авторы, всё больше осознаёт, что в условиях глобализации лишь открытость, способность к всесторонней и непрерывной инновации и конкурентному взаимодействию с внешним миром могут позволить им занять достойное место в международном сообществе.[128]

В комплексе российско-украинских отношений всё более важную роль играло и играет соотношение между сторонами геополитического треугольника Россия – Украина – НАТО, что находит соответствующее отражение как в российской, так и в украинской историографии этой проблемы.

Российско-украинские межгосударственные отношения в свете воздействия на них евроатлантического фактора настолько сложны и противоречивы, непостоянны и подвержены политической конъюнктуре, динамичны (причём динамика, понимаемая как поступательное движение, перемежается с рецидивами движения попятного), что выявить сколько-нибудь определённые тенденции в историографии проблемы весьма затруднительно, хотя одну особенность, как представляется, обозначить правомерно. Она заключается в том, что российская литература по проблеме Россия – Украина – НАТО отличалась большей консолидированностью позиций, чем, скажем, украинская литература (впрочем, эта тенденция проявляла себя примерно до 2000 г.). Причины этого понятны, и они связаны с внутриполитическим положением в той и другой стране.

Продвижение НАТО на Восток Россия до определённого момента рассматривала не только как обострение проблемы европейской безопасности, но, в первую очередь, как неблагоприятное для себя изменение расстановки сил в Европе, а потому направляла усилия на укрепление своих позиций в странах «ближнего зарубежья», чему противилась Украина. В итоге – возникала напряжённость отношений.

Украина неоднократно делала официальные заявления о намерении стать членом НАТО, полагая, что сотрудничество с этим альянсом послужит стране весомой международной гарантией, а главное – даст ощутимый рычаг давления на Россию в решении двусторонних вопросов, в «противодействии восстановлению Российской империи».[129] Одновременно она отказывалась от развития военно-политического сотрудничества с Россией и отклоняла предложения о более тесном сближении со странами СНГ. В военной области, как уже отмечалось, было подписано лишь одно соглашение - по Объединённым силам ПВО СНГ.

Сотрудничество Украины с НАТО, наряду с долгом за российские энергоносители, дислокацией российского Черноморского флота в Севастополе, статусом русского языка и демаркацией границ становилось, таким образом, одной из «болевых точек» российско-украинских межгосударственных отношений, что и находило соответствующее отражение как в российской, так и украинской историографии.

В России, особенно после бомбёжек Югославии, практически не осталось политических сил, которые бы поддерживали расширение НАТО и не осуждали её агрессивных действий. Отсюда и упомянутая выше консолидированность российской позиции по этой проблеме, получившая адекватное отражение не только в публицистике, но в том числе и в научной литературе. В Украине ситуация выглядела много сложнее. Украинские политические партии выражали различные точки зрения: коммунисты и социалисты выступали против расширения НАТО на Восток и против членства Украины в НАТО. Националистические и некоторые центристские фракция в Верховной Раде одобряли тесное сближение Украины с Западом, в том числе и вступление её в НАТО. Всё больше сторонников приобретала как бы средняя линия: в НАТО не вступать, но активно развивать и укреплять с ней сотрудничество.

Но при всём при этом руководство Украины постоянно использовало «карту» альянса в своей политической игре: Россию, когда это было выгодно, «пугали» сближением с НАТО, Запад – сближение с Россией.

Следует отметить, что исследователи, обсуждая различные аспекты российско-украинских отношений, стремились дать практический совет, подтолкнуть власть в определённом направлении. Так, составители сборника научных докладов Московского центра Карнеги «Украина: проблемы безопасности» специально подчёркивали, что представленные в ней неофициальные точки зрения украинских политиков и политологов «не только не являются маргинальными, но напротив – есть все основания считать их очень влиятельными, способными оказывать непосредственное воздействие на процесс принятия решений в Киеве».[130]

В связи с процессом расширения НАТО на Восток обсуждение этого вопроса стало ключевым в дискуссиях по внешней политике и безопасности на Западе, в Центральной Европе, в России и Украине. В России, как уже говорилось, до официального вступления В. Путина в должность президента РФ (его инаугурация состоялась 7 мая 2000 г.), отношение к процессу продвижения НАТО на Восток было однозначно негативным, в том числе крайне отрицательно воспринимались и попытки Украины наладить особые отношения с этим блоком.

В то же время, хотя расширение НАТО оставалось темой номер один, большинство экспертов и политиков считало, что настала пора разрабатывать новые подходы к формированию системы европейской безопасности.

В плане понимания основ формирования украинской внешней политики и политики в области безопасности, так и с точки зрения поиска общих подходов и интересов России и Украины, представляет интерес доклад А. Шевцова и А. Попова «Проблемы европейской безопасности: перспективы безъядерной зоны в Центральной и Восточной Европе». В нем анализировалась ситуация середины 90-х гг.

Авторы предлагали свою классификацию источников военной опасности для Украины в зависимости от различных состояний военно-политической обстановки в Европе. Хотя Россия, среди прочих, всё ещё рассматривалась как потенциальный источник военной опасности для Украины, авторы не считали расширение НАТО панацеей для Украины. Напротив, по их мнению, «расширение НАТО на Восток за счёт стран ЦВЕ и государств Прибалтики приведёт к негативным последствиям для Украины по широкому спектру проблем национальной безопасности».[131]

Главная идея доклада – необходимость «образования в Европе безъядерной демилитаризованной «буферной» зоны, признаваемой НАТО, США и Россией, что позволит значительно снизить уровень военного противостояния в Европе, избежать её биполярного раскола, исключить недоверие и подозрительность в отношениях между государствами».[132]

А.Шевцов и А.Попов полагали, что безъядерная демилитаризованная зона в ЦВЕ укрепила бы европейскую безопасность и, соответственно, безопасность Украины при любом варианте расширения НАТО. В то же время объявление безъядерной зоны в ЦВЕ, с их точки зрения, не препятствовало бы расширению НАТО блока и не противоречило роли этой организации как ключевого звена в новой системе безопасности.

Согласно позиции авторов, «расширение НАТО можно рассматривать как конструктивный процесс только в том случае, если эта организация будет демонстрировать устойчивое стремление превратиться из системы коллективной обороны в «регулярную армию» мирового сообщества, которая предназначена прежде всего для урегулирования локальных конфликтов и поддержания всеобщего мира. Членство в НАТО должно диктоваться не стремлением обеспечить собственную безопасность, а желанием внести вклад в дело мира и прогресса».[133]

Российско-украинские противоречия относительно НАТО не были преодолены и после ратификации Государственной Думой РФ «Большого договора». На Украине сохранялись достаточно влиятельные силы, которые продолжали воспринимать Россию как главного врага Украины, видя единственное спасение для нее в быстрейшей интеграции в НАТО, допуская даже возможность размещения иностранных войск на собственной территории. В России оставались силы, не готовые признать самостоятельность Украины, её права «убежать в Европу».

Между тем, отношения России с НАТО носили характер скорее соперничества, чем партнёрства, и в этом ракурсе роль Украины, занимающей промежуточное положение между Россией и НАТО, приобретала особое значение как фактор, могущий во многом определить содержание отношений в треугольнике Россия - Украина - НАТО и в двусторонних связях Россия - НАТО.

В литературе конца 1990-х гг. подчёркивались принципиальные различия России и Украины в подходах к отношениям с НАТО. Отмечалось, что если Россия пытается строить свои отношения с этой организацией на принципе баланса сил и противовесов, то Украина – на принципе сотрудничества. Этим многое определялось в российско-украинских отношениях в целом. Считалось, что Украина будет постепенно сближаться с НАТО на уровне партнёрства, Россия же особенно сближаться не будет, но и кризиса в отношениях России и НАТО не ожидалось. Делался вывод: в российско-украинских отношениях не будет ни чисто позитивной тенденции, ни чисто негативной. Будет переплетение двух тенденций: с одной стороны, две страны близки и неизбежно вступают в некие взаимоотношения, а с другой – их базовые интересы по ряду направлений различны. Отсюда и противоречивость отношений.

До 2000 г. в российской историографии преобладала точка зрения, что основополагающий акт «Россия - НАТО» подписан российской стороной по причине её слабости. Сотрудничество же Украины с этим блоком трактовалось как заведомо неравноправное, на что ей и недвусмысленно указывалось.[134]

В Украине были силы, полагавшие, что расширение НАТО угрожало многими осложнениями и ей. Прежде всего, реальностью становилось возникновение новых проблем в отношениях с Россией: более «жёсткая» граница, ограничения в визовом режиме, особенно когда это будет связано с ЕС, и проч. При этом, сторонники данной точки зрения полагали, что программа «Партнёрство ради мира», – это система безопасности, которую следует воспринимать как естественную. Что же касается вступления в НАТО, то это – ошибка, украинское государство к этому не готово. «Украина, – говорил руководитель Атлантического совета Украины В. Гречанинов, – никогда не будет в НАТО, никогда не будет в ЕС. А в обновлённой Европе, в новой структуре безопасности – будет, но только вместе с Россией».[135]

Эта точка зрения находила всё большее понимание и с российской стороны. Некоторыми исследователями высказывалось мнение, что дискуссии о европейской безопасности закончились, процесс идёт в определённом направлении: расширение НАТО и ЕС – это не раскол Европы, а её объединение, а потому и перед Украиной, и перед Россией встаёт вопрос нахождения оптимальных вариантов или способов вхождения в эту новую структуру европейской безопасности.

«Мы не должны и не будем разбегаться друг от друга, – утверждает проректор МГИМО профессор А. Загорский, – мы должны встретиться в европейском пространстве в новом качестве, в качестве новых партнёров как полноценные и равноправные участники этого процесса. Мы сможем это сделать только в том случае, если каждый из нас решит свои внутренние проблемы».[136]

В научной литературе всё большую доказательность приобретает позиция, в соответствии с которой России и Украине, исходя из правильно понятых ими своих национальных интересов, необходима спокойная, прагматичная политика как по отношению друг к другу, так и по отношению к Европе, США и т.д. Не «или - или», а «и - и». Кропотливо выстраивать действительно дружеские российско-украинские отношения, ликвидируя все недопонимания и спорные вопросы, и одновременно вести активную политику сотрудничества со всеми без исключения (т.е., включая и НАТО) организациями, действующими в Европе. Интеграционные процессы, действующие там, не следует считать непременно направленными против России. Как великая держава Россия, безусловно, в чём-то будет занимать позиции, отличные от позиций США, ЕС, НАТО, но, не драматизируя их, российским политикам предстоит находить приемлемые для сторон варианты исключительно политическими средствами, чтобы не поставить страну в положение самоизоляции.

Если расширение НАТО на Восток, изменение стратегической концепции этого альянса в сторону глобальной самодостаточности при игнорировании роли ООН, ОБСЕ и стран, не входящих в НАТО, ставят один и тот же вопрос перед Россией и Украиной о том, как это скажется на будущем самостоятельном и безопасном развитии каждой из них, то над этим есть смысл подумать вместе. Ведь обе страны могут оказаться за чертой тех условий безопасности и развития, которые создают для себя страны атлантического сообщества.

При всех особенностях целей России и Украины в системе европейских международных организаций – ООН, ОБСЕ, НАТО, ЕС – интересы каждой из стран были бы защищены более надёжно, если бы их дипломатии действовали согласованнее. С этим согласны почти все исследователи.

История ещё и ещё раз подтвердила большую зависимость российско-украинских отношений от текущей политической конъюнктуры. Террористический акт против США в сентябре 2001 г. коренным образом изменил международную ситуацию. После сближения России и США в ходе совместной антитеррористической операции Украина уже не могла рассчитывать на «особое отношение» к себе со стороны Запада, как к «буферной зоне». Напротив, определённые преимущества получила Россия, установив более тесные отношения с США. У Украины же произошло явное охлаждение в отношениях с Западом. США обвинили Украину в поставках системы ПВО С-300 в Ирак. На украинского президента оказывалось давление по целому ряду внутренних проблем Украины.

В этих условиях президенту Кучме оставалось только «опереться на Россию». По мнению аналитиков, к 2002 г. Украина могла реально рассчитывать только на одного надёжного «стратегического партнёра» – Россию, которая и получила дополнительные возможности, чтобы предлагать правила двусторонних отношений.

Однако политический калейдоскоп продолжал свои причудливые изменения. Российско-американские отношения вновь осложнились в свете «иракского кризиса», соответственно ослаб американский нажим на Украину, и Киев снова стал откровенно «заглядывать в глаза США»[137].

В украинских политических кругах возобновилось муссирование темы вступления Украины в НАТО. Переговоры о дальнейшем развитии сотрудничества с этой организацией провёл премьер-министр Украины А. Кинах. Накануне выборов в Верховную Раду в марте 2002 г. высказывались за скорейшее вступление Украины в НАТО блок В. Ющенко «Наша Украина», блок «За единую Украину», блок Ю. Тимошенко и Социал-демократическая партия (объединённая). Кстати, это был, пожалуй, последний случай, когда власть и оппозиция выступили с солидарных позиций.

23 мая 2002 г. Совет национальной безопасности и обороны Украины под председательством президента Кучмы принял решение о начале процесса по вступлению страны в НАТО, названное в российской прессе судьбоносным. В украинской прессе развернулась шумная кампания: НАТО вовсе не стратегический противник, а эффективный механизм безопасности в Европе, альтернативы которому не существует. Некоторые политики и эксперты напоминали о бомбардировке Югославии, но их мало кто слышал.

Последовала бурная реакция российской политической элиты. По мнению российских экспертов, данным решением было покончено с пресловутой украинской «многовекторностью». Высказывались суждения о том, что «евроатлантическая интеграция» грозит Украине частичной потерей суверенитета и не сулит почти никаких выгод за исключением небольших подачек в рамках совместных учений типа «Си бриз» или «Казацкая степь». Прогнозировались главным образом негативные для режима последствия принятого решения. Оно, по мнению аналитиков, развязывало руки России как фактору украинского политического процесса, снимая с неё некие моральные обязательства перед режимом Кучмы, который, как негласно подразумевалось, поддерживался официальной и деловой Москвой как лоббист интересов российского бизнеса на Украине и гарант её невступления в НАТО.[138]

Выступая летом того же года в Верховной Раде, украинский президент подтвердил, что евроинтеграция является «генеральной линией политического поведения Украины», что оптимальный выбор – полноправное членство в Европейском союзе (о курсе на вступление Украины в ЕС Кучма впервые сказал в 1999 г. в своей инаугурационной речи после избрания президентом на второй срок). Однако он отдал дань и традиционной украинской «многовекторности», призвав проводить эффективную внешнюю политику и в других направлениях. Среди стратегических партнёров фигурировали Россия, Германия, США.[139]

«Судьбоносное решение» тотчас вновь обострило на некоторое время вопрос о российском Черноморском флоте, так как, согласно критериям НАТО, страна, на территории которой находятся иностранные военные формирования, не может быть членом альянса. Впрочем, по мнению председателя Комитета по обороне Государственной Думы РФ генерала армии А. Николаева, это только малая часть проблем, с которыми столкнётся Россия в случае возможной интеграции Украины в НАТО. Неминуемо возникнет целый комплекс вопросов, связанных со стратегическим обеспечением безопасности России.[140]

Президент Украины вынужден был давать пояснения, что размещение Черноморского флота РФ на украинской территории не имеет никакого отношения к сотрудничеству Украины с НАТО. Между тем, аналитики хорошо различают значение понятий «сотрудничества» и «членства».

Реакция Запада на «демарш» Украины оказалась вежливо-сдержанной. Генсек НАТО поприветствовал новую политику Киева, отметив, что полноправное членство в НАТО станет для Украины возможным только после ряда реформ в сфере обороны, а также политики, экономики и построения гражданского общества. О членстве Украины в альянсе, по мнению Дж. Робертсона, пока можно говорить лишь гипотетически[141]. Аналитики усмотрели в этой позиции даже такой подтекст, что Запад готов рассматривать вопрос о вступлении Украины в альянс, но... без Кучмы (визит Генсека НАТО на Украину проходил на фоне возобновления «кассетного скандала»).

Эксперты Украинского независимого центра политических исследований между тем утверждают, что политическая элита, несмотря на декларируемые симпатии к НАТО, до сих пор окончательно не определилась относительно форматов дальнейшего взаимодействия. Показательно, что в предвыборных программах партий и избирательных блоков-победителей, в отличие от выборов 1998 г. не встречалась аббревиатура НАТО. Но общественное мнение на Украине всё больше «теплеет» в отношении перспективы присоединения к НАТО. Эту идею в июне 2002 г. поддержало около 40% населения Украины, а в декабре 1999 г. этот показатель был равен 22 процентам.[142]

Итак, украинская политическая элита ещё не до конца определилась с вопросом о членстве в НАТО, НАТО не очень торопится принимать Украину в свои ряды, так почему же столь серьёзно говорят, что Украина одной ногой уже в НАТО?

Украинская оппозиция утверждала, что, делая такие широковещательные заявления, высшее руководство государства, скомпрометированное чередой политических скандалов, пыталось купить себе у Запада индульгенцию. Уже достаточно много лет, заявляла, в частности, Ю.Тимошенко, нынешние украинские власти во главе с Кучмой извлекают на свет божий вопрос о вступлении в НАТО, когда им необходимо заручиться поддержкой Запада. Такими же методами власти «торгуются» с Россией. Но при этом никто никуда на самом деле не собирается вступать, заявления о членстве в НАТО – очковтирательство, обман. Используется этот фактор и внутри страны, в борьбе за электорат: Западу и Центру Украины преподносят идею о вступлении в НАТО, а на Востоке и Юге страны говорят о безальтернативном направлении интеграции с Россией, сотрудничестве в ЕврАзЭс.[143]

Идёт, таким образом, большая политическая игра. В этой глобальной игре сохраняются представления об Украине как о «буфере» между Западной Европой и Россией, следовательно и зависимости её позиций от политики, проводимой её большими соседями. Такие представления о роли Украины распространены и среди части российских экспертов. Западное и российское отношение к Украине рисуется таким образом в логике взаимного противоборства, сражения за контроль над «буфером».

Однако позиция российских политиков по большей части пассивна: убеждение, что Украина всё равно в ближайшие 10-20 лет не станет полноценным участником НАТО и ЕС, позволяет не очень торопиться с активностью, постольку никуда Украина от России не денется. А между тем позиция Запада заметно меняется. Для него Украина уже не столько «буфер» между Европой и Россией, сколько огромный транспортный узел, часть инфраструктурного каркаса, на который будет опираться жизнь глобального мира в следующие несколько десятилетий.

На перипетии российско-украинских отношений последнего времени пока реагирует лишь оперативная газетно-журнальная публицистика. Впрочем, эти события вряд ли могут существенно повлиять на принципиальные выводы, уже сделанные в научной литературе: в частности, об изменчивом характере российско-украинских отношений, их большой зависимости от политической конъюнктуры, о двойственности украинской позиции в вопросах внешней политики.

Глава 4. Вопросы экономического сотрудничества Российской Федерации и Украины.

Экономическая проблематика занимает особое место в историографии двусторонних отношений России и Украины. И объясняется это не приверженностью исследователей марксистскому, формационному методу исторического исследования. Напротив, в российской и украинской историографии, все больше авторов декларируют приоритет нового для нашего обществоведения «цивилизационного» подхода к изучению общественных явлений. При всех отличиях взглядов и оценок большинство из них исходит в своем анализе из такого понимания геополитики, при котором предполагается, что все государства признают растущую экономическую и экологическую взаимозависимости мира, а также неизбежных всеобщих отрицательных последствий разрыва коммуникаций и изоляции кого бы то ни было. А также понимание того, что национальные интересы государств лучше защищать не с помощью политических и военных альянсов, а вписанной в XXI в. «информационной» и, что не менее важно, открытой экономики.

Однако проведенный нами анализ российской и украинской литературы 1991 – 2004 гг. говорит о том, что «новое политическое мышление», или как принято говорить ныне новое понимание геополитики не проникло в достаточной степени ни в научное, ни в политическое сознание в России и Украине. Это делает, на наш взгляд, преждевременными надежды на ясное и последовательное оформление национальных экономических интересов, и, следовательно, формирование соответствующих стратегий развития, частью которых могли бы стать законченные современные концепции двустороннего экономического сотрудничества.

Более того, не ангажированные исследователи справедливо отмечают, что на протяжении практически всего постсоветского периода экономическая политика Москвы и Киева в отношении друг друга не имела чётких ориентиров, отличалась противоречивостью и непоследовательностью, избыточной зависимостью от внутриполитической ситуации вообще и давления корпоративных интересов в частности. Все это не могло не сказаться, конечно, на определённой фрагментарности и незрелости историографии проблемы экономического сотрудничества России и Украины, сложившейся к настоящему времени в обеих странах. Вместе с тем, вышесказанное отнюдь не умаляет научную ценность и практическую значимость накопленного к настоящему времени историографического багажа в этой области знаний.[144]

Обзор научных изданий и газетно-журнальной публицистики не позволяет говорить о сколько-нибудь стойком и последовательном интересе исследователей к экономической составляющей российско-украинского сотрудничества. Это можно проследить, например, на этапе «обвала» хозяйственных связей двух стран, который был вызван не в последнюю очередь демонстративным дистанцированием украинского руководства от России и не менее демонстративным отсутствием интереса к Украине со стороны российского руководства и деловых кругов (1992 – начало 1994 гг.) Историография проблемы экономических взаимоотношений России и Украины, в этот период и позже, и по числу, и по глубине исследований уступает проработке таких вопросов, как, например, обеспечение территориальной целостности, национальной безопасности, русского языка и др.

В сфере экономики в центре внимания исследователей в этот период находились, как правило, конкретные проблемы хозяйственных комплексов России и Украины, далеко не всегда напрямую связанные с двусторонней интеграцией. Но именно в ходе этой работы научными и, в определённой степени, медиа-сообществами двух стран закладывались первые «этажи» историографии экономического сотрудничества России и Украины. Ведь в поле зрения учёных и экспертов оказывались базовые элементы неизбежных в будущем интеграционных процессов. Даже в условиях «дистанцирования» от России в военной, политической, культурной областях украинские политики понимали опасность и неприемлемость для собственной страны распространения такого отношения на двусторонние экономические связи. [145]

Имеет значение и то, что отмеченный выше интерес российских и украинских исследователей к конкретным проблемам хозяйствования весьма часто распространялся на сопредельную страну. Так, уже в одном из первых в нашей стране сборников научных работ[146], который готовился «в надежде» на «более глубокое понимание перспектив украинско-российского взаимовыгодного сотрудничества»[147], большая часть статей сотрудников Российского института стратегических исследований была посвящена первым результатам экономических преобразований на Украине.

Главную роль, однако, в формировании первого «этажа» российской историографии проблемы российско-украинских отношений играла в тот период научная публицистика. Так, например, усилиями сотрудников журнала «Деловой мир» российская общественность могла оперативно знакомиться с обобщающими обзорами развития экономики Украины.[148] Российские периодические издания, как правило, откликались и на появление в соседней стране проектов модернизации экономики, помещая на своих страницах оценки соответствующих документов ведущими российскими и украинскими аналитиками, и сами их тексты.[149]

Те же издания доносили до российского читателя «из первых рук» информацию об экономической ситуации на Украине, публикуя материалы бесед и интервью с представителями украинской политической элиты, деловых кругов и научного сообщества. На страницах уже упомянутого выше журнала «Деловой мир», а также «Инженерной газеты», «Независимой газеты», газеты «Россия» и ряда других изданий видением проблем национальной экономики и перспектив её реформирования делились вице-премьер и государственный министр Украины по вопросам собственности и предпринимательства В. Лановой[150], директор корпорации «Запорожабразив» А. Порада[151], заведующий Отделом собственности, инвестиций и предпринимательства Социально-экономического совета при президенте Украины В. Лисицкий[152], начальник отдела внешнеэкономических связей министерства экономики Украины А. Билюк[153], председатель Союза малых предприятий Украины Ю. Ехануров[154], руководитель Института мировой экономики и международных отношений АН Украины Ю. Пахомов[155] и др. Примечательно, что практически все перечисленные выше лица концептуальные основы и отдельные проблемы российско-украинского экономического сотрудничества либо игнорировали, либо ограничивались общими замечаниями и декларациями.[156]

Научные исторические и экономические издания в 1992-1994 гг. крайне редко обращались к этой проблеме.[157] Это, безусловно, отражало не столько состояние исследований в данной области знания, которые продолжались в обеих странах, сколько критическую на тот момент ситуацию в их экономических взаимоотношениях двух. В условиях «обвала» хозяйственных связей стимулировать исследовательский процесс не могли даже научные форумы, проводившиеся в эти годы.

Одним из примеров может служить состоявшаяся 14-16 сентября 1993 г. в Киеве встреча украинских и российских учёных-экономистов.[158] Несмотря на обозначенную в повестке дня и высказанную участниками заинтересованность в разработке «стратегии восстановления и развития на новых принципах многосторонних экономических связей» между Россией и Украиной[159], эти проблемы почти не затрагивались в дискуссии, и встреча прошла под знаком поиска путей решения задач социально-экономического реформирования в каждой из двух стран.

Судя по отчёту, собственно вопросы экономических взаимоотношений России и Украины оказались в центре внимания в выступлениях лишь трёх участников – академика РАН А. Гранберга, члена-корреспондента АН Украины Н. Иванова и доктора экономических наук В. Кириченко. Многие российские и украинские участники дискуссии солидаризировались с высказанным академиком Гранбергом суждением о том, что экономические взаимоотношения «пока слишком часто становятся ареной политических страстей».[160] Причем происходит это в условиях, когда «нет не только согласованной стратегии на межправительственном уровне, но и реалистичного понимания диалектики конъюнктурных и долговременных национальных экономических интересов, взаимных последствий принимаемых решений».[161]

Позднее именно эти ученые внесли значительный вклад в появление и «согласованной стратегии», и «реалистичного понимания диалектики интересов». Их выступления, посвящённые конкретным проблемам двустороннего экономического сотрудничества, оказались, как показала последующая практика, востребованными при выстраивании новых межгосударственных отношений и контактов хозяйствующих субъектов.

Так, например, плодотворной оказалась идея А. Гранберга о запуске рыночных механизмов объединительных процессов посредством открытия рынка капиталов и конверсии торговых дисбалансов межгосударственным трансфером ценных бумаг.[162] Она была поддержана В. Кириченко, который предложил осуществлять этот «запуск» на нижнем уровне объединительных процессов, «в первую очередь по линии взаимодействия хозяйствующих субъектов».[163]

Украинский ученый Н. Чумаченко ещё более «приземлил» проблему, обратив внимание участников «высокого» форума[164] на необходимость поощрять и развивать экономическое сотрудничество приграничных районов двух стран.[165] Это предложение в наибольшей степени отвечало текущей практике экономических взаимоотношений России и Украины, складывающейся в условиях, когда и Москва, и Киев были озабочены соображениями «высокой» политики и мало интересовались экономическими и социальными проблемами приграничных территорий.

В развитие заявленной Н. Чумаченко темы тогда же впервые прозвучало предложение[166] об использовании в российско-украинских отношениях опыта создания т.н. еврорегионов, в рамках которых стимулировалось сотрудничество в таких сферах как развитие туризма, защита окружающей среды, поддержка малого и среднего бизнеса и т.д. Украина к тому времени уже приобрела первый опыт их строительства, сформировав в 1993 г. совместно с Польшей, Словакией и Венгрией на своей западной границе еврорегион «Карпаты». И это предложение было быстро принято практиками: идея создания еврорегионов нашла отражение в Программе межрегионального и приграничного сотрудничества между Россией и Украиной на 2001-2007 гг.

Мы не случайно столь подробно остановились на этой встрече экономистов двух стран в Киеве и на выдвинутых ее участниками конкретных идеях. В условиях продолжавшейся в тот период экономической дезинтеграции это были едва ли не первые реальные и, что еще более важно, отражавшие формирующиеся в обеих странах новые политические и хозяйственные реалии предложения по налаживанию экономического сотрудничества двух стран.

Многие из этих идей вскоре легла в основу публикаций вышеназванных исследователей и экспертов, вызвали живую и продолжительную дискуссию, что способствовало началу интенсивного формирования историографии российско-украинского экономического сотрудничества.

Однако, начавшееся взращивание первых, по-настоящему крепких ростков экономического раздела историографии взаимоотношений двух стран было вскоре прервано в связи с развернувшейся в начале 1994 г. дискуссией по вопросу т.н. «украинизации» российской экономики и «россиизации» экономики украинской. Эта дискуссия составила особый, специфический сегмент объёма знаний по проблематике российско-украинских отношений, рожденный и пополняемый прежде всего российской экономической публицистикой.

Именно в российской прессе, прежде всего либерального толка, а затем и в экспертных оценках ряда российских аналитиков появился термин, который должен был отразить «новый», и, как вскоре выяснилось, весьма далёкий от действительности процесс в развитии российской экономики – процесс её «украинизации». Этим термином поспешили обозначить «реальную угрозу», якобы возникшую в связи с возможной сменой стратегии российских реформ и изменением курса правительства после выхода из него представителей радикальных либералов – Е. Гайдара и Б. Фёдорова.

Почему именно либеральная часть научного и медиа-сообществ заговорила об «украинизации» российской экономики, об опасностях, связанных с грядущим «откатом» России от «достижений» на поприще рыночных преобразований и «приближением» уровня развития экономики России к украинскому? [167] Первая причина состояла в том, что к этому времени в полной мере проявил себя кризис «рыночного романтизма» первых постсоветских лет. Очевидность инициаторов разворачивающейся кампании выявляла её мотивы, правда, только один из них. Второй, также не афишировавшийся либеральной прессой, состоял в стремлении отреагировать на критику российского «радикал-либерализма» со стороны Л.Д. Кучмы, который в ходе предвыборной кампании по выборам президента Украины прямо связывал экономического кризис в Украине с импортом моделей экономических реформ «из «гайдаризированной» России», при активном содействии местных «последователей модели Международного валютного фонда».[168]

Позиция наиболее вероятного победителя президентской гонки, хотя и имела много сторонников, не вылилась на Украине в столь же масштабную как в России дискуссию по вопросу «россиизации» украинской экономики. Российские же средства массовой информации продолжали утверждать, что победа «директорского лобби в новом составе кабинета министров» приведёт к «удовлетворению кредитных аппетитов наиболее влиятельных лоббистских группировок» и, как следствие, к всплеску инфляции и тотальному ослаблению кредитно-денежной сферы, а значит – к восприятию всех негативных сторон экономики соседней страны.[169]

Обозреватель газеты российских деловых кругов «Сегодня» Р. Назрикулов, проанализировав изменения валютного курса и цен, пришёл к заключению, что «антиреформистское» правительство в действительности ведёт грамотную в финансовом отношении политику. За декларируемыми им «немонетаристскими методами борьбы с инфляций», доказывал он, кроется «подпольный монетаризм», с которым пока ещё готово мириться общественное сознание, уже не приемлющее «жёсткую денежную политику» прежнего правительства. Речь идёт, таким образом, утверждал Р. Назиркулов, лишь о «политическом выборе того или иного метода воздействия на общественное сознание». В.С. Черномырдин с его точки зрения «предпочитает куда более обкатанный в системе «планового торга» метод частичного удовлетворения отраслевых и региональных аппетитов»[170]. Демонстрируя «финансовую мягкость» российское руководство смогло «подключить» к процессу реформирования государственное регулирование и придать определённый импульс развитию не только финансового, как правило, спекулятивного капитала, но и реального производства.[171]

Несмотря на отрицательное в целом отношение к российскому опыту экономических преобразований 1992-1993 гг., его жёсткая критика в ходе президентской кампании 1994 г. в Украине не переросла в «охоту за ведьмой» «россиизации» украинской экономики. Хотя очевидным было то, что за прошедшие годы именно Россия выступала в качестве главного донора управленческих идей для украинских реформаторов. Более того, по мере развёртывания избирательной кампании всё больше выявлялась взвешенная позиция Л.Д. Кучмы по основным направлениям внешней политики, всё настойчивее звучали с его стороны тезисы о необходимости сближения с Россией, особенно в экономической области.

Надежда на приход к власти на Украине «пророссийского» президента и опасение помешать ему в этом розыгрышем «украинской карты», способствовали снижению тона начатой было кампании против «украинизации». В России явно ощущались ожидания скорых подвижек и решительных шагов в двустороннем экономическом сотрудничестве. Тем большим разочарованием в рядах экспертов и исследователей оказалась некоторая пауза, наступившая во взаимоотношениях России и Украины после избрания в июле 1994 г. Л.Д. Кучмы президентом Украины.

Ожидания явно не оправдывались, общий кризис в отношениях двух стран, по выражению одного из аналитиков, к концу 1994 г. лишь трансформировался из острой формы 1992-1993 гг. в хроническую, при сохранении всех тех проблем, которые разделяли в прошлом Россию и Украину.[172]

Естественным следствием новой ситуации для складывающейся историографии двусторонних экономических отношений стала активная разработка причин, по которым две страны никак не могли наладить взаимовыгодное сотрудничество. Серьёзной работе предшествовал, как это часто бывало в России, период поиска виновных. К чести научного сообщества будь сказано, исследователи довольно быстро отошли от очередного выяснения «роли личности в истории», хотя и отдали дань традиции.[173] Акцент был перенесен на другие субъективные и объективные факторы «механизма торможения» экономического сотрудничества.

Интересной, в частности, представляется трактовка причины торможения, выдвинутая двумя соавторами – А.А. и С.А. Лузан[174], – в судьбе которых отразились реалии того времени вообще - единство родственных корней и принадлежность к разным научным школам. Причина торможения, по их мнению, во многом была связана с «многослойностью» политического интереса, который, как правило, и определяет суть и характер политического решения.

Они обратили внимание на одну из граней проблемы торможения, обычно редко освещаемую на страницах научных изданий. Продолжающий насаждаться на Украине «миф об имперских устремлениях России» всё в большей степени становится прикрытием реально происходящих в стране процессов «навязывания» политическому руководству узкогрупповых интересов политической, государственно-административной, хозяйственной и интеллектуальной элит.

В число этих интересов, подчёркивали соавторы, не входит не только развитие взаимовыгодного экономического сотрудничества с Россией, но и улучшение экономической ситуации в собственной стране. И такое положение будет сохраняться до тех пор, пока на Украине не перекроют каналы использования в корыстных целях вышеуказанными элитами поступающих с Запада гуманитарной помощи и, пусть и небольших, кредитов.[175]

Отсутствие интереса к нормальному сотрудничеству с восточным соседом по согласованным общим для всех участников этого сотрудничества правилам, демонстрировали, как не парадоксальным, украинские коммерческие структуры, связанные с поставками российских товаров, прежде всего энергоносителей. «Теория, друг мой, сера. Но вечно зелено древо жизни». Вопреки положениям экономической науки «натянутость, неурегулированность отношений с Россией создавали более благоприятные условия для наживы, чем нормальные, а тем более дружественные отношения».[176] Кроме того, у коммерческих кругов, по мнению исследователей, всегда присутствовало опасение, что «сближение с Россией ослабит интерес западных государств к Украине», что может отрицательно сказаться на их бизнесе с Западом.[177]

Ещё одну сторону всё той же проблемы затронул в своей не раз уже упоминавшейся прогностической работе А. Мошес.[178] Соглашаясь с большинством и российских, и украинских авторов, считавших культивируемое в Украине негативное отношение к России, фактором торможения экономического сотрудничества, он не склонен был относить данный фактор к разряду объективных. С вескими на то основаниями он считал, что после нескольких лет пропагандистской кампании фактор этот становится объективным, становится «материальной силой», заставляющей «с подозрением относиться к любым действиям России».[179]

Странно, что вне поля зрения исследователей экономического сотрудничества Российской Федерации и Украины осталось то обстоятельство, что в обеих странах, хотя и разными темпами, шел процесс приватизации государственной собственности. Процесс дележа, по определению, не предполагает заинтересованности участвующих в нем лиц и структур к привлечению новых, тем более, зарубежных участников. Принудить их к этому могло только отсутствие свободных средств для выкупа государственной собственности. Но, как известно, и в России, и в Украине эта проблема была решена другим путем – путем занижения стоимости приватизируемых объектов. В этой связи вполне объяснимо, что возрастание интереса к экономическому сотрудничеству совпало во времени с завершением, в основном, процесса приватизации.

В умонастроениях большинства исследователей и экспертов преобладало «классическое» понимание объективности. Практически все они, включая и значительную часть украинских коллег, отмечали в качестве одной из главных причин сдерживания экономического взаимодействия двух стран растущую задолженность Украины перед Россией, долго не признававшуюся украинской стороной.[180] К разряду объективных факторов, препятствующих двустороннему сотрудничеству, научное сообщество практически единодушно относило и фактическое отсутствие на Украине рыночной инфраструктуры, включая, прежде всего, правовую базу системной перестройки экономики.

Институт международных экономических и политических исследований РАН, проводивший сопоставительный анализ осуществлявшихся в странах СНГ экономических реформ, должен был отметить в своём исследовании[181], что Украина входит в число государств, которые, встав в 1992 г. на путь проведения реформ, не смогли выдержать испытания начального этапа. К 1994 году, по признанию самих украинских исследователей, мы отмечали это во введении, имели место расстройство государственного бюджета, нарушение в промышленности и сельском хозяйстве вертикальных связей, нарастание социальных проблем и др. При попытках выправить положение, происходили «определённые возвратные движения в реформировании системы управления».[182] По ироничной оценке английского журнала «Экономист», «украинской партии власти удалось сделать то, что считалось невозможным: создать экономическую систему ещё более неэффективную, чем командная экономика прежнего СССР».[183] Справедливости ради, отметим, что и российская власть в этом отношении ушла от украинской не особенно далеко.

Изучая причины «торможения» двустороннего экономического сотрудничества российские исследователи не оставляли без внимания и некоторые позитивные подвижки в действиях руководства Украины, пытаясь оценивать их с позиции возможного изменения взглядов последнего на российско-украинские отношения. Рубежным в этом отношении многие специалисты склонны считать «шокирующий доклад» Л.Д. Кучмы перед депутатами украинского парламента «Путём радикальных экономических реформ», которым он отметил первые «100 дней» своего президентства и в котором заявил, что «если государство не начнёт реформирование, оно просто перестанет существовать. Косметические меры больше не спасают»[184].

Слова президента прозвучали сигналом к запуску механизма реальных рыночных реформ на Украине, началом которых принято считать либерализацию цен. Эта работа сразу же оказалась в центре внимания российского научного и медиа-сообществ.[185] Ведь, по общему признанию, вопрос совместимости макроэкономических систем России и Украины был определяющим в развитии двустороннего экономического сотрудничества. Видимо, не случаен факт, отмеченный одним из наиболее авторитетных специалистов в области российско-украинских отношений, что именно с конца 1994 г. внимание большинства политиков, экспертов и исследователей «переключилось с военно-политической на экономическую область».[186]

Первые результаты решительных действий украинского руководства проявились уже в 1994-1996 гг. В частности, после снятия ограничений и либерализации внешнеторгового законодательства возросли объёмы как внешней торговли вообще, так и российско-украинский торговый оборот в частности. Оживление экономического сотрудничества было замечено, но решительного поворота не произошло. Это дало повод некоторым российским исследователям отметить отсутствие в нём даже «внешних серьёзных изменений».[187]

Трудно складывающиеся экономические отношения двух стран не могло не породить у ряда аналитиков и желания заглянуть, опираясь на уже накопленный опыт, в будущее этих отношений. Первым перспективы экономического сотрудничества России и Украины до 2000-го г. в рамках общего среднесрочного прогноза двусторонних отношений рискнул «просчитать» не раз уже упомянутый российский исследователь А. Мошес. Анализу были подвергнуты факторы, которые в сложившихся к ноябрю 1994 г. условиях, т.е. после выдвижения украинской стороной лозунга «И Россия, и Запад», могли бы реально содействовать сближению двух стран в экономической области.

К таким фактором, по мнению А. Мошеса, уже не могла относиться «вера в сближающие возможности частей советского единого экономического механизма, унаследованного Россией и Украиной».[188] Не отрицая полностью данного тезиса, как и тезиса об исходящем из России цивилизационном притяжении для Украины, соглашаясь, что оба они пользуются определённой популярностью в среде сторонников «безоговорочной» интеграции, Мошес полагал тем не менее, что «так ситуация выглядит в большей степени с точки зрения Киева, чем с точки зрения Москвы».[189]

С российской же точки зрения открывалась несколько иная картина. Российские элиты, считал А.Мошес, в целом быстрее и лучше адаптировались к новым условиям, преодолели шок, вызванный распадом СССР, и всё больше склонялись к тому, что именно интересы России в постсоветском пространстве, а не интересы соседей должны в приоритетном порядке приниматься в расчёт. Применительно к Украине логичным развитием новой ситуации могла стать, по мнению автора, существенная коррекция российских взглядов на двусторонние отношения, выражающаяся во вступлении их «в период апатии, спокойного отношения к накоплению проблем без попыток их разрешения» и, наконец, констатации российской стороной «хронического и долговременного характера кризиса в российско-украинских отношениях».[190] Этот прогноз, в основном, подтвердился, Во всяком случае на временном отрезке от 1994 до 2004 г.

В более конкретном плане, как считал Мошес, российско-украинские экономические взаимоотношения уже понесли практически невосполнимые потери как вследствие частичной переориентации Россией существовавших до последнего времени хозяйственных связей, в том числе на внутренних производителей, так и из-за фактического выпадения из поля сотрудничества двух больших секторов экономики. Было предопределено, по его мнению, снижение в будущем заинтересованности России в совместной работе с украинским ВПК, поскольку она, во-первых, столкнулась с недогрузкой мощностей собственного ВПК и, во-вторых, в отличие от Украины, имела замкнутый цикл производства вооружений. К тому же сотрудничество с украинскими партнёрами в этой сфере становилось экономически невыгодным из-за значительного удорожания военной продукции сопредельного государства вследствие повышения её себестоимости после роста цен на российские энергоносители.[191]

Была преодолена, полагал А. Мошес, и зависимость России от поставок продовольствия с Украины, которое всё активнее замещалось на российском рынке более качественным, а часто и менее дорогим продовольствием из стран «дальнего» зарубежья. Кроме того, указывал автор, в силу общего кризиса в экономике Украины она уже не может рассматриваться в качестве надёжного поставщика.[192]

Но основными факторами, влияющими, по мнению А. Мошеса, на снижение заинтересованности российских предприятий и особенно частного бизнеса в налаживании двустороннего сотрудничества, продолжали оставаться неплатёжеспособность Украины и старые нерыночные формы хозяйствования её субъектов экономической деятельности, оставшиеся по существу нетронутыми в ходе первых неудачных попыток рыночного реформирования украинской экономики.

Причём, если задолженность Украины воспринималась российской экономической и политической элитой как хроническая, но совместимая с жизнью двустороннего содружества болезнь одного из его членов, то застарелость экономических отношений заставляла её испытывать серьёзное опасение, что в случае очередного провала экономической реформы на Украине макроэкономические системы двух стран станут принципиально несовместимыми.[193]

Правда, А. Мошес всё же пришёл в этой работе к выводу, что «в целом в экономической области пока ещё можно найти сферы, привлекательные для налаживания сотрудничества»[194], хотя, по его мнению, оно и «не обещает быть особо тесным»[195], поскольку даже взаимодействие с относительно здоровыми секторами украинской экономики - портовое хозяйство Украины и нефтеперерабатывающий комплекс с примыкающей к нему сетью магистральных трубопроводов – носит вынужденный характер, обусловленный временным недостатком коммуникационных связей России с Западом. Кроме того, в расчётах россиян «всегда будут присутствовать опасения, как бы слабеющая украинская экономика не утянула бы за собой в пропасть российских партнёров».[196] В этом утверждении Мошеса, безусловно, слышатся слабые отголоски расхожих опасений «украинизации» российской экономики.

Верность позиции «национального прагматизма» и, вместе с тем, заметному пессимизму относительно перспектив российско-украинского экономического сотрудничества отличала и следующую работу А. Мошеса[197], один из подразделов которой носил весьма символичное название – «Экономическая сфера: накануне полного расставания». Подготовленная через два года после первой статьи, она не могла не учитывать ряд новых реалий в экономических взаимоотношениях двух стран, в частности, снижение остроты проблемы украинского долга России за энергоносители, в основном снятую, как тогда считалось, подписанием в марте 1995 г. соглашения о его реструктуризации.

Вместе с тем и в новой работе Мошеса красной нитью проходила тема несовместимости экономических систем Украины и России и снижения стимулов к сотрудничеству. Новым моментом являлась лишь постановка вопроса о необходимости установления между этими странами «принципиально новых экономических связей».[198] Но и эта «новизна» больше свидетельствовала о включённости автора в развернувшуюся во второй половине 1990-х гг. кампанию по проникновению российского капитала в украинскую экономику, которое предполагалось осуществлять посредством скупки собственности на Украине в качестве страхового взноса за потенциальные инвестиции.

На наш взгляд, эти работы А. Мошеса, как и другие упоминавшиеся уже его статьи, выступления и труды, выгодно отличались на общем историографическом фоне и глубиной анализа, и объективностью оценок и точностью выводов и прогнозов.

«Национальный прагматизм», но иного, интеграционного плана, выказал в сделанном им прогнозе и представитель украинского научного сообщества В. Сиденко.[199] Как и А. Мошес, в своём видении перспектив двустороннего экономического сотрудничества он исходил из сохранившейся структурной взаимозависимости Украины и России. Готовя свою публикацию через три года после своего оппонента, Сиденко, конечно, имел перед ним определённые преимущества, но отнюдь не они определили качественный «отрыв» украинского аналитика.

Не вступая в прямую дискуссию с оппонентом, он указал на такие «забытые» Мошесом факторы структурной взаимозависимости (в частности, зависимости России) как унаследованный Украиной от СССР запас (20%) разведанного урана, составляющего ресурсную базу не только украинской, но и российской атомной энергетики, важную роль Украины в обеспечении российской экономики марганцевым и титановым сырьём, ртутью, каолинами и пр. Главное же из «забытого» А. Мошесом – обладание Россией и Украиной высокоинтегрированными производственными комплексами, способными эффективно функционировать лишь в режиме кооперации, в таких секторах экономики как машиностроение, электроника и приборостроение, а также в области науки и научного обеспечения.[200]

Обратившись к первым итогам трансформационных усилий украинских реформаторов В. Сиденко отметил не только удивительное нежелание последних учиться на уже общепризнанных ошибках своего восточного соседа, но и поразительную повторяемость на Украине многих ранее проявившихся в России социльно-экономических тенденций и сходство основных макроэкономических и структурных проблем. Как и Россия, Украина испытала ряд деструктивных для экономики явлений: хронические неплатежи и бартеризацию коммерческого оборота, острый бюджетный кризис, массированную декапитализацию реального сектора экономики, прогрессирующую деиндустриализацию и сворачивание сфер науки и наукоёмких производств, деградацию основных звеньев социальной инфраструктуры и разрастание кланово-бюрократических структур, подчинивших себе всю общественно-политическую жизнь страны.

Всё это, по мнению исследователя, свидетельствует о значительном совпадении трансформационных парадигм Украины и России, с тем небольшим отличием, что на Украине соответствующие тенденции реализуются с некоторым временным лагом. Отмеченное же совпадение, делает вывод Сиденко, весьма симтоматично, поскольку указывает на наличие комплекса объективных и субъективных условий, которые «продолжают удерживать Украину в политико-экономической орбите России» и «вряд ли претерпят в обозримом будущем существенные изменения – по причине сильной инерции прежних отношений».[201]

На фоне всепобеждающего, хотя и разнопланового, прагматизма в оценке будущего российско-украинского экономического сотрудничества явным диссонансом звучала точка зрения на эту проблему, высказанная уже упоминавшимися выше исследователями А.А. и С.А. Лузан. Утверждая, что «будущее двух государств неразрывно связано с укреплением дружеских, братских (хотя это и не политическое понятие) отношений»[202], соавторы уже в конце 1990-х гг. ставили себя в положение «последних из могикан» в сообществе «прагматичных» исследователей взаимоотношений России и Украины. В начале 2000-х гг., как будет показано ниже, это «племя» практически исчезнет с историографического поля.

Оптимизм Лузанов опирался на их понимание важности для России отношений с Украиной, которые, по их мнению, имели для неё «большее значение, чем даже отношения с ведущими западными государствами», поскольку без Украины России будет трудно «в будущем оставаться великой державой».[203]

В этом контексте логичной и последовательной выглядела постановка соавторами вопроса о необходимости для России иметь долгосрочную политику «относительно Украины», которой у неё «по-прежнему нет».[204] Чтобы выстроить её, считали исследователи, российской элите необходимо усвоить одну простую истину: Украина сегодня такое же политически независимое, суверенное государство как Германия или Франция. Наблюдающиеся подчас проявления российского великодержавия – впечатление, что Москва до сих пор считает себя столицей Союза, а не России не всегда, как они полагают, ложно - бьёт уже не только по экономике, но и по психологии политиков Украины и «неизвестно ещё, что хуже, и где после этого искать причину, а где – следствие».[205]

Августовский (1998 г.) финансово-экономический кризис, казалось бы, опрокинул все, и в первую очередь наиболее распространенные «прагматические» прогнозы двустороннего сотрудничества, обрушив его основу – хозяйственные комплексы двух стран. И все же, по мнению многих исследователей, в новое тысячелетие они вступили со множеством накопленных за века проблем, но всё ещё не израсходованным потенциалом политической, культурной, технологической и, конечно же, экономической взаимозависимости.

Новый всплеск интереса исследователей и публицистов к экономической составляющей российско-украинского сотрудничества обозначился уже в начале XXI века. 2000-2002 гг. были отмечены выходом в свет материалов проведённых за эти годы научных и научно-практических конференций, заседаний «круглых столов», семинаров и пр.[206], а также целого ряда аналитических работ.[207]

Интерес во многом определялся приближающейся, а затем и наступившей «юбилейной датой» новых взаимоотношений двух стран, естественным в этих условиях желанием подвести определённые итоги уже проделанного за «отчётный» период и, вместе с тем, оценить перспективы дальнейшего развития экономических связей России и Украины.

На рост интереса не могло не повлиять и изменение общих условий российско-украинского экономического сотрудничества, к которым следует, прежде всего, отнести произошедшую в начале 2000 г. смену политического руководства в России, известные изменения во внутриполитической ситуации на Украине, развитие ряда процессов на европейском континенте, оказавших непосредственное влияние на существенные подвижки в отношении этой страны к двусторонним отношениям с Россией.

Но, безусловно, главную роль сыграли качественные изменения в самих экономических взаимоотношениях России и Украины, которые проявились именно в 2000-2002 гг., и имели своей основой не только некоторый рост экономических показателей в обеих странах, но и заметное «потепление» межгосударственных отношений. «Иллюстрацией» к последнему тезису могли бы послужить результаты встреч президентов двух стран (в октябре 2000 г. и феврале 2001 г.), оцененные не только средствами массовой информации, но и научным сообществом как «прорыв» в российско-украинских отношениях. При этом, как правило, отмечалась главенствующая роль на этих встречах экономической тематики.

Они действительно существенно расчистили наиболее крупные «завалы» на пути добрососедских экономических отношений. Достаточно сказать, что в 2000 г. удалось найти взаимоприемлемое решение по оплате поставок газа из России на Украину с участием России в приватизации и модернизации украинской газотранспортной системы. Значимость этого шага становится особенно очевидной, если вспомнить долгую историю попыток проникновения российского капитала на украинский рынок энергоресурсов. Встреча же двух президентов в феврале 2001 г., по признанию большинства экспертов, закрепила наметившийся в конце 1990-х гг. «пророссийский» поворот Украины, достигнутые в Днепропетровске соглашения оцениваются ими как начало нового этапа экономических взаимоотношений двух стран.[208]

Как заметил один из экспертов, президент Фонда «Российский общественно-политический центр» А.М. Салмин, «следуя традиции не сразу запрягать, Россия и Украина долго осматривались, прежде чем в 2000 г. телега, перегруженная договорами, соглашениями, протоколами о намерениях между нашими государствами, похоже, наконец, тронулась с места».[209] И хотя о быстрой езде говорить явно не приходилось, после десятилетней неопределённости в двусторонних отношениях и, соответственно, их освещении на страницах научных изданий и научной публицистики, даже небольшой прогресс не мог не радовать.

Естественно, начало нового движения навстречу друг другу было отмечено очередным всплеском интереса исследователей к экономической проблематике российско-украинских отношений. На первый план должна была выйти и вышла проблема поиска и рационального использования имеющихся ресурсов сотрудничества двух государств. В литературе, как правило, отмечалась необходимость создания его новой модели, в основе которой лежали бы области общих интересов России и Украины, что могло обещать достаточно скорые конкретные результаты.

Одной из первых форм экономического сотрудничества, «вписывающейся» в контуры новой модели, на которой акцентировали внимание исследователи, стало сотрудничество приграничных территорий. Оно не без оснований рассматривалось в качестве реального локомотива для активизации всего комплекса экономических взаимоотношений двух стран, что и объясняло, в основном, поворот исследовательского сообщества к проблеме российско-украинского приграничья.

Вместе с тем, этот поворот, независимо от обусловивших его причин и даже желания самих исследователей, обозначил новую тенденцию в историческом знании проблем экономического сотрудничества России и Украины. До последнего времени исследовательский процесс в этой области вёлся в основном на макроуровне сложившихся взаимосвязей, что не позволяло (и пока всё еще не вполне позволяет) познать все аспекты и всю глубину экономического взаимодействия двух стран. Акцентирование внимания на проблеме приграничья приблизило исследователей к сущностному характеру складывающихся между нашими странами экономических отношений, который, как правило, проявляется на микроуровне – уровне регионов и хозяйствующих субъектов.

Показательно, что вплоть до начала 2000-х гг. процессы регионализации внешнеэкономических связей оставались практически вне сферы внимания и российских, и украинских исследователей, публикации о проблемах российско-украинского приграничья были крайне немногочисленны по обе стороны границы[210], являясь, как бы, отражением небольшого внимания к ним со стороны официальных властей. И Москва, и Киев, озабоченные, как уже отмечалось выше, соображениями «высокой» политики, до самого последнего времени мало интересовались экономическими и социальными проблемами приграничных территорий.

Между тем сотрудничество на региональном уровне, в т. ч. и приграничное сотрудничество можно отнести к наиболее «укоренённым» формам экономических взаимоотношений двух стран. Начавшись в 1992 г. с установления внешнеэкономических связей между отдельными регионами России и Украины с правительствами сопредельных государств, оно переросло со временем в достаточно прочные хозяйственные и научно-технические связи приграничных областей, осуществляемые под «эгидой» правительств России и Украины, но, как уже отмечалось, без сколько-нибудь реальной помощи с их стороны.

Удар по приграничному сотрудничеству нанёс разразившийся в России и рикошетом поразивший Украину финансово-экономический кризис августа 1998 г. Он оборвал с трудом налаженные связи регионов. Однако уже в 1999 г. пришло осознание того, что именно приграничное сотрудничество может стать локомотивом, который тронет с места перегруженный проблемами состав межгосударственных отношений. Одним из первых внимание на столь важную проблему обратил посол РФ на Украине Ю.В. Дубинин. Уже в начале 1999 г. он выступил на страницах сразу двух изданий (одно из которых было украинским) с фактическим призывом активизировать межрегиональное сотрудничество.[211]

В сфере внимания исследователей эта проблема оказалась несколько позже. Подготовленный Центром геополитических исследований (ЦГИ) Института географии РАН и вышедший в 2000 г. сборник статей «Приграничные районы, приграничное сотрудничество» поместил на своих страницах ряд работ своих ведущих специалистов при участии украинских коллег.[212]

Исследованию различных аспектов этой проблемы были посвящены несколько более поздних публикаций харьковских географов, а также работы, написанные сотрудниками вышеупомянутого Центра геополитических исследований, в т.ч. подготовленная совместно российской и украинской сторонами и опубликованная в журнале «Полития» статья А.М. Кирюхина и В.В. Колосова.[213]

Последняя публикация двух соавторов – работающего в Харькове ведущего консультанта Исполкома Совета глав приграничных областей Республики Беларусь, Российской Федерации и Украины и руководителя ЦГИ ИГ РАН – несомненно может быть выделена из ряда вышеприведённых, отличаясь и полнотой освещаемых в ней проблем, и научной обстоятельностью. Сделанные ими выводы, как правило, основываются на сравнительном анализе статистических данных и материалов Совета глав приграничных областей.

В работе анализируются модели и перспективы приграничного сотрудничества в двустороннем и многостороннем режиме, оценивается его роль в общей динамике российско-украинских отношений. Отмечается, что установление границы между Россией и Украиной не только серьезно трансформировало экономические связи между соседними регионами, но и породило новые общие интересы приграничных областей – например, в регулировании миграций, привлечении инвестиций в совместные проекты, смягчении социальных последствий распада единого государства, особенно сильных в приграничной зоне.

Исследователи проблем российско-украинского приграничного сотрудничества в большинстве своём отмечают, что в новых условиях всё большее влияние на него оказывают политические факторы. По мнению В. Фесенко, например, сдерживающим моментом развития этого процесса является то, что в условиях унитарного государства, а Украина таковой является, регионы, в лице их глав, «зависят исключительно от «столичных коридоров власти» и фактически не располагают ни ресурсами, ни полномочиями для проведения самостоятельной региональной социально-экономической и культурной политики в интересах их населения».[214]

В зависимом положении регионов заинтересовано не только государство, но и тесно связанные с ним окологосударственные структуры и примыкающие к ним финансово-экономические круги, которые, как считает автор, не опираясь на унаследованные от прошлого «традиции» «столично-бюрократизированной» сверхцентрализации «оказались бы попросту ненужными или не выдержали конкуренции с регионами, обладающими реальными ресурсами и более развитым интеллектуальным потенциалом».[215]

Отмеченные В. Фесенко факты вскрывают, на примере «узкого» участка экономических взаимоотношений, природу проблемы, с которой всё более реально соприкасаются участники и исследователи российско-украинского экономического сотрудничества. Попытки компенсировать отсутствующие, либо не вполне апробированные принципиально новые экономические связи за счёт восстановления старых технологических цепочек (по сути за счёт «остаточных механизмов, заложенных ещё советской экономикой») не дают ожидаемого эффекта.

Поэтому научное сообщество, как уже подчёркивалось выше, всё настойчивее ставит вопрос о смене модели двустороннего экономического сотрудничества, о серьёзном пополнении имеющихся в его арсенале традиционных форм формами принципиально новыми. Так, по мнению аналитиков Украинского центра экономических и политических исследований им. А. Разумкова, «важным представляется создание принципиально новой природы экономических отношений с Россией, которая заменила бы остаточные механизмы, заложенные ещё советской экономикой».[216]

Учёные предлагают в качестве «перспективных направлений» работы, во-первых, создание конкурентоспособных транснациональных корпораций, совместных предприятий, ассоциаций в различных сферах деятельности (аэрокосмической, развития транспорта и транспортных магистралей, металлургической, агропромышленной), во-вторых, реализация крупных совместных проектов в ракетно-космической области («Морской старт», «Глобал стар»), авиастроении (АН-70, ТУ-334), судостроительной области, электроэнергетике.[217]

Как первый практический шаг, сделанный в «перспективном направлении» можно рассматривать подписанное на встрече президентов России и Украины в феврале 2001 г. в Днепропетровске соглашение о сотрудничестве в области ракетостроения и космической промышленности. Отныне при перемещении через границу отдельные конструкции совместно создаваемого космического оборудования не будут облагаться таможенными пошлинами и НДС, что позволит снизить себестоимость конечной продукции на 45%, серьёзно укрепив, тем самым, позиции Украины и России на мировом рынке космической техники.

Была достигнута договорённость и о создании межгосударственых финансово-промышленных групп в других подотраслях машиностроения, связанных с производством высокотехнологичной продукции. Если учесть подписанные министрами обороны России и Украины соглашения о кооперации в военно-технической сфере, а также согласованные планы по совместному экспорту вооружений, то просматривается картина воссоздания единого народнохозяйственного комплекса бывшего СССР в сфере высоких технологий. Но речь, конечно же, идёт не о восстановлении заложенных ещё советской экономикой «остаточных механизмов», а о замене последних кооперационными связями более высокого уровня.

В последнее время в научной литературе и публицистике просматривается картина не только воссоздания единого хозяйственного комплекса. Всё большее внимание исследователи и средства массовой информации уделяют проблеме координации усилий бизнес-сообществ двух стран. Одним из примеров такой координации может послужить поддержка на Украине акции всероссийской общественной организации «Деловая Россия», направившей украинскому руководству предложения по укреплению деловых связей между двумя государствами.

Предложения касаются введения моратория на радикальные изменения экономических правил, затрагивающих основы российско-украинского сотрудничества; создания механизмов арбитража и унификации экономического законодательства обоих государств; защиты частной собственности; обеспечения благоприятных условий для российского транзита через территорию Украины; а также признания русского языка «языком делового общения», в частности, для ведения документации. Символично само название документа – «Пять шагов Украины на пути к реальной экономической интеграции».[218]

Подводя итоги анализа проблемы экономического сотрудничества России и Украины можно, таким образом, отметить, что традиционные сюжеты его историографии всё активнее дополняются перспективными направлениями в изучении процессов взаимодействия двух стран. Вместе с тем, злободневными остаются и задачи исследования объёма, структуры методов экономического сотрудничества. Важен и вывод о том, что главным должно стать изучение реальных процессов, а не преимущественно их издержек. В целом же исследования экономической составляющей взаимоотношений России и Украины свидетельствуют, что решённых задач в этой области пока гораздо меньше тех, к которым еще только предстоит приступить.

Перед исследователями стоит непростая задача – опираясь на накопленный потенциал не только сохранить позитивную динамику в изучении экономических взаимоотношений двух стран, но и создать условия для дальнейшего приращения знаний в ближайшей, а также средне- и долгосрочной перспективе.

Глава 5. Этнокультурный аспект российско-украинских отношений в российской историографии.

По данным одного из недавних опросов Украинского центра экономических и политических исследований им. А. Разумкова, жители Украины, расставляя по степени важности сферы двустороннего украинско-российского сотрудничества, отдали приоритет (78,2%) контактам в экономической области, в политической – 37,8%, в гуманитарной же – всего 6,4%.[219] Речь в последнем случае шла фактически о шагах, предпринимаемых двумя странами в сфере установления, соблюдения и защиты на их территориях отвечающих международным правовым нормам и стандартам[220] прав т.н. национальных меньшинств, на положение которых после распада единого государства перешли (и де-юре, и де-факто) украинская и русская диаспоры соответственно в бывших РСФСР и УССР.

Свидетельствовали ли полученные в ходе опроса результаты о снижении актуальности и, более того, о разрешённости проблемы, которая достаточно долгое время находилась в центре внимания значительной части политиков, прессы и научной общественности? Ведь именно проблема статуса русских (точнее – т.н. русскоязычных) на Украине и украинцев в России стала одним из «раздражителей», и прямо, и опосредованно влияющих на отношения между двумя государствами после обретения ими независимости.

Впрочем, этот «раздражитель» не сразу попал в поле зрения российских исследователей и экспертов, причиной чему был ряд обстоятельств. Во-первых, естественное отставание историографии проблемы от реальных процессов, во-вторых, тот факт, что данный «раздражитель» не был достаточно острым в первые годы раздельного существования государств и, в силу этого, «заслонялся» более актуальными тогда проблемами российско-украинских взаимоотношений – внешне и военно-политической, проблемой территориальной целостности и неприкосновенности границ, а с середины 1990-х гг. – экономической.

Особое место в этом ряду занимает субъективная составляющая, связанная с чрезвычайной деликатностью гуманитарной проблемы. Не все аспекты последней удаётся выделить и обозначить привычными для науки методами статистики и социологических исследований – в «человеческой» сфере, как ни в какой другой, этим методам должна отводиться лишь вспомогательная роль. Кроме того, главный принцип её исследования (тот же, что в медицине – «не навреди») предполагает избирательный, а следовательно, и пристрастный подход к изучению и освещению «национальных» вопросов, что открывает широкие возможности перед «знахарями» от науки и информации.

Всё это во многом объясняет тот факт, что при одной из первых попыток российского научного сообщества составить «более или менее цельное представление о процессах и тенденциях, характерных для Украины 90-х годов XX в.»,[221] вопрос о положении русскоязычного населения на Украине, как и в целом гуманитарная проблема были оставлены за «рамками» подготовленного Российским институтом стратегических исследований (РИСИ; под общей редакцией Е.М. Кожокина) сборника статей «Украина: вектор перемен». Представляя издание, его редакция по существу сочла возможным ограничиться трафаретным замечанием, что одиннадцать миллионов русских на Украине и шесть миллионов украинцев в России есть «та мощная сила, которая, несмотря на изменения политической конъюнктуры, фактически цементирует наши отношения».[222]

Правда, проблемы русского и русскоязычного населения Украины были затронуты в одной из статей сборника,[223] но лишь в контексте закончившейся в июле 1994 г. борьбы двух основных соперников на пост президента Украины – Л.М. Кравчука и Л.Д. Кучмы. Оба кандидата, как показала Л.М. Лысякова, использовали в предвыборной кампании «национальный» фактор (причём, более активно – действующий тогда президент Кравчук), не раз справедливо подчёркивая, что национальный вопрос можно решить лишь на основе равноправного демократического подхода. Если Кравчук выступал за «полнокровное культурное развитие национальных меньшинств, государственный статус украинского, существование двух официальных языков украинского и русского, учитывая языковую специфику регионов», то Кучма, определив в качестве приоритета в своей программе экономику, старался уходить «от деления на «наших» и «тех», выступив в интересах всего народа».[224]

Тем не менее, русское и русскоязычное население Украины (прежде всего Юга и Востока страны) не вняло посулам Л.М. Кравчука о сохранении признания их языка в качестве официального на территориях компактного проживания его носителей[225] и, возможно, было даже оскорблено его призывами к «украинскому большинству» «стать более великодушным и более гуманным» в национальном вопросе.[226] Правда, как следует из работы Лысяковой, и оказанное в целом «русскоязычным меньшинством» предпочтение Л.Д. Кучме объяснялось причинами достаточно далёкими от национальной ущемлённости.

Никакой, даже скрытой формы национальной напряжённости на Украине не было отмечено и в не раз уже упоминавшейся и цитировавшейся выше прогностической работе одного из наиболее «плодовитых» и «въедливых» исследователей российско-украинских отношений А. Мошеса.[227] К проблемам «русскоязычного меньшинства», притом «в высшей степени условно» и только для проживающего в южных и восточных областях Украины, можно было отнести, по мнению автора статьи, лишь материальные утраты вследствие разрыва некогда интенсивных экономических связей со своими, теперь уже «иностранными» соседями. [228] «В обычном же аспекте этой проблемы не существует», оптимистично утверждал Мошес, отмечая, правда, внешние проявления этой несуществующей проблемы, к которым он относил вопрос о «придании русскому языку статуса государственного и двойного гражданства».[229] Но и здесь автор не терял оптимизма, поскольку, как ему «представлялось» первая проблема «теряет свою остроту по мере молчаливого признания Киевом за регионами права говорить на выбранном ими языке», вторая же лишь «в будущем может стать одним из серьёзных камней преткновения».[230]

Признание существовавшей к моменту написания данной статьи (1995 г.) «языковой» и в целом гуманитарной проблемы для русского и русскоязычного населения Украины прозвучало «задним числом», в новой работе А. Мошеса[231], увидевшей свет через два года после вышеуказанной. Здесь он отмечает «имевшие место до 1994 г. попытки введения украинского языка как единственного официального», признаёт, что эти попытки стали одной из причин социального напряжения в Украине.

Примечательно, что в этой работе он не говорит уже о предопределённой «потере остроты» в отношении проблемы придания русскому языку статуса государственного, но должен отметить «фактический отказ от требования двойного гражданства», которое, по Мошесу, к моменту выхода новой статьи в свет уже должно было превратиться в «камень преткновения».

Показательно, однако, что заключая статью рядом практических соображений и предложений о преодолении совместными усилиями конфликтного потенциала двусторонних отношений, Мошес ни словом не обмолвился о необходимости «снятия» проблемы ползучей «украинизации» русского и русскоязычного населения, особенно заметной в сфере образования. Из всего предложенного им перечня решению данной проблемы отвечало лишь предложение вести борьбу «в обеих странах против националистических идей и организаций, представляющих угрозу демократии»,[232] но и оно могло быть выражено незамысловатой, но весьма любимой политиками формулой: «всякая палка – о двух концах».

Эволюция взглядов А. Мошеса на гуманитарную проблему российско-украинских отношений отмечается и в последующих его работах, в частности, в опубликованной в 2000 г. статье «Россия – Украина: проблемы взаимоотношений». Примечательно уже присутствие в данной работе самостоятельного раздела («Гуманитарный аспект»), открывающегося признанием-констатацией, что «одним из наиболее острых вопросов двусторонних отношений становится так называемый «гуманитарный блок» (статус русского языка, русской культуры и образования на русском на Украине)».[233]

Косвенным признанием автором серьёзности проблемы может служить и его обращение к многочисленным случаям ущемления прав русскоязычного населения в сфере образования и культуры. Таким образом, можно сказать, что к освещению действительного положения дел в этнокультурной сфере двусторонних отношений А. Мошес все же пришёл под давлением фактов, что может говорить и об осторожности этого автора по отношению к таким взрывоопасным вопросам, как межнациональные отношения.

Если сузить рамки указанной выше проблемы, то в центре внимания оказывается проблема т.н. «русскости» значительной части населения Украины.[234] Именно она стала одной из тех «неожиданных» проблем, с которыми столкнулась правящая элита Украины, приступив к строительству независимого государства. Феномен «русскости», под которым понимается включенность личности в определенный культурный субстрат, как оказалось, был существенно значимым для очень многих людей, причём не только проживающих на территории Украины этнических русских, но и многих из тех, кто ими не является.

Известный исследователь украинско-российских отношений Н.А. Шульга отмечает, в частности, что в силу близкородственности русских и украинцев, для последних весьма характерны многообразные формы проявления «русскости». Для одних из них русский язык является родным, для других характерна ориентация на русскую культуру (часто наряду с украинской), для третьих «русскость» связана с ориентацией на Русскую Православную Церковь, для четвёртых – с происхождением, с многочисленными родственниками, образно говоря, «с частичкой «русскости» в крови», для пятых – все это, вместе взятое.

В подтверждение выдвинутого им тезиса Шульга приводит результаты многолетних социологических исследований, в основу которых были положены шесть ежегодных опросов, проведённых с 1994 по 1999 гг. Институтом социологии НАН Украины и репрезентирующих всё взрослое население страны в возрасте старше 17 лет. Выборка была представлена 1800 респондентами, из которых 73% называли себя украинцами, 23% – русскими и 4% представителями других национальностей. Вместе с тем, опросы показали, что 60-62% респондентов устойчиво называли родным языком украинский, 35-37% – русский, 2-3% – другие языки. Мониторинг, таким образом, выявил несовпадение этнических и языковых групп, русская языковая группа предстаёт существенно большей, чем русская этническая группа, очевиден и источник её пополнения – украинская часть населения страны.[235]

Официальные оценки численности русского «национального меньшинства» на Украине, основывающиеся, как правило, на данных о происхождении, не приемлет и российский исследователь – Г.Н. Андреева. Она также считает, что такие оценки не отражают реальную картину этнической и культурной неоднородности украинского государства. Ссылаясь на данные опросов общественного мнения, проведённых Киевским центром политических исследований совместно с Киевским международным институтом социологии, Андреева делает, вслед за Н.А. Шульгой, вывод о несовпадении национальной самоидентификации с языковой, что, по мнению автора, лишний раз подчёркивает значение разумной, взвешенной и направленной на достижение межнационального согласия государственной политики в этих вопросах.[236]

Многочисленные исследования характера и динамики российско-украинских отношений выделяют две стороны проблемы, порождаемой вышеуказанной «русскостью» украинского населения. Как правило, большинство авторов считает необходимым подчёркнуть, что отражающая культурную, языковую, психологическую близость двух восточнославянских народов «русскость», является одним из важнейших факторов, обеспечивающих относительно благополучное положение русских на Украине, на что указывает довольно небольшая в сравнении с другими постсоветскими государствами интенсивность миграции русского населения Украины в Россию.[237]

В более широком плане считается столь же очевидным, что объективно сложившаяся ситуация в этнокультурной области (т.е. «русскость» части украинского населения) может и должна способствовать сближению двух независимых государств, облегчая и упрощая контакты контрагентов российско-украинского сотрудничества в большинстве его сфер.

Правда, современная литература в целом весьма далека от столь однозначной оценки возможностей данного фактора, указывая на ряд обстоятельств, существенно снижающих его действенность. Так осознанию на Украине цивилизационной общности с Россией препятствует, например, факт формирования украинской нации под воздействием не только «московского» политического вектора, но и, как минимум, в равной мере польского, а также австро-венгерского. Поэтому, по мере движения с Востока на Запад осознание общности заметно ослабевает, а в собственно западных областях Украины уже можно ощущать неприятие всего, исходящего из России.

По мнению Мошеса, может быть поставлена под сомнение и конфессиональная общность украинского и российского народов. Помимо того, что нельзя говорить о сугубо «православном» характере украинского (как, впрочем, и российского) общества, такой общности не может не препятствовать провозглашение украинской православной церковью (УПЦ) автокефалии, независимости от Московского Патриархата. У значительной части украинских исследователей существовавшее в прошлом подчинение УПЦ Москве признаётся ныне «наиболее пагубным не только в плане угнетения, но и денационализации украинского народа».[238] Эта идея, внедряемая в сознание верующих, «не только не сближает, но наоборот способствует дальнейшему расслоению религиозного единства двух востославянских народов».[239]

Конечно, не только указанные обстоятельства оказывают ныне сдерживающее влияние на процесс культурного, языкового, психологического сближения украинцев и россиян, но и всё чаще проявляющий себя прагматизм представителей элит двух стран. Как подчёркивает в своей статье один из украинских экспертов, член Верховной Рады Украины И.В.Кирюшин «новая генерация российских политиков, пришедшая к власти, не чувствует себя связанной общим союзным прошлым и не склонна к благотворительным компромиссам».[240] Не меньшим прагматизмом отличаются и действия украинской политической элиты.

Казалось бы, взаимное притяжение двух близких славянских народов должно приветствоваться и поощряться украинским руководством, стратегически несомненно заинтересованном в развитии отношений с восточным соседом. Но близкородственность русских и украинцев стала лишь предметом беспокойства властной элиты на Украине, усматривающей в сложившейся за века «русскости» значительной части украинского населения препятствие к созданию национального государства.

Признание двойственного положения, в котором оказалось украинское государство, и которое не могло не отразиться на его культурной политике, получило ныне весьма широкое распространение в среде демократически мыслящей части украинского научного сообщества. О ней говорится в большинстве работ, посвящённых настоящей тематике, в частности, в одной из наиболее «свежих» статей уже упомянутого выше украинского учёного А. Майбороды.[241] «С одной стороны, – пишет он, – заявленный Украиной курс на интеграцию в Европу и на усвоение европейских ценностей требовал от неё максимальной либерализации официальной этнонациональной политики, предоставления полного права выбора (как коллективного, так и индивидуального) относительно культурно-языковых предпочтений граждан. С другой стороны, острота оставшихся в наследство от прежней системы и вновь обретённых этнополитических проблем обусловливала усиление национально-интегрирующей функции государства».[242]

А. Майборода ограничивается констатацией факта, вывод же из него о последствиях осуществляемой украинским государством «национально-интегрирующей функции» делает другой, также вышеупомянутый украинский учёный – Н.А. Шульга. Проводимая посредством ползучей «украинизации» безусловно важная и необходимая функция, не смогла, конечно, стать интегрирующим началом, официальное игнорирование «русскости» лишь усложнило процесс этнокультурной самоидентификации многих групп людей, вытолкнуло их «на поле неопределённости и маргинальности».[243]

На этом поле и происходили «схватки» оппонентов, отражаемые в многочисленных и часто противоречащих друг другу материалах социологических разработок. На обилие социологических выкладок о соотношении сторонников и противников русского языка как «второго государственного» обратил внимание коллег В.С. Котельников, справедливо заметив в своей работе, что последние позволяют отслеживать процессы, скажем, социокультурной ассимиляции, «но не могут дать политику основы для выработки национальной стратегии, а тем более основы для партнёрства и сотрудничества двух независимых государств».[244]

Такой основой могло стать прежде всего осмысление вопросов, связанных с правовым регулированием статуса национальных меньшинств. Конечно, отдельные аспекты этой проблемы не раз затрагивались исследователями, занимающимися тематикой российско-украинских отношений. Вместе с тем, серьёзный её анализ предполагал как оценку статуса национальных меньшинств в России и Украине в контексте прав человека и гражданина, так и подведение определённых итогов результативности принятых в обеих странах нормативных актов. Именно такую работу проделала в своей весьма обстоятельной и интересной статье Г.Н. Андреева.[245]

Отметив, что в обоих государствах признаётся международно-правовое регулирование статуса национальных меньшинств, автор обращает внимание на различный объём признаваемого ими регулирования. В отличие от России, ратифицировавшей, например, в т.ч. и вышеуказанную Конвенцию СНГ от 21 октября 1994 г., Украина подписала её с оговоркой («с учётом законодательства Украины»), означающей по существу приоритет законодательства Украины над данным международным актом.

К не вполне очевидным сторонам правового регулирования статуса национальных меньшинств на Украине Андреева относит также отсутствие указаний на порядок реализации положений законов, устанавливающих права этих меньшинств; отсутствие продуманной системы гарантий их прав, в т.ч. законодательно установленного судебного порядка защиты прав и свобод национальных меньшинств.

Но особое внимание автор уделила, конечно же, «явным проявлениям в праве тенденциозной государственной политики».[246] Причём, данные проявления увязываются ею с очевидным несоответствием ст. 11 Конституции Украины общепризнанным принципам международного права.[247] Именно эта статья, по мнению Г.Н. Андреевой, «служит одной из основ для проведения политики украинизации и принятия нормативных актов, ущемляющих права других национальностей».[248]

Несмотря на то, что в Украине имеется Закон о национальных меньшинствах, декларирующий защиту прав граждан неукраинской национальности в соответствии с международными нормами, принимаемые в государстве законы и подзаконные акты устанавливают правила в контексте политики «консолидации» украинской нации (а по существу украинизации) и в силу этого явно нарушают права других национальностей.

Весьма убедительно Андреева показывает как правовые нормы, защищающие языковое разнообразие в государстве, оказываются второстепенными по сравнению с нормами о государственном (украинском) языке и его использовании в различных сферах жизни. Именно на основе последних норм Конституционным судом было принято решение о том, что украинский язык – обязательное средство общения во всех «публичных сферах общественной жизни». Подобная интерпретация правовых норм одним из гарантов Конституции неизбежно усиливает позиции правительства в проведении политики «украинизации».

Работа Андреевой ценна ещё и тем, что в отличие от работ большинства российских авторов, акцентирующих своё внимание на недочётах (подчас существенных) нормативно-правовой базы межнациональных отношений на Украине, она исследует эту проблему не только более глубоко (вскрывая корни таких недочётов, в частности, в отмеченном уже несовершенстве Конституции Украины), но и значительно шире, в сравнении с состоянием российской нормативно-правовой базы.

В России, например, признаёт Андреева, в отличие от Украины всё ещё не принят комплексный законодательный акт о статусе национальных меньшинств.[249] Прочие же акты, регулирующие права национальных меньшинств, весьма схожи с украинскими нормативными документами, также изобилуя формулировками типа «в случае необходимости», «государственные органы могут» и т.п. Понятно, что всё это даёт возможность разным участникам политического процесса по-разному истолковывать формулировки, исходя из своих интересов, кругозора и культурного уровня.

Второй «основой для партнёрства и сотрудничества двух независимых государств» в решении гуманитарной проблемы мог стать прочный теоретический фундамент, и не случайно последние годы были отмечены стремлением исследователей к поиску новых подходов в её решении. Весьма показательны в этом отношении последние публикации известного российского политолога А.С. Ципко,[250] не без оснований претендующие на роль концептуальных. Автор не относит себя к числу так называемых «прагматиков», что усматривается уже в первом тезисе опубликованной в «Вестнике аналитики» статьи, где он заявляет, что отношения с Украиной нельзя построить на основе простого арифметического баланса интересов, «как, к примеру, налаживают между собой отношения многие страны Европейского сообщества».[251]

Не вписывается в ставшую уже привычной трактовку настоящего и будущего российско-украинских отношений и второе утверждение автора, подчёркивающего в той же статье, что «у России практически нет альтернативы дружественным отношениям с Украиной» и «при другом развитии событий будет страдать прежде всего Российская Федерация».[252] Отметим явную перекличку данного тезиса с цитированным в предыдущей главе заявлением А.А. и С.А. Лузан о том, что без Украины России будет очень трудно оставаться и в будущем великой державой.

После такого утверждения со стороны автора невольно ожидается следующий, столь же радикальный шаг. И Ципко делает его, фактически принимая позицию большинства украинских коллег и называя «нереалистичным» и, более того, «контрпродуктивным» требование о немедленном введении на Украине русского языка в качестве второго государственного.[253] Любой образованный человек, знающий русскую историю и историю происхождения русского языка, должен, по его мнению, понимать, что Украина не может стать независимой, не противопоставляя свой украинский язык общерусскому, что превращение Украины в независимое национальное государство неизбежно должно было привести к попыткам украинизации всей Малороссии и всплеску антирусских настроений.[254]

Иначе, как при помощи украинизации, пишет Ципко, элита нового государства не могла преодолеть разрыв между провозглашённой по случаю и в спешке независимостью и крайне размытой национальной идентификацией. Новая украинская культурная и национальная идентификация формируется ныне, как и в конце XIX в., в противовес общерусской более «укоренённой» идентификации и по этой причине Украина, «которая ещё не стала Украиной», «не может сделать русский язык вторым государственным языком».[255]

Инерция складывающейся более 150 лет украинской национальной идентификации как бунта против всего русского была очень велика, и нейтрализовать её было очень сложно. Но сейчас, по мнению автора, «окончательно выявились объективные пределы украинизации Украины». Теперь уже ясно, считает Ципко, что «украинское население не выйдет из русского культурного пространства».[256] Теперь многие на Украине понимают, что выйти в мировой культурный процесс можно только через русский язык, а подавляющая часть гуманитарной интеллигенции новой Украины устала от оголтелого «антимоскализма» и стремится вернуться в российское культурное и информационное пространство.[257]

Эти позитивные перемены в общественном самосознании населения Украины, по мнению автора, создают почву для воссоздания на новой основе дружественных отношений между нашими странами. «Теперь можно ожидать, – оптимистично заканчивает Ципко свою статью, – что идентификация на Украине будет больше принимать во внимание общерусские корни».[258]

Свой подход к упрочению и развитию российско-украинских гуманитарных отношений через вовлечение в эти процессы малоиспользуемого до сих пор ресурса предложила Т.В. Полозкова.[259] Этот ресурс – потенциал двух диаспор, возможности использования которого автор предложения анализирует «с точки зрения общих аспектов взаимодействия страны проживания диаспоры и «титульного» государства».[260]

Известно, что многочисленная диаспора может стать фактором как интеграции, так и конфликта страны её проживания и «исторической родины» (т. н. «титульного» государства). Автор оставляет «за скобками» проблему «русскости» и «украинскости» двух диаспор, сосредоточивая внимание на ряде аспектов, влияющих на место и роль последних во внутриполитической жизни стран проживания, а значит и на потенциальные возможности участия в российско-украинском диалоге.

Этнополитика государств, политика «титульного» государства по отношению к собственной диаспоре в «чужой» стране, наконец, состояние двусторонних отношений, по мнению Полозковой, во многом определяют наличие и величину конфликтного или интеграционного потенциала этнических диаспор и, вместе с тем, степень готовности последних к преобразованию имеющегося потенциала в политическую реальность.

Но главный акцент автор делает на позиции и потенциале самих диаспоральных организаций, в т.ч. их лидеров. Исходя из того, что за прошедшие 10 лет произошли серьёзные подвижки в российской диаспоре в Украине, «важнейшей из которых является формирование русской политической и экономической элиты»,[261] она считает целесообразным сместить один из ориентиров в «национальной политике» России с «политически активной, но мало влиятельной части диаспоральных лидеров» на «социально адаптированную» и уже «интегрированную» в украинские структуры часть диаспоры, которая «способна стать стержнем консолидации всей остальной российской диаспоры».[262]

В появлении новых лидеров российской диаспоры, по мнению Полозковой, заинтересованы как Украина, готовая представить их внешнему миру в качестве «реального подтверждения развития интеграционной тенденции», так и Россия, поскольку именно адаптированная часть диаспоры «может стать тем этнокультурным мостом, который нам так необходим». Автор не боится «поправить» устоявшееся мнение о том, что «этнокультурными мостами» между странами признаются диаспоры во всей их целостности, как не боится и за прочность моста, построенного лишь из части имеющегося в распоряжении строителей материала.

К сожалению, Полозкова не даёт ответа и на вопрос, поставленный украинским исследователем В.Фесенко, который уже в 1994 г. говорил о появлении у «социально адаптированной» и «интегрированной» части русской диаспоры на Украине феномена «этнической мимикрии», выражающейся, в частности, в попытках скрывать своё происхождение, а также подчеркнуто отмежевываться от России.[263] Способна ли эта часть диаспоры, имеющая, как правило, навыки работы «в коридорах власти»», стать «стержнем консолидации всей российской диаспоры»?

Попытки найти новые подходы к решению гуманитарной проблемы российско-украинских отношений, ответить на вопросы, выдвигаемые практикой не всегда простых взаимоотношений братских народов, нередко заканчиваются, таким образом, постановкой новых вопросов, ответы на которые будут искать, в том числе и следующие поколения исследователей.

Подводя некоторый итог историографическому анализу этнокультурного и нравственно-психологического аспектов российско-украинских отношений в 1991-2002 гг. нельзя не придти к выводу, что и гуманитарную сферу этих отношений историография никак не может отнести к разряду «беспроблемных». Опыт независимого существования России и Украины эти годы показал, что историческая и этническая близость не избавляет народы от серьезных трудностей в сфере межгосударственных и межнациональных отношений. По-видимому, решение проблем культурно-языкового развития потребует (прежде всего, от политиков и общественных лидеров), налаживания реального диалога и, как минимум, желания понять: украинцам проблемы и опасения русских, русским – многосотлетнюю тревогу украинцев, не имеющих в мире другой земли, где они могли бы сохранить и развивать свои язык и культуру.

В последнее время в российской и украинской политике постепенно утверждается идея необходимости национального самоопределения не на основе войны за суверенитеты, а на основе сотрудничества в решении задач выхода на мировой рынок идей, технологий и ресурсов, с одной стороны, и сохранении национальной самобытности – с другой. Постепенно приходит понимание, что «русскость» не враг «украинскости». Два эти феномена веками переплетались на Украине и решение проблемы их дальнейшего существования, как, на наш взгляд, справедливо отмечает Н.А.Шульга, должно осуществляться по формуле «и – и», а не «или – или».[264] Как уже отмечалось выше, гуманитарная сфера весьма деликатна, и потому она не терпит ни политизации, ни произвольного жонглирования статистикой и данными социологических опросов, и уж, конечно, не могут пойти на пользу её развитию скоропалительные административные решения.

Пример трезвого и предельно тактичного отношения к проблеме продемонстрировал, отвечая на вопрос украинского журналиста «Каким должен быть статус русского языка на Украине?», президент Российской Федерации В.В. Путин: «Приемлемым для Украины. И таким, который позволил бы всем национальным меньшинствам, в том числе людям, которые считают русский язык своим родным, жить в среде своего языка, развивать его, получать на нём образование и работать, используя свой язык».

Глава 6. Некоторые особенности современной украинской историографии российско-украинских отношений.

Изучение украинско-российских отношений в новейший период представляет собой сложную многоплановую задачу. Три с половиной столетия эти территории, ныне самостоятельное государства, были единой страной, пережившей очень многое. В том числе две мировых войны, полтора десятка войн и военных конфликтов, в которых принимали участие как русский, так и украинский народы. За этот период Россия (с середины XVII века) значительно расширила свои границы, в ее состав вошли другие народы, ставшие общей составной частью населения Российской империи. Развивалась индустрия, сельское хозяйство, транспорт, осваивались новые земли с природными богатствами, росло производство, создаваемое совместным трудом всех жителей страны.

Особо нужно выделить советский период: здесь выросли новые поколения, не представлявшие, что когда-то Украина и Россия не были вместе. К 1991 году в Украине проживало около 12 миллионов этнических русских, а в России – 5 миллионов этнических украинцев. И это, не считая многочисленных межнациональных браков. Были созданы единое народное хозяйство, единая транспортная система, вся инфраструктура, культура, наука, образование, военная сфера, словом, все, что имело единое государство. Но факт остается фактом: сначала Россия получила «независимость», став самостоятельным государством (12 июня 1990 г.), а затем и Украина (24 августа 1991 г.).

После Беловежских соглашений о «роспуске» СССР весь 1992 год и, в значительной мере, 1993 год были у большей части научной общественности периодом осмысления случившегося и постепенного привыкания к сложившейся ситуации. Поэтому, если исключить резко антирусские (на фоне антисоветских) выступления украинских ярых националистов (в основном, в средствах массовой информации), научных исследований только складывающихся украинско-российских отношений не было. Одним из первых публичных выступлений на эту тему стал «круглый стол» российских и украинских ученых в Одессе на базе Одесского государственного университета: «Украина и Россия: основные направления внешнеполитической деятельности».

Это было локальное мероприятие, проведенное по инициативе кафедры международных отношений университета. Поэтому там было представлено лишь десять докладов, из которых украинская сторона представила шесть. Наибольший интерес из них представляют, на наш взгляд, доклады С. Аппатова – «Национальные интересы, основные направления и приоритеты внешней политики Украины и России: сравнительный аналіз»; В. Глебова – «Украина и Россия в контексте региональной безопасности»; И. Коваля – «Украина и Восточная Европа в поисках концепции региональной безопасности” и П. Райнова – «Украина и Россия в контексте евразийской геополітики». Актуальность проведения такого «круглого стола» участники объяснили тем, что «исключительно важной становится выработка общепризнанных концепций национальных интересов обеих стран, их внешнеполитических доктрин, концепций национальной безопасности. … Во-вторых, жизненная необходимость данной встречи состоит в логике «от противного». В результате распада СССР, последствия которого до конца еще не полностью нами осознаны, рвутся не только традиционные экономические, но и научные и культурные связи, … резко сократился межрегиональный обмен научной информацией. Дефицит информации, в свою очередь, способствует сокращению потенциала взаимопонимания и доверия, вызывает рост интеллектуального провинциализма, угрожающего нашим странам не меньше экономической замкнутости».[265]

В приведенной цитате содержится смысл развития научных и иных связей двух стран, определяются общие контуры взаимоотношений на основе взаимопонимания и дружеского сотрудничества.

В целом оценка историографического потенциала проблемы украинско-российских отношений однозначна: это огромный пласт, включающий в себя различные сферы общественных отношений. Однако прежде чем будут рассмотрены чисто научные направления историографического исследования, необходимо выделить несколько наиболее значимых обстоятельств, в определенной мере повлиявших на содержание, тематику, акценты научных материалов по украинско-российским отношениям.

Во-первых, с позиций историзма эта проблема не имеет значительного исторического массива – украинско-российские отношения только складываются, опыт в этом отношении небольшой. Поэтому число публикаций стало возрастать лишь к 1995-1996 годам и увеличилось еще спустя три-четыре года в связи с развитием межгосударственных отношений. Во-вторых, диапазон исследований в указанной проблеме огромен. Рассматриваются экономические, политические, международные, дипломатические, культурные, духовные и другие аспекты. Отсюда – многоплановость и разнохарактерность публикаций. В-третьих, среди авторов, исследователей проблемы, по крайней мере, сложилось три основных авторских группы, сформировавшихся по принципу личного (общественного) отношения к России, к ее действиям, политическим персонам, к истории взаимоотношений прошлых лет и столетий. Одна группа авторов – позитивисты (назовем их так), рассматривающая различные вопросы под углом зрения позитивных отношений наших стран, иногда с ностальгическим акцентом. Другая группа – негативисты (противоположная первой), показывающая лишь негативные стороны взаимоотношений, рассматривающие Россию лишь как империю (царскую, советскую), угнетавшую украинский народ. Третья группа – нейтралисты: с позиций объективного осмысления рассматривающие проблемы, прагматически, порой критически представляющие украинско-российские отношения, но с учетом реалий ситуации. Речь идет, конечно, об ученых – историках, политологах, социологах, философах, экономистах и культурологах. Указанные личные позиции авторов не могут не сказываться на изложении различных проблем общей темы, особенно в наиболее острых вопросах, а таковыми на первых порах были все, без исключения, вопросы российско-украинских отношений.

Эта тема не могла не привлечь своей политической актуальностью к ее «освещению» и широкий круг пишущей публики. Украинские средства массовой информации для освещения этой темы предоставляли свои полосы не только специалистам-ученым, но и политикам, государственным чиновникам всех уровней, общественным активистам, которые далеко не всегда абсолютно объективно освещают спорные вопросы украинско-российских отношений. Появился широкий, бурный и нередко очень мутный поток конъюнктурной публицистики в Украине, как впрочем, и в Российской Федерации, который ни по объему, ни по содержанию не поддается рациональному анализу. Это не могло не повлиять на научные изыскания, особенно в общественно-политической сфере.

Перечень «острых» вопросов, освещаемых в украинской историографии российско-украинских отношений, несколько отличается от российской, но по основным параметрам они совпадают. Это – неурегулированные территориальные претензии; проблемы гражданства; налогообложения, пенсии; Черноморский флот и Севастополь; дислокация воинских частей и подразделений; «холодная война» государственных банков России и Украины; цены на нефть и газ, «несанкционированный» отбор энергоносителей; проблемы коммуникаций; иностранные долги и активы бывшего СССР; проблемы русского языка в Украине; распределение финансовой помощи Запада; вступление в ЕС и НАТО; отношение к третьим странам и т.д., и т.д.

Говоря об историографии украинско-российских отношений и о позициях авторов, исследователей, ученых, нельзя не сказать о настроениях в обществе в целом. Тем более, что на данных социологических опросов, при недостаточной пока систематизации фактов и статистических данных, делались выводы, которые сами затем ложились в основу исторических гипотез, формулировались прогнозы развития отношений и актуальные политические предложения. Это был тот часто встречающийся в истории случай, когда она твориться и описывается практически одновременно.

Данные восьми опросов, проведенных в Украине институтом социологии Национальной академии наук Украины, Фондом «Демократические инициативы» и компанией СОЦИС, представлены в соответствующем сборнике.[266] В нем были опубликованы сведения, касающиеся украинско-русских отношений с 1994 по 2001 год. Отвечая на вопрос: «Какому пути развития Украины Вы отдаете предпочтение?» от 18% в 1994 году до 4% в 2000 году (президент Б. Ельцин) и 7% в 2001 году (президент В. Путин) респондентов высказались за исключительность отношений с восточным соседом. На вопрос: «Как бы Вы в целом оценили обстановку в России» последовали ответы – «благополучная» 1% в 1998 г. и 2% в 2001 г.; «спокойная» – 7% и 15%, «напряженная» – 53% и 47%, «критическая» – 16% и 7%, «трудно ответить» – 23% и 29%. На вопрос: «Считаете ли Вы необходимым дать русскому языку статус официального в Украине? даны ответы – «да» – 52 % в 1995 г. и 47 % в 2001 г.; «нет» – 33 % и 36 %; «трудно ответить» – 15% и 16%.

Можно привести и данные опроса 2001 года киевским Центром Разумкова 65,4 % считают украинско-российские отношения «нестабильными», 10,5% – «плохими», 18,2% – «хорошими», 10,9% затруднились с ответом.[267] И это в 2001 году, несмотря на то, что возросла активность межгосударственных контактов, личных встреч президентов и премьер-министров двух стран. Население Украины, как видим, достаточно осторожно относилось к оценке отношений между двумя независимыми государствами. Разумеется, общественное мнение не консервативно, оно меняется, и это было особенно заметно с избранием в России нового президента – В. Путина. Рядовой житель Украины вряд ли знает основные положения концепции внешнеполитической деятельности России, основывающейся на «последовательности и предсказуемости, взаимовыгодном прагматизме». Но общие изменения в отношениях наших стран ощутимы, они позитивны, и, судя по результатам опросов, это не прошло мимо внимания рядовых граждан суверенной Украины.

Такая ситуация не могла не оказать влияния на характер публикаций, на тон статей и монографий украинских исследователей. В Украине было и есть большое число ученых, которые своими научными изысканиями способствуют поиску истины, баланса интересов и, там где он не возможен в силу каких-либо причин, достижению компромисса в отношениях, в решении сложных задач первого этапа строительства новой демократической государственности и в Украине, и в Российской Федерации.

Анализируя труды украинских авторов, вышедшие в период 1992 – 2002 года, нельзя пройти мимо содержания и структуры собственно историографического исследования. В его хронологические рамки вошли также работы, содержащие исследования по более ранним периодам, но изданные в указанный период. В основе своей историографический обзор охватывает монографии, статьи, брошюры, тематические сборники общереспубликанских изданий, большинство которых утверждены Высшей аттестационной комиссией Министерства образования и науки Украины как специальные, профессиональные. Таким образом, был изучен большой массив исторической, и не только исторической научной литературы, посвященной проблеме российско-украинских отношений.

В приложении отдельно помещены списки российской и украинской литературы, что, на наш взгляд позволяет и составить общее представление о её объеме и главных темах, и произвести компаративный ее анализ в двух странах.

Изучения украинской историографии проблемы дает возможность выделить этапы становления и развития российско-украинских отношений, в связи с конкретными историческими событиями, социально-экономической и политической ситуации в целом.

Представляется возможным выделить такие этапы: конец 1991 – начало 1993 гг. – период «благополучного развода», демократической эйфории, национального подъема в условиях стремительного экономического спада; 1993 – вторая половина 1994 гг. – продолжение экономического кризиса и начало деятельности нового политического руководства страны (президент Л. Кучма); 1995-1998 гг. – экономические и политические преобразования, парламентские выборы, подписание ряда договоров и соглашений между Украиной и Россией, в том числе и т.н. «большого договора» (май, 1996 г.); 1999-2002 гг. – постепенная стабилизация в обеих странах, рост экономических, технических, научных, гуманитарных связей, укрепление отношений на межгосударственном, межправительственном уровне.

Разумеется, такое деление во времени условно. Но важно отметить, что оно в основном совпадает с исторической и историографической периодизацией, принятой для этого времени и этих событий российскими исследователями. Совпадает, также, в основном, и проблематика отношений, иерархия событий и вопросов, составлявших существо отношений между двумя странами.

Украинская историография выделяет несколько очевидных и значительных проблем, считая, что именно эти проблемы и способы их решения в исследуемый период в наибольшей степени характеризуют российско-украинские отношения. На первый план, как и в российской историографии, выходят здесь политические аспекты отношений.

Эти вопросы освещались в научной украинской литературе, как по текущим событиям, так и в ретроспективном плане.[268] Эти работы, как правило, опирались на существующую к тому времени ситуацию, но в них заметно было стремление авторов осмыслить проблему в целом. Особо можно выделить в этой связи несколько крупных работ украинских авторов.[269] Каждая из этих работ имеет свою задачу, соответствующее изложение материала, естественно, существует и позиция автора. Так, например, Василенко С.Д. отмечает: «Особое место в нашей (украинской – В.М.) внешней политике занимают украинско-российские отношения. Они многогранны, разноплановы, сложны и, вместе с тем, масштабны. Если говорить об Украине в европейском процессе, то полного ответа на этот вопрос нельзя получить без детального анализа ее отношения с Россией»[270]. Именно в таком ключе раскрываются отношения Украины и России в большинстве из названных работ украинских ученых.

Вместе с тем, есть авторы, и их немало, которые прямо и откровенно подчеркивают мысль о том, что приближение Украины к Европе означает ее отдаление от России.[271]

Украинские исследователи, как и российские, считают одной из наиболее сложных и болезненных проблем двусторонних отношений в этот период проблему – Крыма, Севастополя и Черноморского флота. Этим проблемам регулярно, на протяжении всего времени с 1992 года посвящают свои статьи исследователи, стремясь, проанализировав ситуацию, попытаться найти решение.[272] В последнее время, как и в российской историографии, число статей с непосредственным рассмотрением этих проблем сократилось.

Но возникла новая, также болезненная проблема: вступление Украины в НАТО. Если проанализировать имеющуюся литературу, то число работ, так трактующих эту проблему – как сменившую по остроте и положению в повестке дня двусторонних отношений проблему Крыма, Севастополя и флота – стало больше, начиная с 1996 года.[273] Как видим, тема весьма актуальна. У России свои приоритеты во внешней политике, в том числе и по отношению к НАТО. Расширение альянса на Восток (в том числе возможное вхождение туда Украины) ведет, по мнению российской политической элиты и некоторых ученых, к расширению зоны геополитического влияния Запада и ослабления геополитических позиций России, что ослабляет ее национальную безопасность.

Активно изучается и обсуждается украинскими историками вопрос об участии Украины в СНГ и, в этой связи, рассмотрение её отношений с Россией. Дискуссия эта началась со времени появления самой структуры ¾ Союза независимых государств, и по сей день далека от завершения.[274] При этом постоянно идут споры: в каком качестве Украина должна быть в составе СНГ. Некоторые авторы, например, считают, что в СНГ Россия проводит только свою «имперскую» политику, поэтому Украине в СНГ не место.[275] В ряде статей приводятся различные данные социологических исследований, в которых иллюстрируется динамика взглядов жителей Украины относительно СНГ: если в 1994 году 41 % считал, что в первую очередь нужно развивать связи в рамках СНГ, то в 2001 году – только 16%.[276]

Отдельным вопросом в рамках украинско-российских отношений изучается возможность союза Украина – Россия – Белоруссия. После 1995 года, когда образовался Российско-белорусский Союз, проблема вхождения в него Украины стала обсуждаться все чаще, причем с различными акцентами: от безусловного восприятия до категорического отказа участия в союзе.[277] Содержание указанных и других публикаций говорят о все более значительных расхождениях Украины и России в вопросе интеграции в постсоветском пространстве. Украина все больше (во всяком случае, на конец 2002 года) дистанцировалась от Российско-Белорусского Союза. Здесь заметна, уже отмечавшаяся в российской историографии, тенденция неприятия попытки каждой из сторон создать международную структуру под себя, со своим лидерством. Есть взаимное недоверие к альянсу ГУУАМ, куда входит Украина, со стороны России и к экономическому сообществу ЕврАзЭС со стороны Украины.[278]

Позицию украинской стороны по этому поводу выразил президент Украины Л. Кучма, который заявил, что Евразийское экономическое сообщество – «в определенной мере, мина замедленного действия, заложенная под структуру СНГ».[279] Россия с таких же или близких позиций смотрела на ГУУАМ. Позднее, во время встреч президентов Российской Федерации и Украины в Днепропетровске, в Харькове и в Москве акценты были несколько смешены, но говорить на тот момент, о том, что проблемы решены полностью, разумеется, нельзя. Хотя можно отметить тенденцию, проявившуюся в 2001 – 2004 гг., и особенно во время президентских выборов в Украине в 2004 г. к расширению двухсторонних отношений и пересмотру некоторых устоявшихся к тому времени представлений об интеграционных процессах на постсоветском пространстве. Это отразилось на количестве и содержании публикаций, особенно посвященных экономическому сотрудничеству Украины и России.[280] Сюда входят комментарии, анализ, изучение таких вопросов, как поставка Россией Украине энергоносителей, «газовый» меморандум, атомная энергетика, транспорт, аэрокосмическая область и др.

В целом проблематика переговоров Украины и России медленно эволюционирует. Переговоры на различных уровнях, проходящие в разных форматах все чаще, и определяющие украинско-российские отношения, изменяют ее. Большое влияние на улучшение отношений особенно в экономической сфере между Российской Федерацией и Украиной оказывает то, что процесс интеграции Украины в ЕС, на который здесь возлагались большие, может быть даже слишком большие надежды, развивался и развивается очень медленно, имеет в Украине как своих сторонников, так и противников.[281]

Украинские авторы не всегда критически, даже с учетом вполне понятных патриотических чувств подходят к вопросу взаимоотношений Украины и России. В научной литературе, в отличие от СМИ, особенно оппозиционных, почти не нашла отражения, например, проблема «несанкционированного отбора газа». Между тем, только зимой 1999-2000 г. эти объемы составили 100¾120 млн. кубометров газа ежедневно. Позже президент Украины признал, что незаконная откачка газа составила 13 млрд. кубометров, а в целом долги России на тот период составили по разным оценкам от 2 до 3 млрд. долларов. К сожалению, вместо анализа объективных факторов возникновения задолженности и поиска способов ее ликвидировать ряд авторов пытались объяснить все великодержавной, шовинистической позицией России, которая хочет «закабалить» Украину. Правда здесь часто перемешана с неправдой, но ясно просматривается позиции авторов – они вообще против улучшения украинско-российских отношений даже в экономической сфере.[282]

Не могли не найти отражение в литературе, определяющей украинско-российские отношения, гуманитарные проблемы. Так или иначе, они затрагивались во многих публикациях.[283] Отметим, что сами проблемы гуманитарного свойства особенно политизированы, что не могло не оказывать влияния на межгосударственные отношения Украины и России. По этим вопросам регулярно проводились социологические опросы, данные которых нередко использовались исследователями не только для прояснения ситуации, но и для воздействия на нее в нужном для них направлении.

Среди гуманитарных проблем, изучаемых украинскими исследователями, в первую очередь необходимо отметить вопрос о статусе русского языка в Украине. Проблема эта росла с момента получения Украиной независимости, а, начиная с 2000 года, вопрос о языке становится одним из основных на всех переговорах и встречах, в том числе и на высшем уровне. Можно выделить нескольких участников переговорного процесса: государственные структуры Украины и России; политические партии Украины и России, стремящиеся получить политические дивиденды от постановки вопроса, актуального для миллионов украинских граждан; собственно русскоязычное население Украины, которого больше всего касается данная проблема; националистическая политическая и культурная элита Украины, которые считают, что введение даже официального (не государственного) статуса русского языка в Украине – посягательство на ее независимость. Эти и другие аспекты были отражены в ряде статей украинских авторов, где каждый имеет свою собственную позицию.[284]

Указанная тема весьма чувствительна и, безусловно, требует внимательного подхода: отвергая саму идею введения официального статуса русского языка, усугубляются другие проблемы украинско-российских отношений. Здесь и пересмотр исторического прошлого, культурного наследия, возможных контактов в образовании, науке и т.д.

Данная проблема перекликается с проблемой украинской диаспоры (в России, в других странах), что также нашло свое отражение в публикациях украинских авторов. [285]

Историографический обзор был бы неполон, если не отметить еще несколько направлений, затрагивающих интересы украинских исследователей в сфере украинско-российских отношений. Эти направления различны по масштабам, затрагивают частные вопросы, но все они так или иначе раскрывают общую большую проблему. Отметим их в порядке перечисления (не в порядке значимости).

Во-первых, следует отметить большую историографию российско-украинских отношений вообще, их историческую ретроспективу, обращенную, впрочем, в сегодняшний день и в сегодняшнюю политику. Здесь существует немало проблем, находящихся в центре развернувшейся между историками дискуссии: генезис славянской государственности и воссоединение Украины с Россией (многие украинские историки ставят сегодня под сомнение сам этот термин), голод 1921-1923 гг., «голодомор» 1932-1933 гг., история и социальная природа украинского казачества, период гетманства и «руины», становление государственности в Украине и гражданская война, деятельность ОУН-УПА и т.д.

Вообще, легче назвать вопросы истории украинского и русского народов, которые бы не обсуждались в критическом плане, чем те, которые обсуждались, причем часто эмоционально и не очень аргументировано. По многим, а правильнее было бы сказать, по большинству этих вопросов мнения украинских и российских историков, не говоря уже о политологах, частично или полностью разнятся. Можно говорить о том, что в Украине уже заложен фундамент новой украинской историографии. Это обширная и разноплановая литература, требующая всестороннего анализа и непредвзятого изучений прежде всего в России.[286]

Во-вторых, национально-этнический или этно-политический аспект проблемы российско-украинских отношений. Это, пожалуй, ¾ один из самых сложных вопросов, с первых дней провозглашения независимости перешедший в плоскость политическую (как всякий национальный вопрос). К нему в течение всего исследуемого периода постоянно обращаются украинские ученые, изучая как современность, так и историческое прошлое.[287]

Сюда же входят работы, посвященные положению русской этнической группы в Украине, отнесенной к национальному меньшинству, а не к государствообразующей нации.

В-третьих, вполне самостоятельную группу составляют труды украинских ученых и публицистика по военным и военно-стратегическим вопросам российско-украинских отношений или вплотную примыкающим к ним вопросам военной политики нового независимого украинского государства.

В целом, украинская историография объективно, на наш взгляд, отражает динамику и состояние этих отношений. Они неоднородны ни по своей направленности, ни по содержанию. Преобладают стремление к сотрудничеству, а не противостоянию в военно-политической, военно-научной, военно-стратегической, военно-технической и других, близких к ним сферах. Очевидно присутствие глубокого понимания в данном случае того, что сотрудничество в этой области основывается на геополитических и геоэкономических приоритетах, с учетом многолетних, а то и многовековых традициях совместного обеспечения национальной безопасности и решения стратегических военно-политических задач. Потенциал такого сотрудничества в первые годы независимости не только не был использован, но не был даже, по мнению многих исследователей, задействован, что нашло отражение в соответствующих публикациях. [288]

Отдельным вопросом можно рассматривать содержание украинско-российских отношений в информационной сфере.

Во многих работах украинских авторов констатируется, что сегодня в Украине, не смотря на значительное противодействие, средств массовой информации, выходящих на русском языке (или на двух языках) больше, чем на украинском. Из 11 тысяч зарегистрированных СМИ, в том числе более чем 6 тысяч газет и журналов, только 2690 являются украиноязычными. Проблема «языкового барьера» обсуждалась, например, на Х съезде Национального союза журналистов Украины (апрель 2002 г.), где было подчеркнуто, что «через информационное пространство Украины ведется целенаправленная работа по денационализации, деукраинизации населения».[289]

В украинской историографии особняком стоят работы, подготовленные зарубежными авторами, но опубликованные в украинских источниках. Они в целом интересны тем, что при определенных попытках на объективность, все же сквозит конкретная политическая позиция автора. Тем более, что данные работы относятся к проблеме украинско-российских отношений. [290]

Итак, нами сделан краткий обзор работ, представляющих украинскую историографию российско-украинских отношений. Как мы видим многие проблемы в российской историографии могут трактоваться и трактуются иначе. Тем не менее, такое сопоставление, на наш взгляд, необходимо и полезно, тем более, что ученые Украины и России стремятся найти «точки соприкосновения», помочь политикам, государственным деятелям правильно расставить акценты.

Представляется очень полезным для дальнейшего развития исследований российско-украинских отношений вообще, и кооперации в этой сложной и многоплановой работе российских и украинских специалистов выделить наиболее значимые проблемы, что мы попытались сделать в рамках собственно историографической работы, а затем именно по ним провести компаративный анализ - сравнение позиций украинских и российских авторов, разделив их, скажем, на позитивные (одинаковый или близкий подход и оценки), негативные (противоположные оценки и взгляды), нейтральные (не имеющие особого принципиального значения в украинско-российских отношениях и лишь незначительно влияющие на них).

В Украине политологическим освещением проблем занимается созданный в январе 1998 года Национальный институт украинско-российских отношений при Совете национальной безопасности и обороны Украины. В Российской Федерации этой проблематикой, наряду с другой, до настоящего времени занимался Институт СПГ. Создание самостоятельного центра компаративных российско-украинских исследований, на наш взгляд, давно назревшая потребность исторической науки и не только ее.

Заключение.

Итак, к каким же выводам мы приходим по итогам анализа источников и российской историографии по одной из наиболее актуальных и сложных проблем постсоветского периода жизни России – российско-украинских межгосударственных и межнациональных отношений?

Прежде всего, следует отметить, что все эти годы шло активное формирование источниковой базы и на её основе постепенно разворачивалось изучение проблемы, происходило становление её историографии. Она пока что представлена главным образом «малыми формами» научных статей, докладов, а также материалами многочисленных дискуссий, научных конференций, семинаров, заседаний «круглых столов», которые стали достоянием общественности, будучи опубликованными в сборниках, в разного рода научных изданиях, а также в средствах массовой информации.

Появились и более фундаментальные научные исследования: ряд коллективных и индивидуальных монографий, – но это, как говорится, лишь «первые ласточки».

Для большей части научных конференций, «круглых столов», семинаров и пр. характерен международный состав, совместное творчество, прежде всего, российских и украинских учёных, иногда с привлечением исследователей из западных стран. Эта тенденция наиболее полно обозначилась где-то с середины 1990-х гг., когда разрыв российско-украинских научных контактов был в основном преодолён.

Появились компаративные исследования, осуществлённые путем «интенсивного межнационального сравнения», с использованием единого понятийно-категориального аппарата, на основе концептуально-методологического единства и единообразия исследовательского инструментария, что позволило с большей объективностью и научной достоверностью выделить как общие, так и специфические черты постсоветской трансформации в России и Украине, а значит и создать более благоприятные условия для российско-украинского взаимопонимания и взаимодействия.

В российской историографии уже просматриваются основные направления, по которым идёт исследование российско-украинских отношений. Это, во-первых, группа политических вопросов, куда относят становление и развитие межгосударственных отношений в рамках СНГ, проблемы границ, Крыма и Севастополя, Черноморского флота и некоторые другие. Во-вторых, экономические проблемы, где на первый план выступают приграничное сотрудничество, координация усилий бизнес-сообществ двух стран, прежде всего в реализации крупных совместных технико-экономических проектов. В-третьих, проблемы безопасности, отношения в геополитических треугольниках Россия – Украина – Запад и Россия – Украина – НАТО. В-четвёртых, этнокультурные проблемы (защита русского языка, русской культуры, вообще русского национального меньшинства на Украине). Наконец, в-пятых, исторические аспекты российско-украинских отношений в связи с активным использованием обеими сторонами «национальных исторических мифов».

В рамках этих направлений наиболее плодотворно разрабатываются такие темы, как уже упоминавшиеся политические сдвиги, произошедшие в России и Украине после распада СССР (сравнительные подходы); исторические и культурные основания внешней политики России и Украины; российско-украинское сотрудничество в европейском контексте (особенно в связи с расширением НАТО на Восток и с украинскими планами интеграции в эту структуру); специфика российско-украинских отношений и условия их нормализации и др.

Исследователи выделяют качественно определённые стадии или фазы, через которые проходили российско-украинские отношения на протяжении последних 10-12 лет.

Всё более утверждается точка зрения, в соответствии с которой :

– 1992-1993 гг. характеризуются как острая форма кризиса в российско-украинских отношениях;

– 1994-1997 гг. – хронический кризис, хотя 1994 г. назван тем рубежом, который положил начало преодолению наиболее конфликтной фазы в отношениях двух государств (внутри этой фазы иногда выделяют 1995-1996 гг. как годы «стагнации» российско-украинских отношений в связи с выборами в РФ);

– 1997-2000 гг. – начало реальных позитивных подвижек, но по принципу: шаг вперёд – два шага назад;

– 2001 г. и по настоящее время – улучшение отношений на принципах прагматизма.

Историография, естественно, «отстаёт» от реальных процессов и её периодизация не может быть синхронной. К тому же существует не лишённое оснований мнение, что современная российская украинистика настолько молода, что нельзя применительно к ней говорить о каких-либо чётко выраженных тенденциях, обосновывать ту или иную периодизацию.

И всё-таки, на наш взгляд, о некоторых особенностях данного историографического пространства сказать можно.

Состоявшаяся литература по проблемам российско-украинских отношений в концептуальном плане распадается либо на пророссийскую, либо – проукраинскую. По тону – либо на исследовательскую, либо – пропагандистскую. Но время работает на сглаживание этих противоположностей. Пропагандистская литература уступает место исследовательской, пророссийская и проукраинская сближаются в принципиальных оценках.

Российская литература первых лет, примерно до 1997 г. включительно, носит характер по преимуществу если не конфронтационный (хотя имеются и такие работы) то, во всяком случае, достаточно жёсткий в оценках влияния украинской позиции на форму и содержание российско-украинских отношений в целом. Многие исследователи придерживаются принципа: выявление проблем на данной стадии отношений более важно, чем их глубокое изучение, а значит и поиск конкретных путей снятия противоречий, снижения конфликтного потенциала. С этой же точки зрения приоритетными представляются проблемы межгосударственных политических и военных отношений, оттесняя вопросы экономической интеграции на второй план, и часто игнорируя культуру, науку, семейно-родственные, вообще человеческие отношения.

Конец 2000 г. и 2001 г., ознаменовался заметными позитивными переменами в российско-украинских отношениях. Правомерно было бы обозначить этот период как переломный момент в историографии проблемы. На этом этапе происходит как бы нивелирование откровенно пророссийской и откровенно проукраинской литературы, их постепенный переход в литературу, претендующую на непредвзятые, объективные оценки, признание сложившихся реалий и национальных интересов сторон. Лейтмотивом большинства российских и российско-украинских исследований становится поиск новой формулы взаимоотношений, выработка оптимальной стратегии взаимодействия и сотрудничества на основе здорового прагматизма, с учётом интересов той и другой стороны.

Тематически на первый план выходят проблемы экономической интеграции. Политическая ангажированность исследований, хотя и не преодолевается до конца, но становится не такой заметной. Их общий тон всё более «успокаивается», приобретая академическую солидность и аргументированность положений, выводов. Соответственно как бы снижается удельный вес пропагандистской литературы, хотя публицистика сохраняет и некоторую задиристость, и взаимную неудовлетворённость сторон, недоверие и т.п. На страницах прессы ещё мелькают выражения «торговая война», «империалистическая политика» и подобные им.

1998-1999 гг. выглядят промежуточными или переходными и с точки зрения особенностей историографии, так как в работах этого периода переплетаются тенденции как первой – «кризисной» – фазы российско-украинских отношений, так и второй – «оздоровительной» – фазы поиска приемлемых путей к сотрудничеству.

Изученность проблемы российско-украинских отношений на сегодняшний день, таким образом, следует признать лишь в первом, если можно так выразиться, оперативном приближении. Из проведённого анализа со всей очевидностью вытекает необходимость создания фундаментальных, академического характера работ по всем выявленным направлениям российско-украинских отношений, хотя жизнь, дальнейшее развитие взаимодействия, безусловно, будут обогащать проблематику, вносить коррективы в приоритетность тех или иных направлений исследований.

Ощущается в первую очередь потребность в выработке и широком применении методологии «системного анализа», в орбиту которого включалась бы не только «конкретика» или «конъюнктура» отношений, но и охватывались перспективы глобального и общецивилизационного значения. Именно системные и перспективно ориентированные разработки, несомненно, будут востребованы жизнью, политическими кругами России и Украины, так как только на основе системного анализа возможно конструктивно, на началах равноправного партнёрства и к взаимной выгоде, решать накопившиеся проблемы.

При всех многочисленных попытках политиков и учёных ответить на фундаментальный вопрос – желает ли Украина воссоединиться с Россией, будут ли вместе два единых народа, русские и украинцы – однозначного ответа, как мы видели, пока не получено. Из этого следует, что дальнейшее изучение проблемы, уже представляющейся «вечной», неизбежно, оно остаётся актуальным и, несомненно, будет продолжено. Аксиоматическое, на первый взгляд, положение о том, что Россия нуждается в Украине, прежде всего, в плане геополитическом, а Украина в России – в плане экономическом, тем не менее, требует аргументированного ответа – а является ли эта взаимозависимость столь фатальной, безальтернативной?

В рамках этой проблемы есть потребность в дальнейшем и более детальном изучении вопроса: в чём конкретно российско-украинские интересы противоречат друг другу, в чём совпадают, а главное – какова здесь динамика, т.е. что с годами уменьшается, а что наращивается?

Проблема российско-украинских отношений как проблема практически-политическая требует и дальнейших конкретных разработок стратегии и тактики как двусторонних российско-украинских отношений, так и отношений в рамках СНГ и различных иных европейских и мировых структур.

Многие рекомендации учёных, связанные, скажем, с необходимостью строить российско-украинские отношения на основе прагматизма и взаимного учёта интересов звучат слишком абстрактно, так как зачастую остаётся не ясным, как решать на этой методологической основе те или иные конфликтные вопросы, где интересы сторон не просто не совпадают, а подчас диаметрально противоположны. Методом уступок? Но они должны быть обоюдными. Пока многие исследователи упрекают в односторонности уступок российскую сторону, и эти упрёки остаются фактически без ответа. Подразумевается, что эти уступки, болезненно воспринимаемые частью патриотически настроенного общества, обусловлены геополитическими интересами России (политической недопустимости «потерять Украину», необходимостью любой ценой удержать её в орбите российского влияния, не очень задумываясь над содержанием этого влияния).

В свете сказанного представляется актуальным исследование на фоне российско-украинских отношений широкой проблемы соотношения геополитического интереса страны и частных интересов её граждан. Вообще, бросается в глаза отказ исследователей и с той, и с другой стороны от анализа внутренних социальных противоречий в каждой из стран, в том числе и при анализе российско-украинских отношений. Концепция непримиримости социально-классовых антагонизмов внутри стран с капиталистической системой хозяйствования, присущая советской историографии, просто заменена на противоположную ей концепцию отсутствия противоречий вообще. Отсюда национальные интересы часто оказываются подмененными интересами политической элиты и крупного бизнеса.

Недостаточно изучен также процесс формирования украинской политической или гражданской нации как нации полиэтнической и полиязыковой сквозь призму отношения к этому процессу России и в России. Вообще тема участия России в украинских делах – политических, экономических, военных, этнокультурных, представляется пока мало изученной, в немалой степени, видимо, в силу известной взаимной отстранённости политических элит двух государств, имевшей место вплоть до 2000 года.

Не могут считать решёнными свои проблемы историки. Вопрос т.н. «дерусификации» украинской истории не снят с повестки дня и, как уже отмечалось, историкам предстоит поиск новых источников, углублённое изучение архивных материалов для доказательства состоятельности или несостоятельности той или иной из двух противостоящих концепций украинской нации и русско-украинских отношений в исторической ретроспективе, освобождение от идеологической компоненты в решении этого вопроса, политической ангажированности и предвзятости исследований.

Лишь приблизительно обозначена периодизация как самого процесса постсоветских российско-украинских отношений, так и историографии этого процесса. В основу периодизации положены, как правило, чисто внешние факторы изменения в политическом руководстве как России, так и Украины.

Первые попытки преодоления острого кризиса в российско-украинских отношениях со стороны Украины связываются с приходом к власти в 1994 г. нового президента Л.Д. Кучмы. Соответственно новое качество отношений, установившихся после 2000 г., связывается с приходом к власти в России президента В.В. Путина. Иными словами, в основе периодизации лежит субъективный фактор. Не отрицая такого подхода в принципе (новые лидеры – новая политика – это тоже объективная данность), следует всё же более глубоко разрабатывать этот вопрос на основе изучения объективно складывавшейся ситуации в политической, экономической, военной, культурноэтнической сферах, которая побуждала политиков действовать в том или ином направлениях.

Предстоит, безусловно, и выработка критериев, на основе которых будет возможна научно обоснованная периодизация историографии данной проблемы. Сегодняшние подходы: пророссийская либо проукраинская историография, пропагандистская либо научная – правомерны как относящиеся лишь к первому десятилетию постсоветских российско-украинских отношений.

Впереди большая политическая и аналитическая работа по всем направлениям взаимодействия новых независимых государств – Российской Федерации и Украины, которую предстоит вести не только государственным структурам, но и учёным этих стран, осмысливающим их общее прошлое, противоречивое настоящее и прогнозируемое будущее.

Библиография.

Пять лет после Беловежья. Что делать? Материалы «круглого стола», состоявшегося в Горбачёв-фонде 16 декабря 1996 г. – М., 1997.

Россия – Украина. 1990-2000. Сб. док. В 2-х кн. – М., 2000.

Союз можно было сохранить. Белая книга. Документы и факты о политике М.С. Горбачёва по реформированию и сохранению многонационального государства. – М., 1995.

Россия и Украина (1990-1993). Сб. док. – М., 1996

* * *

Алексеев Д. ...Плюс психологический фактор. Новые технологии российско-украинского взаимодействия //Содружество НГ – 2000 – №6.

Андреева Г.Н. Три государства – три модели? О правовом статусе национальных меньшинств и коренных народов в Беларуси, России и Украине // Россия и её соседи. «Славянский треугольник» в СНГ. – М., 2002.

Аникин В.И., Копылов О.В. Будущее российско-украинского экономического сотрудничества создается сегодня // Актуальні проблеми економіки. – 2001. – № 8. – С. 3-10.

Апанович О.М. Украинско-российский договор 1654 г.: мифы и реальность. – Киев, 1994.

Аппатов С.И. Безопасность Украины и НАТО / Российско-украинские отношения: преемственность и развитие. Матер. межд. конф. «Круглый стол российских и украинских ученых» (23-24 мая 1996 г.). – Одесса: «А-ТЕКС», 1996. – С. 63-66.

Аппатов С.И. Национальные интересы, основные направления и приоритеты внешней политики Украины и России: сравнительный анализ / Украина и Россия: основные направления внешнеполитической деятельности. Матер. межд. конф. «Круглый стол российских и украинских ученых» (15-16 апреля 1993 г.). – Одесса: Логос, 1994. – С. 6-14.

Аппатов С.И. Украина и Россия: преодоление сложившихся политических стереотипов / Российско-украинские отношения: проблемы и перспективы. Матер. межд. конф. «Круглый стол российских и украинских ученых» (12-14 мая 1994 г.). – Одесса: Логос, 1994. – С. 7-11.

Арбатов А. Россия: национальная безопасность в 90-е годы // Мировая экономика и международные отношения – 1994. – №8/9.

Беккер А. Россия на пороге «украинизации» // Сегодня. – 1994. – 22 января.

Будкин В., Парахонская Е., Потехин А. Внешнеполитические ориентации как фактор политической борьбы в Украине // Політична думка. – 1997. – № 3. – С. 95-103.

Васильев В., Гуляницкий Л. Фондовый рынок Украины в зеркале экспертного опроса // Рынок ценных бумаг. – 1996. – №15.

Внешняя политика России: от Ельцина к Путину / Сост. Кройцбергер С., Грабовски С., Унзер Ю. – К.: Оптима, 2002. – 304 с.

Волынский Г. Финансово-валютный кризис в странах Юго-Восточной Азии и его воздействие на экономику России и Украины // Экономика Украины. – 1998. – № 10. – С. 70-76.

Ворона В., Головаха Е., Панина Н. Общественное мнение и массовые настроения в России и Украине: до и после августовского финансового кризиса 1998 года // Социология: теория, методы, маркетинг. – 1999. – № 1. – С. 122-130.

Вяткин К. Старая Украина требует новой политики со стороны России // Содружество НГ – 1998. – №7.

Гальчинский А. Спадок // День – 2004. – 13 жовтня.

Геополитические и геоэкономические проблемы России. – СПб., 1995.

Геополитическое положение России: представления и реальность. – М., 2000.

Герасимчук Н. Приватизация … на словах // Экономика и жизнь. – 1994. – №21.

Герасимчук Н., Кашин В. Встреча учёных-экономистов России и Украины // Вопросы экономики. – 1993. – №11.

Глебов В.В. Украина и Россия в контексте региональной безопасности / Украина и Россия: основные направления внешнеполитической деятельности. Матер. межд. конф. «Круглый стол российских и украинских ученых» (15-16 апреля 1993 г.). – Одесса: Логос, 1994. – С. 15-21.

Глебов В.В. Современная политика в черноморском регионе / Российско-украинские отношения: проблемы и перспективы. Матер. межд. конф. «Круглый стол российских и украинских ученых» (12-14 мая 1994 г.). – Одесса: Логос, 1994. – С. 12-14.

Глебов В.В. Политика в Черноморском регионе в контексте украино-российских отношений. / Российско-украинские отношения: преемственность и развитие. Матер. межд. конф. «Круглый стол российских и украинских ученых» (23-24 мая 1996 г.). – Одесса: «А-ТЕКС», 1996. – С. 21-27.

Голиков А., Черномаз П. Еврорегион “Слобожанщина” как форма трансграничного сотрудничества сопредельных областей Украины и России // Регион: проблемы и перспективы. – Киев. – 1997. – № 4.

Голов А. Россияне и украинцы в мае 1998 года: восприятие и оценки текущей ситуации // Социология: теория, методы, маркетинг. – 1999. – № 1. – С. 131-137.

Горбачев М.С. Жизнь и реформы. В 2-х книгах. – М., 1995.

Горбачёв М.С. Декабрь-91. Моя позиция. – М., 1992.

Горобец В. Переяславско-Московский договор 1654 г. – Из истории украинско-российских взглядов на роль Богдана Хмельницкого // Роль Богдана Хмельницкого (к 400-летию со дня рождения великого гетмана). Сб. научн. работ. – Киев, 1995.

Горобец В. Взгляд союза на объединение: украинско-российские отношения второй половины ХVII - первой четверти ХVIII столетия. – Киев, 1995.

Государственная программа приватизации имущества государственных предприятий Украины // Деловой мир. – 1992. – 23 июля.

Грачёв А. Дальше – без меня... Уход президента. – М., 1994.

Гречанинов В. Западный вектор - совместно с Россией // Віче. – 2001. – № 10. – С. 107-115.

Гуцало Е. Ментальность Орды. – Киев, 1996.

Дергачёв А. Украина в современных геополитических преобразованиях // Полис – 1998. – №3.

Дергачев В.А. Сравнительный анализ экономических реформ в России и Украине / Российско-украинские отношения: преемственность и развитие. Матер. межд. конф. «Круглый стол российских и украинских ученых» (23-24 мая 1996 г.). – Одесса: «А-ТЕКС», 1996. – С. 41-47.

Диалог украинской и русской культур в Украине: Матер. ІІ междунар. научно-практ. конф. (30-31 октября 1997 г., Киев). – К., 1998. – 213 с.

Євтух В. Сирота державного регулювання // Віче. – 1997. – № 7. – С. 62-69.

Диалог украинской и русской культур в Украине. // Материалы 4-й Международной научно-практической конференции. – К.: Фонд поддержки русской культуры в Украине (Русский фонд), 2000. – 360 с.

Дугин А. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. – М., 1997.

Журкин В.В., Кокошин А.А., Носов М.Г., Рогов С.М., Шмелёв Н.П. Между прошлым и будущим: Россия в трансатлантическом контексте // Современная Европа – 2002. – №1.

Засурский И. Рубль пал вслед за Гайдаром: Итог // Независимая газета. 1994. 19 января.

Евзеров Р.Я. Украина: с Россией вместе или врозь? – М., 2000.

Евтюхов В.И. Идти навстречу друг другу // Инженерная газета. – 1993. – №19.

Ельцин Б.Н. Записки президента. – М., 1994.

Епифанов А.А. Российско-украинские экономические взаимоотношения (К итогам Международной научно-практической конференции в мае 2000 г.) // Экономический вестник. – М., 2001.

Ехануров Ю. Строить ли гиганты на Украине // Инженерная газета. – 1994. – № 93.

Заборовский Л. Российско-украинская конференция, посвящённая 340-летию Переяславской рады // Отечественная история. – 1995 .– № 5.

Затулин К., Мигранян А. СНГ после Кишинёва. Начало конца истории // Содружество НГ – 1997. – № 1.

Затулин К. И пораженье от победы ты сам не должен отличать? Ратификация Договора – новое испытание Украиной // Содружество НГ. – 1998. – № 1.

Заяц А. Украинско-российский договор 1654 г. в оценке современной украинской историографии (90-е годы) // Казацкие войны ХVII столетия в исторических свидетельствах польского и украинского народов. Материалы Второй польско-украинской научной конференции (Львов, 12-13 июня 1995 г.). – Львов-Люблин, 1996.

Зюганов Г.А. География победы: основы российской геополитики. – М., 1997.

Иванов И. Россия и Украина - на пути к стратегическому партнерству // Зеркало недели. – 2000. – № 46. – 25 ноября. – С. 4.

Ивженко Т. Киев готов воевать с Россией. Внешняя политика Украины поднялась до уровня лучших западных разработок // Независимая газета – 2002. – 24 октября.

Ивженко Т. Большая игра. Официальный Киев делает вид, что Запад заинтересован в Украине // Независимая газета. – 2002. – 11 июля.

Ивженко Т. Пять шагов к сотрудничеству // Независимая газета. – 2002. – 16 февраля.

Ивженко Т. Украина не станет членом НАТО в ближайшие 10 лет // Независимая газета. – 1999. – 11 февраля.

Ивженко Т. Украина очень хочет в Европу. Но Запад с сомнением смотрит на кандидата в союзники // Независимая газета – 2002. – 8 июля.

Ивженко Т., Миселюк А. Киев выгоняет российских моряков из Крыма. // Независимая газета. – 2002. – 26 июня.

Ильин В. Этапы становления внутренней геополитики России и Украины // Полис. – 1998. – №3.

Ильченко В. Есть ли выход из тупика?: Курсовые новации губительны для экономики Украины // Деловой мир. – 1993. – 25 ноября.

Испытание Украиной. Сб. статей по проблемам российско-украинских отношений. – М., 1999.

Караганов С. Новые вызовы безопасности: Россия и Запад // Современная Европа. – 2002. – №1.

Кинкейд У., Мельничук И. Письмо из Евразии. Соседи – враги. Реферат ИНИОН РАН. – М., 1994.

Кирюхин А.М., Колосов В.А. Приграничное сотрудничество в Российско-украинских отношениях // Полития. – 2001. – №1(19).

Кирюшин И.В. Роль России в возрождении Украины // Полития. – 2001. –№1(19).

Кись Р. Финал Третьего Рима. Российская мессианская идея на изломе тысячелетия. – Львов, 1998.

Колокольцева Е. Бывший советник правительства России опасается украинизации российской экономики // Сегодня. – 1994. – 26 января.

Колосов В.А. «Примордиализм» и современное национально-государственное строительство // Полис. – 1998. – №3.

Колосов В.А. Российско-украинские отношения в эпоху интенсивного национального и государственного строительства // Полития. – 2001. – №1(19).

Колосов В.А. Российская геополитика: традиции, концепции и современные вызовы // Общественные науки и современность. – 1996. – №3.

Колосов В.А., Кирюхин А.М. Приграничное сотрудничество в российско-украинских отношениях // Полития. – 2001. – № 1.

Колосов В., Туровский Р. Современные государственные границы: новые функции в условиях интеграции и приграничное сотрудничество // Известия РАН. Сер. геогр. – 1998. – №6.

Константинов С. Гримасы современной «дерусификации» истории Украины // Содружество НГ. – 2000. – № 7.

Константинов С.В. Ушаков А.И. История после истории. Образы России на постсоветском пространстве. – М., 2001.

Кореневская В. Односторонние преимущества Киева // Содружество НГ – 1998. – № 3.

Корнев Ю. Альтернативы рыночным преобразованиям нет // Экономика и жизнь. – 1995. – №2.

Котельников В.С. Российско-украинские отношения: констелляция геополитических и национальных интересов // Россия и её соседи: «Славянский треугольник» в СНГ. – М., 2002.

Кравчук Л.М. Последние дни империи... Первые шаги надежды // Крымская правда. – 1996. – 23 марта.

Крутов А. Национальная безопасность России зависит от темпов интеграции стран СНГ // Независимая газета. – 1997. – 15 января.

Куклина И. Проблемы безопасности в Черноморско-Каспийском регионе // Мировая экономика и международные отношения. 2002. –№ 1.

Культура. Мир. Безопасность. – М., 1998.

Кучма Л. Доклад по случаю 400-летия со дня рождения Богдана Хмельницкого // Голос Украины. – 1995ю – 22 декабря.

Кучма Л.Д. Высказывания во время визита в Словакию в июне 2001 г.// Президентский вестник. – 2001. – №24(50).

Лановой В. Если не я, то кто же… [Об экономических проблемах на Украине] // Россия. – 1992. – №7.

Лацис О. Рубли, купоны… Что дальше? // Известия. – 1992. – 21 января.

Леонтьев М. Опережающая купонизацию: Первая концепция украинской экономической реформы // Независимая газета. – 1992. – 1 апреля.

Лисицкий В. Украина: кто идёт в ногу с реформами // Российские вести. – 1993. – 24 июня.

Лысякова Л.М. Независимая Украина: государство, общество, граждане // Украина: вектор перемен. – М., 1994.

Лузан А.А., Лузан С.А. Украина и Россия: Факторы отчуждения и сближения // Вестн. Моск. ун-та. Сер.12. Политические науки. – 1998. – №5.

Лукинов И. Рыночные реформы и преодоление кризиса // Общество и экономика. – 1996. – №5

Лужков Ю. Куликово поле современной России. Отношение к соотечественникам за рубежом // Содружество НГ. – 1999 – №9.

Майборода А. Этнополитическая сфера в Украине // Политические и экономические преобразования в России и Украине. – М., 2003.

Майборода А. Экономическая сфера в Украине // Политические и экономические преобразования в России и Украине. – М., 2003.

Макаревич Л. Удастся ли управлять «украинизацией»? // Финансовые известия. – 1994.– 20-26 января.

Максимов С.В. Время собирать камни. Экономическая интеграция регионов Украины и России // Экономика и жизнь. – 1996. – №15.

Материалы семинара «Россия и Украина в евроатлантическом пространстве» // Содружество НГ. – 1999. – №3.

Межнациональные взаимодействия и проблемы управления в Поволжье и на Северном Кавказе. Ч.2. – Саратов, 1998.

Мельничук И.Н. Геополитические приоритеты современной Украины // Россия и её соседи. Соотнесение национальных интересов внутри стран (СНГ). – М., 1999.

Миллер А. «Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина ХIХ в.). – СПб., 2000.

Миселюк А. Кучма послал Украину в Европу… // Независимая газета. – 2002. – 19 июня.

Миссан В. Рассказы по истории Украины. Учебник для 5-го класса. – Киев, 1997.

Михайлов С.В. Российские и украинские эксперты о поисках нового алгоритма межгосударственных отношений // Полития. – 2001. – №3(21).

Молчанов М. Украина и Россия: особенности внешней политики // Украина и Россия: общества и государства//Полис. – 1998. – №3.

Моисеенко В., Соломин Ю. Украина XXI века: на распутье между Европой и Евразией или Германией и Россией // Віче. – 1999. – № 11. – С. 139-140.

Мошес А. Конфликтный потенциал в российско-украинских отношениях. Взгляд из России // Этнические и региональные конфликты в Евразии. В 3-х кн. Кн.2. Россия, Украина, Белоруссия. – М., 1997.

Мошес А. Российско-украинские отношения в период до 2000-го года // Россия и её соседи. Научн. доклады Моск. центра Карнеги. Вып.1. – М., 1995.

Мошес А.Л. Российско-украинские отношения: к новой модели без старого груза // Полития. – 2001. – № 1(19).

Мошес А. Новая старая Украина и политика России // Содружество НГ. – 1998. – № 6.

Мошес А. Россия-Украина: проблемы взаимоотношений // Современная Европа. – 2000. – № 3.

Назрикулов Р. Монетарная скромность правительства Черномырдина // Сегодня. – 1994. – 19 февраля.

Национальные истории в советском и постсоветских государствах / Под ред. К. Аймермахера и Г. Бордюгова. – М., 1999.

Ненов И.Г. Украинско-российские отношения: современное состояние и перспективы – нейтралитет или сотрудничество? // Науковий вісник. – 2002. – № 2. – С. 79-83.

Окара А. Глобализация парадигмы. Старые исторические обиды не могут в дальнейшем служить компасом в российско-украинских отношениях //Содружество НГ. – 1999. – № 10.

Окара А.Н. «Украинский вопрос» и поиски ответа на него // Полис. – 2001. – № 4.

Окара А. От «многовекторности» – к евроатлантическому вассалитету… // Независимая газета. – 2002. – 28 мая.

О российско-украинских отношениях // Думский вестник. – 1994. – № 2.

Пастухов В. Национальные и государственные интересы России: игра слов или игра в слова? // Політична думка. – 2000. – № 1. – С. 29-36.

Пахомов Ю. Украина и Россия на волнах глобализации // Полис. – 1998. – № 3.

Пахомов Ю. Нужны новые люди, новые идеи // Инженерная газета. – 1994. – № 27.

Пашков М.Ю., Чалый В.А. Украинско-российские отношения: взгляд из Украины // Полития. – 2001. – № 1(19).

Пашков М., Чалый В. Оборотная сторона стратегического партнерства // Зеркало недели. – 2000. – 15 апреля. – С. 1.

Передислокация Черноморского флота обойдётся в миллиарды долларов/ Беседа с председателем комитета по обороне Госдумы РФ генералом армии А.Николаевым // Независимая газета. – 2002. – 26 июня.

Пинзеник И. Украина: мифы и реальности макроэкономической стабилизации // Экономика и жизнь. – 1994. – № 47.

План углубления экономических реформ на Украине (сентябрь 1992 – 1993 гг.): Проект // Деловой мир. – 1992. – 29 сентября.

Политические и экономические преобразования в России и Украине. – М., 2003.

Полозкова Т.В. О некоторых гуманитарных аспектах российско-украинских отношений // Россия – Украина: векторы сотрудничества (Материалы «круглого стола»). – М., 2001.

Порада А. Нас ссорят политики и банки // Инженерная газета. – 1993. – № 44.

Проекты законов о языках - экспертный анализ: Материалы «круглого стола» / Фонд поддержки русской культуры в Украине (Русский фонд). – К.: Русский фонд, 2000. – 216 с.

Пронин С.В. Украина и Россия: фундаментальные предпосылки сотрудничества // Полис. – 2001. – № 3.

Райнов П.Я. Роль политических сил России и Украины в распаде СССР: сравнительный анализ / Российско-украинские отношения: преемственность и развитие. Матер. межд. конф. «Круглый стол российских и украинских ученых» (23-24 мая 1996 г.). – Одесса: «А-ТЕКС», 1996. – С. 13-21.

Рибун Л. Приватизация на Украине: иллюзии, ошибки, перспективы // Мировая экономика и международные отношения. – 1996. – № 6.

Российско-украинский диалог в европейском контексте// Полис. – 1997. –

Россия и её соседи/ Научн. доклады Моск. центра Карнеги. Вып.1. – М., 1995.

Россия и страны ближнего зарубежья: внешнеполитические ориентации. – М., 1997.

Российско-украинский диалог в европейском контексте // Полис. – 1997. – № 3.

Российская внешняя политика на рубеже веков: преемственность, изменения, перспективы. – М., 2000.

Россия и страны Ближнего зарубежья: история и современность. – М., 1995.

Россия - Украина: история взаимоотношений / Отв. ред. А. Миллер и др. – М., 1997.

Россия и Украина: в поисках нового алгоритма взаимоотношений. – М., 2001.

Россия - Украина: векторы сотрудничества/Материалы «круглого стола» в Дипломатической академии МИД России. 22 июня 2000 г. – М., 2001

Рудич Ф.М. Украина и Россия в новом геополитическом пространстве. – К.: ІПіНВ, 1995. – 190 с

Рюмер Ю. Политика НАТО и стабильность в Европе // Россия и США в меняющемся мире. – М., 1995.

Савоскул С. Русские в независимой Украине: статус, идентичность, перспективы // Украина и Россия: общества и государства. – М., 1997.

Саенко Ю. Социокультурные ориентации русских Украины / Русская культура в контексте социально-исторических реалий. – К., 1993. – 162 с.

Салтовский А. Россия как геополитическая проблема / Геополитические сюжеты в украинской общественной мысли (первая половина ХХ столетия). // Політична думка. – 1996. – № 1. – С. 90-95.

Севастьянов А., Фролов К. «Другие» на Украине. К их числу относятся в первую очередь русские // Содружество НГ. – 1998. – № 3.

Севастьянов А. Бой в Крыму. Всё в дыму? // Содружество НГ. – 1998. – № 8.

Севастьянов А. Пушкин, русские, тюрьма. Ратификация договора с Украиной развязала руки местной этнократии // Содружество НГ. – 1999. – № 4.

Секарев А. Экономическая реформа в Украине // Вопросы экономики. – 1996. – № 5.

Сиденко В. Российский фактор в украинской политике социально-экономической и геоэкономической трансформации // Полис. – 1998. – № 3.

Смолий В.А., Степанков В.С. Богдан Хмельницкий. Социально-политический портрет. – Киев, 1993.

Создание национальных историй в постсоветских государствах. Встреча историков // Содружество НГ. – 1998. – № 10.

Соколовский М. Выкапывая топор войны, Россия бросит вызов Западу // Зеркало недели. – 2000. – № 3. – С. 5.

Соколовская Я. Сто дней правления Леонида Кучмы завершились «шокирующим докладом» // Известия. – 1994. – 13 октября.

Сорокин К.Э. Геополитика России в «ближнем» и «среднем» зарубежье // Полис. – 1995. – № 3.

Сурков Ю. Юго-Западный сосед и партнёр России – Украина // Внешняя торговля. – 1993. – №11.

Суровцев Ю.И. Сотрудничество учёных России и Украины // Отечественная история. – 2000. – № 1.

Сухонос А. Что в основе «Основ…» [О новой экономической программе «Основы национальной экономической политики Украины»] // Деловой мир. – 1992. – 21 апреля.

Тимошенко В. НАТО собралась в Киеве // Независимая газета – 2000 – 1 марта.

Тихомиров С.И. Проблемы постсоветского политического развития. – Севастополь: Изд-во СевГТУ, 1999. – 32 с.

Туровский Р.Ф. Ядро Евразии или её тупик? // Россия на новом рубеже. – М., 1995.

Узун Ю.В. Проблема трансформаций политических культур народов Восточной Европы // Актуальні проблеми політики. Зб. наук. праць Вип. 5. – Одеса: Астропринт, 1999. – С. 183-187.

Ульянов Н.И. Происхождение украинского сепаратизма. – М., 1996.

Украина в 2000 году и после: Геополитические приоритеты и сценарии развития. – К.: Нац. ин-т украинско-российских отношений, 1999.

Украина: вектор перемен. - М., 1994.

Украина и Россия: вектор перемен. – М., 1997.

Украина и Россия: общества и государства. – М., 1997.

Украина и Россия после президентских выборов. Материалы украинско-российско-немецкого экспертного семинара // Політична думка. – 2000. – № 2. – С. 3-81.

Украинская государственность в ХХ веке. – К.: Політична думка, 1996. – 212 с.

Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола / Сост. М.Б. Смолин. Сб. ст. – М., 1998.

Украина: проблемы безопасности. Вып. 12. – М., 1996.

Унгурян П.А. Теоретическое обоснование стратегии и тактики национальной безопасности // Актуальні проблеми політики. – Зб. наук. праць. – Одеса: Астропринт, 1999. – Вип. 6-7. – С. 208-212.

Ушаков А.И. Похищение истории: исторические образы России и СССР в новейшей литературе и прессе постсоветских государств (на примере Украины, Белоруссии и Прибалтики) // Обновление России: трудный поиск решений. – М., 1994.

Фёдоров В. «Предпринимателям Украины и России делить нечего» – считает президент акционерного общества ФИКО // Экономика и жизнь. – 1993. – № 12.

Федоровская И. Российско-украинские отношения на современном этапе // Экономика и политика России и государств ближнего зарубежья. 2000. Март.

Фесенко В. Украинский национализм как фактор украино-российских отношений // Национализм и безопасность в постсоветском пространстве. – М., 1994.

Фесенко В. Украина: регионы и этнополитика // Регион: проблемы и перспективы. – Киев. 1999. – № 2-3.

Филипенко А. Украина прощается с рублём? (Об экономической программе «Основы национальной экономической политики Украины») // Экономика и жизнь. – 1992. – №16.

Фокин В.П. Дело нужно делать, господа // Рабочая трибуна. – 1994. – 17 июня.

Фурман Д. Украина и Россия: общество и государство. – М.: Права человека,1997. – 160 с.

Храмов В. После геополитики Украины: политологическая рефлексия // Персонал. – 1999. – № 4. – С. 16-22.

Цибульский В. Переяславская рада 1654 года в зарубежной историографии (1945-1990). – Ровно, 1993.

Ципко А. Нужна ли украинизация Украине // Россия – Украина: векторы сотрудничества. – М., 2001.

Ципко А. Аксиома трезвого подхода к российско-украинским отношениям // Вестник аналитики. – 2001. – №3.

Чаевич А. Коллективная безопасность в СНГ: современные тенденции и проблемы // Россия и современный мир. – 2002. – № 3.

Чаевич А. СНГ: формирование коллективной безопасности // Свободная мысль. – 2002. – № 10.

Чаплыгин А.К., Ярмак Т.В. Предпринимательство как самореализация

личности (политика сравнения российского и украинского опыта // Харьк. гос. ун-т, 1997. – С. 181-187.

Шаблий О.И. Социальная и экономическая география Украины. – Львов: Свит, 1995.

Шерман У. Гарнетт (пер. с англ.). Украинский вопрос и будущее России // Політична думка. – 1994. – № 4. – С. 71-79.

Шульга Н.А. Условия диалога украинской и русской культур в Украине // Диалог украинской и русской культур / Материалы международной научно-практической конференции. – Киев, 1997.

Шульга Н. А. Кризис этнического самоопределения // Соотечественники: русская культура вне границ. – М., 2000. Вып.4.

Щекин Г. НАТО-альянс обреченных // Персонал. – 1999. – № 3. – С. 2-7.

Экономические реформы в странах СНГ: сопоставление промежуточных результатов. – М., 1996.

Этнические и региональные конфликты в Евразии. В 3 кн. Кн.2. Россия, Украина, Белоруссия. – М., 1997.

Юрчишин В. Крестьянский вопрос в аграрной реформе на Украине // Аграрная наука=Agrar. science. – 1994. – № 5.

Юрьев С.С. Правовой статус национальных меньшинств (теоретико-правовые аспекты). – М., 2000.

Язькова А. Российско-украинские отношения как фактор стабильности в Восточной Европе // Геополітичне майбутнє України: Міжнар. наук.-практ. конф. – К., 1998. – С. 70-77.

На украинском языке.

А нам що робити з Росією? Матер. «Круглого столу» редакції журналу «Політика і час» на тему: «Україна – Росія: двосторонні відносини чи стратегічне партнерство // Політика і час. – 1996. – № 3. – С. 7-19; № 4. – С. 12-26.

Андрійчук В. Методом спроб і помилок. Чи стане зовнішня торгівля «локомотивом» розвитку України // Політика і час. – 1996. – № 9. – С. 31- 37.

Бахтєєв Б. Слов’яни всіх країн – єднайтеся? // Політика і час. – 1996. – № 1. – С. 47-57.

Андрійчук В., Кириченко О. Реформи і зовнішня торгівля. Перспективи розвитку економічних відносин між Росією та Україною // Політика і час. – 1997. – № 3. – С. 24-32.

Антонюк О. Діаспори в Росії та Україні // Віче. – 2000. – № 8. – С. 114-126.

Антонюк О. На пострадянському просторі: національні інтереси України у контексті геополітики сучасної Росії // Політика і час. – 2000. – № 5-6. – С. 10-16.

Антонюк О. Становлення державної ідентифікації України у контексті українсько-російських відносин // Людина і політика. – 2000. – № 4. – С. 17-20.

Антонюк О.В. Політико-правове забезпечення етнополітичних процесів в Росії і Україні: порівняльний аналіз // Вісник Держ. акад. керівних кадрів культури і мистецтв. – 1999. – № 2. – С. 45-56.

Антонюк О.В. Формування етнополітики в Україні: теоретико-методологічні та концептуальні засади: Автореф. дис. … д-ра політ. наук; Ін-т держави і права ім. В.М. Корецького НАН України. – К., 2001. – 29 с.

Базив Д.П. Геополітична стратегія України. – К.: Ин-т госуд. и права им. Корецкого, 2000. – 192 с.

Бандера С. Бжезінський З.: “Україна не Росія”. Колишній Держсекретар США про місце України на межі тисячоліть та рецепти дипломатичного відродження держави // Політика і культура. – 2000. – № 48. – С. 11-12.

Баран В.К., Даниленко В.М. Україна в умовах системної кризи (1946-1980 рр.) / Украiна крiзь вiки. Т. 13. – К.: Альтернативи. 1999. – 303 с.

Баутєєв Б. Зберігши Україну, ми її втратили? // Сучасність. – 2002. – № 7-8. – С. 46-51.

Бегма В.М. Оборонно-промислові комплекси України та Росії: співробітництво, партнерство, конкуренція / Монографія. – К.: НІУ РВ, 1998.

Безансон А. Найбільша небезпека для України ¾ знову опинитися в російських обіймах // Всесвіт. – 1999. – № 4. – С. 21-26.

Безансон А. Для чого їй місце за європейським столом? // Політика і час. ¾ 1996. – № 6. – С. 51-60.

Беляєв В. Замість СНД - конфедерація? Древо економічної інтеграції має рости в природному ритмі: // Політика і час. – 1996. – № 6. – С. 21-25.

Беляєв В. У рамках СНД // Політика і час. – 1997. – № 1. – С. 22-27.

Бесараба О. Сучасні виклики європейській безпеці // Людина і політика. – 2001. – № 3. – С. 103-108.

Березовець Т.В. Україна і Росія у системі пріоритетів та політики США // Стратег. панорама. – 1999. – № 1-2. – С. 49-58.

Білий О. Ідея суверенітету і стратегія урядування // Політична думка. ¾ 1997. – № 1. – С. 3-5.

Біляцький С., Хахлюк А. Україна - Росія - світ: де вона, модель демократії? // Віче. – 2001. – № 7. – С. 38-59.

Блінов А. Конкурентоспроможність економіки Росії в транзитивній економіці // Економіст. – 2001. – № 9. – С. 20-22.

Блохін А.В. Економічна безпека України у двосторонніх економічних відносинах з Російською Федерацією // Актуальні проблеми міжнародних відносин. – К., Нац. універс. ім. Т. Шевченка, Ін-т міжнар. відносин. – 2001. Вип. 26. – С. 7-10.

Бодрук О.С. Структури воєнної безпеки: національний та міжнародний аспекти. Монографія. – К.: НІПМБ, 2001. – 300 с.

Бойко О. Еволюція суспільних поглядів та процесів: від ідеї оновленого Союзу до проголошення незалежності України (січень-серпень 1991 р.) // Людина і політика. – 2001. – № 4. – С. 37-48.

Бойко О.Д. Iсторiя Украiни: Посiбник. – К.: Видавничий центр «Академiя», 2002. – 656 с.

Бойко О.Д. Украiна 1991-1995 рр.: Тiнi минулого чи контури майбутнього? (Нариси з новiтньоi iсторii). К.: «Магiстр – S», 1996. 207 с.

Болдецька О.А. Етнічна самосвідомість в українсько-російському прикордонні. – Автореф. дис. … канд. соц. Наук/ – Харків, ХГУ, 1996. 24 с.

Болдецкая О.А. Этно-культурные особенности двуязычия / Матер. межд. конф. «Телерантнтность как культурная универсания». – Харьков. – 1996. – С. 93-99.

Бондаренко В. Росія на “п’ятирічку” випереджує Україну за виборчими технологіями // Нова політика. – 2000. – № 1. – С. 50-51.

Борис Єльцин - людина крутих перемін // Політика і час. – 2000. – № 5-6. – С. 34-56.

Браславець О.Ю. Фінансові інтереси держави та суспільства при оподаткуванні житлової нерухомості: з досвіду Російської імперії (1893-1917 рр.) // Актуальні проблеми економіки. – 2002. – № 1. – С. 14-22.

Будкін В. Геополітика і геоекономіка в процесі інтеграції постсоціалістичеих держав до світової співдружності // Розбудова держави. – 2000. – № 7-12. – С. 35-44.

Буднік В.С. Вплив російського фактору на національну економічну безпеку України // Актуальні проблеми міжнародних відносин. - К., Нац. універс. ім. Т. Шевченка, Ін-т міжнар. відносин. - 2001. Вип. 26. - С. 10-14.

Бульбенюк С. Десятиріччя здійснення системної модернізації в Україні та Росії: досягнення та втрати // Людина і політика. – 2002. – № 1. – С. 33-40.

Бураковський І. Економічна політика України: формальні і реальні альтернативи // Політ. думка. – 1999. – № 4. – С. 76-86.

Быстрицкий Е. Идеал Запада и реальность России для Украины // Актуальні проблеми міжнародних відносин. – К., Нац. ун-т ім. Т. Шевченка, Ін-т міжнар. відносин. – 2000. – Вип. 19. – Частина ІІ. – С. 92-100.

Валевський О.Л., Гончар М.М. Структура геополітичних інтересів України. – К.: НІСД, 1995. – 95 с.

Василенко Г. Українсько-російські відносини у контексті енергетичної безпеки України // Актуальні проблеми міжнародних відносин. - К., Нац. універс. ім. Т. Шевченка, Ін-т міжнар. відносин. – 2001. – Вип. 26. – С. 184-188.

Василенко С.Д. Європейський процес: Україна. – Одеса: ІСЦ політехнічного ун-ту, 1996. – 138 с.

Васильєва-Чекаленко Л.Д. Україна в міжнародних відносинах. 1944-1996 рр. – К.: Освіта, 1997.– 240 с.

Вектор тільки один? // Політика і час. - 2000. - № 9-10. - С. 44-51 (Матер. междун. конф. «Стратегия нац. безопасности Украины в контексте опыта международного сообщества. – К., 9-10 октября, 2000.

Вілсон Ендрю. Національна ідентичність в Україні // Політична думка. – 1999. – № 3. – С. 120-128.

Вишняк О.І., Шевель І.П. Дослідження і прогнозування виборів в Росії та Україні: досвід і проблеми (1990-1998). -– К.: Стилос, 1998. – 150 с.

Вусатюк О.А. Українсько-російські відносини: проблеми визначення // Стратег. панорама. – 1998. – № 3-4. – С. 60-67.

Вусатюк О.А. Україна та Росія у “цивілізаційному дрейфі”: досвід, можливості та обмеження соціокультурних перетворень // Стратегічна панорама. – 1999. – № 3. – С. 137-145.

Гаврилішин Б. Нерівнобедрений трикутник, або про ідею слов’янського союзу // Віче. - 1997. - № 5. - С. 132-138.

Гаєвський Б., Ребкало В. Державний статус національних інтересів // Вісник Укр. Акад. держ. управління при Президентові. – 1998. – № 2. – С. 99-107.

Галактіонова І.В. Порівняльний аналіз молодіжного руху в Україні, Росії та Білорусі кінця 80-х - початку 90-х років в ХХ столітті // Наук. зап. Нац. ун-ту “Києво-Могилян. акад.” – 1999. – Т. 9, 4.1. – С. 190-193.

Гальчинський А. Геополітичні аспекти євроінтеграційного курсу України // Політика і культура. – 2002. – № 42. – С. 15-17.

Гарань О., Коваль Я., Шевчук А. Україна та Крим у російських геополітичних концепціях // Політична думка. – 1994. – № 3. – С. 93-97.

Гардащук Т. Ілюзія стратегічного партнерства у зовнішній політиці України // Сучасна Україна. Політичні, економічні і соціальні аспекти розвитку. – Одеса. – 2000. – С. 33-38.

Гнатюк М. Український фактор російського геополітичного самовизначення // Актуальні проблеми міжнародних відносин. – 2001. – Вип. 28, ч. ІІІ. – С. 23-33.

Головинський К. Зовнішня політика РФ за часів Єльцина та Путіна / Порівняльний аналіз на основі психологічних портретів // Нова політика. – 2002. – № 1. – С. 35-38.

Гончар М., Москалець О., Наливка С. Відгомін серпневого струсу: Україна - Росія. Оцінка відносин у контексті російської кризи // Політика і час. – 1999. – № 2. – С. 32-46.

Гончаренко О.М. Пріоритети та засади формування інтегральної стратегії національної безпеки на перспективу // Стратег. панорама. – 1998. – № 1-2. – С. 43-51.

Горенко О. Європейська стратегія Росії в проблема безробіття. – Боротьба з безробіттям і перспективи європейської інтеграції // Людина і політика. –2001. – № 5. – С. 113-135.

Горобець І. Геостратегічні імперативи та ринок озброєнь Південної Азії на межі ХХІ століття // Людина і політика. – 2001. – № 3. – С. 94-101.

Гречанинов В. Україна в майбутній Європі: розробка моделей, дослідження перспектив // Віче. – 1999. – № 9. – С. 90-101.

Гречанінов В. Миротворчість. Нові підходи // Політика і час. – 1998. – № 9. – С. 11-17.

Гринів О.І. Спокута Малоросії: державотворення без парадоксів: Непретензійні нотатки. – Львів: “Світ”, 2001. – 368 с.

Гринкевич О. Знову на “круги своя”. Росія, Україна, Білорусь - нова співдружність // Політика і час. – 1996. – № 5. – С. 22-29.

Гринкевич О. Під знаком зміцнення режиму. Характерні ознаки розвитку внутрішніх процесів у РФ та на початку 2002 року: тенденції, що визначилися // Політика і час. – 2002. – № 5. – С. 29-39.

Гринкевич О. Росія: що висвітлені вибори // Політика і час. – 1996. – № 8. – С. 38-47.

Гриневич О., Кузьменко В. Україна Росія: ще один крок у вірному напрямі. // Політика і час. – 1998. – № 3. – С. 7-18.

Грищенко Т. Геостратегія постбіполярності // Політична думка. – 1997. – № 1. – С. 112-129.

Грушевский М.С. Iстор1я Укра1ни-Рус1: В 11 т., 12 кн. / Редкол.: П.С. Сохань (голова) та 1н. – К.: Наук. Думка, 1991.

Гуцол О.І. Російська меншина України як форматор українсько-російських міждержавних відносин // Актуальні проблеми міжнар. відносин. – 2001. – Вип. 28, ч. ІІІ. – С. 34-41.

Даниленко В. Троянський кінь “Українізації”. Історичний аналіз подій 1917-1922 р. // Віче. – 1997. – № 5. – С. 145-151.

Демкович-Добрянский М. Украй1на 1 Рос1я. Льв1в-Крак1в-Париж: Видавнича сп1лка «Просв1та», 1993. – 205 с.

Дергачев В.А. Геополітика. – К.: ВИРА-Р, 2000. – 448 с.

Дергачев О. Небезпека як атрибут державності // Політична думка. – 1997. – № 1. – С. 89-100.

Дергачев О. Україна у сучасних геополітичних перетвореннях // Політична думка. – 1998. – № 2. – С. 186-200.

Дипломатія сучасної України. – К., 1997. – 142 с.

Дністрянський М.С. Україна в політико-географічному вимірі. – Львів: Вид. центр ЛНУ ім. Франка, 2000. – 310 с.

Долженков О. Чи є пострадянські країни перехідними суспільствами // Людина і політика. – 2001. – № 2. – С. 43-50.

Дослідження світової політики. Зб. наук. праць / НАН України, Ін-т світової економіки і міжнародних відносин. – К., 2001. – Вип. 16. – 159 с.

Дубина О. “Велике призначення”: мрії про минуле. Роздуми про українсько-російські відносини, сучасні геополітичні явища // Людини і влада. – 1999. – № 11-12. – С. 92-100; 2000. – № 1-2. – С. 96-104.

Дуброва О., Овсій І. Наперекір правді і здоровому глузду. Проблеми встановлення державного кордону між Україною та Російською Федерацією. 1918-1924 // Політика і час. – 1999. – № 4. – С. 78-87.

Дяченко О. Рукостискання культур. Українсько-Російські культурні відносини: 5 років незалежності // Політика і час. – 1996. – № 8. – С. 11-16.

Єльченко В.Нові рубежі багатостороннього співробітництва. Відносини з Росією та країнами СНД // Політика і час. – 1996. – № 9. – С. 10-15.

Жангожа Р., Негель Л. Гострі пути україно-російсько-турецького трикутника // Віче. – 1999. – № 11. – С. 92-100.

Жангожа Р., Негель Л. Україна і Росія на пострадянському просторі. Інтереси спільні і специфічні // Віче. – 1998. – № 7. – С. 16-30.

Жовніренко П. Об’єднання Європи: підстави, реалії та перспективи // Схід. – 2000. – № 3.– С. 46-47.

Заславська Т. Сучасний трансформаційний процес в Росії // Економіка України. – 2001. – № 10. – С. 12-20.

Звірковська В.А. Зовнішньополітична діяльність Верховної Ради України // Вісн. Черкас. ун-ту. – 1998. – Вип. 6: Соціально-гуманітарні науки. – С. 155-158.

Зегберс Клаус. Заполучити Росію // Політична думка. – 1999. – № 3. – С. 96-105.

Зорченко В.І. Щодо розширення співробітництва з прикордонними областями Російської Федерації (позиція Харківської обласної державної адміністрації // Актуал. пробл. держ. упр. / Укр. акад. держ. упр. при Президентові України. Харк. філ. – 2001. – № 3. – С. 140-144.

Іваненко В.В., Осельська О.С. Геополітичні детермінанти зовнішньополітичного курсу України // Світ. цивілізація і міжнар. відносини / Дніпропетр. нац. ун-т. – 2001. – № 1. – С. 17-26.

Івченко О.Г. Україна в системі міжнародних відносин: історична ретроспектива та сучасний стан. – К.: РІЦ УА ННП, 1997. – 688 с.

Ідзьо В.С. Українська діаспора в Росії. Міжнародна конференція. – Укр. історичний журнал. – 2002. – № 4. – С. 152-155.

Ідзьо В.С. Українська діаспора в Росії. Українсько-російські взаємовідносини: історія, наука, релігія. – Львів, 2002. – 304 с.

Іжак О. Після колапсу СРСР: Розширення НАТО і геополітична трансформація пострадянського простору // Політика і час. – 1998. – № 7. – С. 21-27.

Ільїн М. Етапи становлення внутрішньої геополітики Росії та України // Політична думка. – 1998. – № 2. – С. 120-139.

Кизима В. Украине нужна взвешенная геополитическая концепция // Товарищ. – Вересень 1993. – № 1. – С. 130-135.

Кириченко В. Гарні б наміри - та в конкретні дії: Україна - Росія - до нових взаємин // Політика і час. – 1997. – № 12. – С. 6-11.

Кириченко В. Захід чи Схід: пошук балансу // Політика і час. – 2000. – № 9-10. – С. 8-15.

Кириченко В. На принципах цивілізованої конкуренції: Росія повертається в Латинську Америку, Україна спостерігає… // Політика і час. – 2001. – № 10. – С. 65-70.

Кириченко В. Українсько-російські відносини: час для дій // Віче. – 1999. – № 3. – С. 13-145.

Кирчів А. Зовнішньополітична складова політики національної безпеки України // І. – 2001. – Част. 22. – С. 53¾69.

Кисельов Є.Л. Україна: між панславізмом та євразійством // Актуал. пробл. держ. упр.: Наук. зб. - 1998. - № 2. - С. 34-39.

Кісь Р. Фінал третього Риму (Російська ідея на зламі тисячоліть. - Львів: Фн-т народознавства НАН України, 1998. - 744 с.

Кір’яков П.О., Лускалова К.Є., Литвиненко В.І. Україна в російських геополітичних концепціях // Стратег. панорама. – 1998. – № 3-4. – С. 51-59.

Клинченко О.В. Україна і Російська Федерація у міжнародному співтоваристві // Страт. панорама. – 1998. – № 3-4. – С. 41-50.

Коваль И.Н. Бархатная реставрация в Восточной Европе: уроки для России и Украины / Российско-украинские отношения: преемственность и развитие. Матер. межд. конф. «Круглый стол российских и украинских ученых» (23-24 мая 1996 г.). – Одесса: «А-ТЕКС», 1996. – С. 74-79.

Коваль І.Н. Зовнішня політика України: пошуки стратегічних партнерів // Актуал. пробл. політики / Од. держ. юрид. акад. – 2001. – Вип. 10-11. – С. 253-259.

Коваль И.Н. Украина и Восточная Европа в поисках концепции региональной безопасности / Украина и Россия: основные направления внешнеполитической деятельности. Матер. межд. конф. «Круглый стол российских и украинских ученых» (15-16 апреля 1993 г.). – Одесса: Логос, 1994. – С. 22-26.

Коваленко Л.В. Російськомовна українська періодична преса Російської держави кінця ХІХ-початку ХХ століття та її значення у розвитку політизації українства // Гуманітарні науки і сучасність. – Зб. наук. праць. – К., 2001. – С. 41-251.

Козакевич Є., Найдер З. На порозумінні і взаємному плануванні прав // Політика і час. – 1997. – № 12. – С. 6-11.

Козирєв В.К. Південна Україна у внутрішній політиці Російської Імперії та СРСР (XVIII-XX століття). Запорізьке наук. товариство ім. Я. Новицького. Ін-т укр. археографії та джерелознавства ім. М.С. Грушевського НАН України. Запоріз. філія. Том 2. – Запоріжжя, 2002. – 373 с.

Копиленко М., Копиленко О. Межі компетенції. Проблеми правового статусу Криму - пошук варіантів // Політика і час. - 1996. - № 11. - С. 47-53.

Костицький М., Годованець В., Ткаченко Т. Державна мова в Україні (політико-правовий огляд) // Політична думка. – 2000. – № 3. – С. 114-113.

Костюк Б. Як вплине на Україну впровадження квот на іноземну робочу силу в Росії? // Політика і культура. – 2002. – № 38. – С. 34-35.

Кот С. Реституція чи конфіскація. Російський закон про переміщення під час Другої Світової війни культурних цінностей з України // Політика і час. – 1998. – № 8. – С. 27-36.

Котигоренко В. Вплив зовнішніх чинників на етнополітичну ситуацію в Україні // Людина і політика. – 2001. – № 4. – С. 10-28.

Крамаревський О. Гра за власними правилами і без них. Регіоналізація Росії: причини та наслідки // Політика і час. – 1998. – № 2. – С. 42-50; № 3. – С. 25-35.

Кремінь В. Орієнтири на майбутнє. Росія - Україна - Білорусь: чи можливий східнослов’янський трикутник? // Політика і час. – 1995. – № 4. – С. 21-27.

Кремінь В. Росія - Україна - Білорусь: чи можливий східнослов’янський трикутник? // Нова політика. – 1995. – № 6-7. – С. 14-24.

Кремінь В., Парахонський Б., Ситник П. Україна і Росія: сфери конфронтації і співробітництва // Розбудова держави. – 1993. – № 2. – С. 3-4.

Кремінь В.Г., Табачник Д.В., Ткаченко В.М. Україна: альтернативи поступу (критика історичного досвіду). – К.: “ARC-UKRAINE”, 1996. – 793 с.

Кремінь В., Ткаченко В. На терезах глобалізму // Політика і час. – 1999. – № 2. – С. 53-59.

“Круглий стіл”: “Україно-російські відносини в русло плодотворного співробітництва” // Політика і час. – 1997. – № 3. – С. 8-24.

Куди ведуть лабіринти “багатовекторності”? // Людина і влада. – 2000. – № 7-8. – С. 77-79.

Кудряченко А. Зовнішньополітичні засади незалежної України // Віче. – 1996. – № 8. – С. 133-144.

Кудряченко А. Українсько-російські відносини: шлях до рівноправного співробітництва // Нова політика. – 1998. – № 1. – С. 12-18.

Кузнєцова Л., Кузьменко В. З позицій обережного оптимізму // Політика і час. – 1998. – № 9. – С. 17-23.

Кузьменко В.П. Мегатренди людського розвитку в розбудові нового світового порядку цивілізацій та місце в ньому України і Росії // Стратег. панорама. – 2000. – № 1-2. – С. 224-241.

Кузьменко В.П. Спектр сприйняття елітою РФ незалежних Росії та України // Стратег. панорама. – 1998. – № 3-4. – С. 95-104.

Кулiш П. О. Твори: В 2 т. – 2-ге видання. – К.: Наук. Думка, 1988.

Кулик В. Київ виходить із тіні Москви? До підсумків візиту Клінтона в Україну // Політика і час. – 1995. – № 6. – С. 18-26.

Кулик В. Пошуки пострадянської ідентичності в Україні та Росії // Політологічні читання. – 1995. – № 3. – С. 44-67.

Кулик В. Розширення НАТО і позиція України // Політика і час. – 1995. – № 11. – С. 54-61.

Кульчицький С. Вибір України: Північно-Атлантичний альянс чи Слов’янський союз? // Політика і час. – 1999. – № 3. – С. 47-60.

Кульчицький С.В. Ствердження незалежної України: перше десятиліття ¾ Укр. історичний журнал. – 2001. – № 2. – С. 3-22; № 3. – С. 48-68; № 4. – С. 3-41.

Кульчицький С. У площині державного співіснування. Радянська Україна та Радянська Росія: відносини між першою і другою світовими війнами // Політика і час. – 1996. – № 4. – С. 61-74; № 5. – С. 61-71.

Кульчицький С., Мовчан О. Крізь московські перепони: іноземна допомога Україні під час голоду 1921-1923 рр. // Політика і час. – 2000. – № 9-10. – С. 92-103.

Купчишин О. Співробітництво – з СНД, інтеграція – з Росією, перспективи вступу до ЄС // Політика і час. – 1996. – № 7. – С. 13-17.

Курас І.Ф. Етнополітика: історія та сучасність: статті, виступи, інтерв’ю 90-х років. – К.: ІПіЕНД, 1999. – 656 с.

Курпас Ю. Українсько-російські відносини через призму територіальних проблем: визначення статусу Чорноморського флоту і м. Севастополя (правова оцінка) // Київський ун-т як осередок національної духовності, науки, культури. – Матер. наук.-практ. конф., присвяч. 165-річчю ун-ту. – К.: Вид. Центр КДУ, 1999. – Ч. І. – С. 90-94.

Кучма Л. Про найголовніше. – К., 1999. – 351 с.

Лановенко О. Росія: не вельми привабливий портрет в інтер’єрі // Сучасність. – 2000. – № 3. – С. 90-96.

Лановенко О. Українсько-російські відносини: константа пріоритету // Геополітичне майбутнє України: Міжнар. наук.-практ. конф. – К., 1998. – С. 66-69.

Лановик Б.Д., Лазарович М.В. Iсторiя Украiни. Навчальний посiбник. – К., 2001.

Лаповик Б.Д., Троф’як М.В., Матейко Р.М. та ін. Українська еміграція: від минувшини до сьогодення. // Тернопіль: Чарівниця. – 1999. – 512 с.

Лебель П.Я. «Тень» рублевой зоны и кризис финансирования в Украине // Політична думка. – 1994. – № 4. – С. 57-63.

Левенець Ю. Теоретико- методологічні засади української суспільно-політичної думки: проблеми становлення та розвитку (друга половина ХІХ-початок ХХ століття) Монографія / НАН України, Інститут політичних та етнонаціональних досліджень. – К.: Стилос, 2001. – 585 с.

Литвин В. Зовнішня політика України: 1990-2000 // Віче. – 2000. – № 11. – С. 3-48.

Литвин В. Зовнішня політика України: 1990-2000 // Віче. – 2001. – № 1. – С. 16-41.

Литвин В.М. Украiна на межi тисчолiть(1991-2000 рр.) /Украiна крiзь вiки. Т. 14. – К.: Альтернативи. 2000. – 359.

Лосєв І. Малоросійський гетманат-2: “новий” курс Москви щодо України // Сучасність. – 2002. - № 4.- С. 58-62.

Лосєв І Феномен “Поствеймарської” Росії: культурно-історичне хибне коло // Сучасність. – 2000. – № 6. – С. 36-42.

Лосєв І. Українське питання у дзеркалі російського націоналізму // Сучасність. – 2000. – № 11. – С. 106-112.

Лосєв І. Українське питання і російська національна самоідентифікація // Сучасність. – 1999. – № 4. – С. 65-70.

Лосєв І. Україна в контексті російського “неослов’янофільства” // Сучасність. - 1999. - № 5. - С. 106-111.

Лосєв І. Явище “бандерофобії” в російській свідомості // Сучасність. – 2001. – № 4. – С. 53-59.

Мазаракі А., Юхименко В. За спільності мотивів стратегічного партнерства. Економічні відносини України з Російською Федерацією // Політика і час. – 2002. – № 6. – С. 3-12.

Майборода О. Російський націоналізм в Україні (1991-1998 рр.). К., - 1999. - 30 с.; його ж (те ж найменування) // Сучасність. - 1999. - № 5. - С. 86-105.; його ж (те ж найменування)/ Центр дослідж. нац. безпеки при Нац. ун-ті “Києво-Могилян. акад.”. - К., 1999. - 28 с.

Малахов В. Україна - Росія: концептуальні основи гуманітарних відносин // Віче. - 2001. - № 6. - С. 157-161.

Марчук Є.К. Виступи. Інтерв’ю. Статті. – Кн. 3. – К.: Т-во “Знання”, КЩЩ, 1999. – 566 с.

Матвієнко А. Росія та українська націонал-демократія: виклики наразі без відповідей // Сучасність. – 2002. – № 7-8. – С. 46-51.

Матійчик Я. За ширмою російського прагматизму // Політика і час. – 2001. – № 5. – С. 82-90.

Мацейко Ю. НАТО - нові можливості і нові небезпеки // Політика і час. – 1999. – № 4. – С. 9-18.

Медведєв О. Москві - труба, а нам - вареник // Політика і культура. – 2002. – № 45. – С. 15-19.

Метельова Т., Ібрагімов Р. Незалежність чи самостійність? До питання про українсько-російські взаємини // Політика і час. – 1997. – С. 40-46.

Михальченко М. Виклики зовнішнього світу і Україна ХХІ століття // Віче. – 2000. – № 2. – С. 3-15.

Михальченко Н.И., Андрущенко В.П. Беловежье. Л. Кравчук. Украина 1991-1995. – К.: Укр. Центр духовной культуры, 1996. – 512 с.

Міжнародні відносини та зовнішня політика: 1980-2000 роки; Підр. для студ. вищ. навч. закл / Гайдуков Л.Ф., Кремень В.Г., Губерський Л.В. та ін. – К.: Либідь, 2001. – 624 с.

Мхитарян Н.І. Чорноморське регіональне співробітництво як геополітичний чинник міжнародних інтеграційних процесів (1990-1998 рр.). – Автореф. дис. … канд. політ. наук / Київ. нац. ун-т ім. Шевченка. Ін-т міжнародних відносин. – К., 1999. – 24 с.

Нагорна Л. Парадокси геополітики та пастки етностики: україно-російський контекст // Віче. – 1995. – № 9. – С. 33-43.

Нагірний В. Російська етнічна група України: форми політичної організації // Наукові записки - НАН України, Ін-т політичних та етнонаціональних досліджень. – 2001. – Вип. 15. – С. 221-228.

Нарис iсторii Украiни ХХ столiття / За заг. Ред. Акад. В.А. Смолiя. – К.: Генеза, 2002. – 472 с.

Національна безпека України, 1994-1996 рр. / О.Ф. Бєлов, К.: Нац. ін-т стратегічних досліджень, 1997. – 197 с.

Національний інститут українсько-російських відносин при Раді національної безпеки і оборони України // Стратег. панорама. – 1998. – № 1-2. – С. 173-174.

Національні меншини України у ХХ столітті: політико-правовий аспект/ М. Панчук, В. Войналович та ін./ Ін-т політичних та етнонац. досліджень НАН України. – К.: ІПЕіНД, 2000. - 356 с.

Негель Л.С. Тенденції розвитку базових галузей промисловості України і Російської Федерації та їх порівняльна оцінка // Стратег. панорама. – 1998. – № 1-2. - С. 133-141.

Немчинов І. Релігійно-філософський вимір “руської ідеї” (Ф. Достоєвський , В. Соловйов, Є. Трубецькой) // Людина і політика. – 2001. – № 2. – С. 109-124.

Немчінов Й. Україна та Росія напередодні ХХІ століття ¾ союз чи співіснування? // Нова політика. – 1996. – № 4. – С. 51-55.

Немчинов І. Чужим розумом жити: Українські орієнтири на геополітичному роздоріжжі // Віче. – 1999. – № 2. – С. 44-55.

Нечай М.І., Чередниченко О.Т. Російська стратегія і українська перспектива // Міжнар. зв’язки України: наук. пошуки і знахідки: Міжвід. зб. наук. праць. – 2001. Вип. 10. – С. 74-95.

Нижник Н.Р. та ін. Національна безпека України (методологічні аспекти, стан і тенденції розвитку). Навч. посібник. – К.: Преса України, 2000. – 2000. – 303 с.

Нижник Н.Р., Цвєткова Г.О. Участь населення у місцевому самоврядуванні: досвід Росії // Актуал. проблеми держ. упр. / Укр. Акад. держ. упр. при Президентові України. Харк. філ. – 2000. – № 1. – С. 99-108.

Ніколаєнко І.І. Українсько-російські відносини: проблеми кардинальної перебудови // Актуальні проблеми міжнародних відносин. – К., Нац. універс. ім. Т. Шевченка, Ін-т міжнар. відносин. – 2000. – Вип. 22, частина І. – С. 3-10.

Наш Г. 1стор1я Укра1нського народу. – К.: Богдана, 1993. – 248 с.; Полонська-Василенко Н. Iсторiя Украiни: У 2 т. До середини XVII столiття. – 4-те вид., стереотип. – К.: Либiдь, 2002. – 672 с.

Оганян Г. Федеральні збори як дзеркало російського шовінізму // Сучасність. – 1998. – № 12. – С. 107-113.

Онофрійчук М. Україна і міжнародний інтеграційний простір. СМІ, обмін, законодавство України - Росії // Політика і час. – 1996. – № 5. – С. 9-16.

Осадчук Б. Путін до Риму, Кучма з Лукашенком до Чернігова: Союз Америки з Росією і загроза ізоляції України // Політика і культура. – 2002. – № 19-8. – С. 11-12.

Павленко А. Зовнішня політика і збройні сили України. Вступ України до НАТО і взаємовідносини з Росією // Політика і час. – 1997. – № 1. – С. 36-40.

Павловський М. Конфлікти та консенсунс в українській політиці // Нова політика. – 1999. – № 1. – С. 6-9.

Паламарчук О.М. Наукові категорії геополітики і досвід аналізу геополітичного положення країни // Стратег. панорама. – 2000. – № 1-2. – С. 50-59.

Парахонський Б. Південно-східний вектор. Аналіз міжнародного становища України та Росії, економічні та політичні зв’язки. // Політика і час. – 1998. – № 3. – С. 3-7.

Парахонський Б. З оглядками на Москву. Україна - Європа - Росія - формування нових геополітичних парадигм // Політика і час. – 2000. – № 9-10. – С. 26-31.

Пахльовська О. Біном “Україна - діаспора” з 60-х років: криза і перспектива (розділ: Америка - Росія - Європа // Сучасність. – 2002. – № 5. – С. 76-97.

Пахомов Ю. Ринкові перетворення в Україні і Росії: цивілізований контекст // Політична думка. – 2000. – № 2.– С. 82-91.

Пахомов Ю. Україна і Росія на хвилях глобалізації. Економічний аспект // Політична думка. – 1998. – № 2. – С. 140-151.

Перепелица Г. Договор дороже денег? (Российско-украинский договор о дружбе и сотрудничестве // Компаньон. – 1999. – № 10. – С. 12-13.

Пилипенко О. Трудова імміграція в Україну і політика Російської імперії щодо переселенців у другій половині ХІХ ст. // Людина і політика. – 1999. – № 3. – С. 19-23.

Пирожков С. Українсько-російські відносини у євроатлантичному інтер’єрі // Політ. думка. – 1999. – № 3. – С. 87-95.

Пирожков С.Т. Про деякі пріоритети українсько-російських відносин у гуманітарній сфері // Українсько-російські відносини: гуманітарний вимір: Наук. збірник. – К.: НІУРВ, 1998.

Півторак Г.П. Походження українців, росіян, білорусів та їхніх мов. Міфи і правда про трьох братів слов’янських зі “спільної колиски”. – К.: Вид. центр “Академія”, 2001. – 152 с.

Політичні сили Росії в контексті президентських виборів // Нова політика. – 2000. – № 1. – С. 6-9.

Поліщук К. Державна регіональна політика: Європейський досвід // Людина і політика. – 2002. – № 1. – С. 132-142.

Полохало В. Політологія посткомуністичних суспільств в Україні і Росії // Політ. думка. – 1998. – № 2. – С. 9-22.

Полохало В. Структурування політичних еліт в процесі виборчих кампаній в Україні і Росії: порівняльний аналіз // Політ. думка. – 1999. – № 3. – С. 3-7.

Послання Президента України до Верховної Ради: “Про внутрішнє і зовнішнє становище України у 2001 році”, Розділ ІІ // Економіст. – 2002. – № 6. – С. 4–42.

Поява нової тенденції розвитку етнічної структури населення України наприкінці 80-х - на початку 90-х рр. та можливий майбутній розвиток етнічної структури населення України в першій половині ХХІ ст. // Молода нація. Альманах. – К.: Смолоскип., 1999. – № 11. – С. 3-24.

Про основні напрямки зовнішньої політики України // Політика і час. – 1993. – № 9. – С. 94-96.

Пронін С. Перспективи соціально-економічного розвитку й господарської інтеграції Росії та України // Політ. думка. - 1999. - № 3. - С. 19-23.

Росія та Україна в євроатлантичному просторі. Матеріали міжнародного семінару // Політ. думка. – 1999. – № 1–2. – С. 3-25.

Пронюк Н. Цивілізаційне протистояння: Європа - Азія, Україна – Росія // Орієнтири. – 2000. – № 3. – С. 13-15.

Процик А. Російський націоналізм і Україна в добу революції й громадянської війни. Укр. історичний журнал. – 2002. – № 4. – С. 122-136.

Радько Я. Труба для Росії // Політика і культура. – 2002. – № 40. – С. 24-25.

Пушкина Е.В. Конституции Украины и Российской Федерации: опыт сравнительно-правового анализа. Днепропетровск: Ин-т технологии, 1998. – 64 с.

Радевич-Винницький Я. Російська феня і українська мова // Сучасність. – 2000. – № 10. – С. 125-129.

Райнов П.Я. Украина и Россия в контексте евразийской геополитики / Украина и Россия: основные направления внешнеполитической деятельности. Матер. межд. конф. «Круглый стол российских и украинских ученых» (15-16 апреля 1993 г.). – Одесса: Логос, 1994. – С. 43-47.

Райнов П.Я. Проблема Черноморского флота в российско-украинских отношениях / Российско-украинские отношения: проблемы и перспективы. Матер. межд. конф. «Круглый стол российских и украинских ученых» (12-14 мая 1994 г.). – Одесса: Логос, 1994. – С. 36-44.

Рафальський О.О. Національні меншини у ХХ столітті: Історіографічний нарис / Ін-т політичних і етнонаціон. досліджень НАН України. – К.: Помос, 2000. – 447 с.

Романенко Є. Українські національні партії в Російській імперії // Нова політика. – 2001. – № 3. – С. 46-49.

Росія, яку ми … Позиції політичних сил Росії стосовно майбутнього України і СНД та позиції політичних сил України стосовно Росії / Український незалежний центр політичних досліджень. – К.: УНЦПД, 2000. – 200 с. (серія “Україна та її сусіди”).

Рудич Ф. В одному геополітичному просторі: порівняльний аналіз політичних структур та процесів в Україні та Росії // Політика і час. – 1995. – № 12. – С. 41-48.

Рудич Ф.М. Геополітика як наукотеоретичний і прикладний контекст // Наукові записки НАН України, Ін-т політичних та етнонаціональних досліджень. – 1998. – Вип. 5. – С. 9-28.

Рудич Ф. Магістральні вектори зовнішньої політики України // Віче. - 2001. - № 9. - С. 24-44.

Рудич Ф. Україна, Росія, Євроатлантика: деякі аспекти взаємовідносин // Людина і політика. – 2000. – № 3. – С. 40-44.

Рудич Ф.М. Україна в геополітичному контексті // Віче. – 1998. – № 1. – С. 3-19.

Самодуров О. З нашим стратегічним партнером // Політика і час. – 1996. – № 2. – С. 37-43.

Сапир Жак. Украина: “Невидимая рука» экономического падения // Політична думка. – 2000. – № 1. – С. 65–77.

Свердлов О. На роль транзитного коридору. /Про концепцію диверсифікації постачання нафти і газу в Україну. // Політика і час. – 1996. – № 9. – С. 37-42.

Седнєв В. Азійський досвід і Україна // Розбудова держави. – 2000. – № 7-12. – С. 100-110.

Селігей П. Президент у Росії більше, ніж Президент // Президент. – 2000. – № 2. – С. 50-59.

Сивак О.В. Формування та здійснення зовнішньої політики України (1990-1999 рр.). Автореф. дис. … канд. політ. наук. Ін-т міжнар. відносин. Київ. нац ун-ту ім. Шевченка. – К., 2000. – 20 с..

Сіденко В. Росія в українській політиці соціально-економічної та геоекономічної трансформації // Політ. думка. - 1998. - № 2. - С. 152-166.

Сіденко В. Росія в українській політиці геоекономічної трансформації // Політична думка. – 1998. – № 1. – С. 152-167.

Сімон Г. Крах парламентаризму в Білорусії, Росії й Україні // Політична думка. – 2000. – № 2. – С. 59-63.

Скочеляс Л.С. Імперська політика Росії в СНД // Студії політичного центру “Генеза”. – 1995. – № 3. – С. 28-32.

Скочеляс Л.С. Нормативно-правова база парламентської діяльності політичних партій України і Росії // Студії політичного центру “Генезя”. – 1998. – № 1. – С. 40-45.

Скочиляс Л.С. Парламентська діяльність політичних партій України і Росії у пострадянський період. Автор дис. … канд. політ. наук. Львів, держ. ун-т ім Франка. – Львів, 1999. – 17 с.

Смолянюк В. Військове співробітництво України і Росії між потоками реальності та ірреальності (геополітичний аналіз) // Людина і політика. – 2000. – № 2. – С. 45-56.

Смолянюк В. Трансформація військової сфери Російської Федерації: кількість, якість, спрямованість // Людина і політика. – 2001. – № 2. – С. 76-87.

Соловей В. Аксіома сьогодення. Необхідність розширювання економічних партнерських відносин з Росією // Політика і час. – 1998. – № 4. – С. 10-16.

Солонько Л. Імперська складова “української ідеології” та пострадянська бюрократія // Політична думка. – 2001. – № 1-2. – С. 13-27.

Сорока М.М. Світ відкриває Україну: про зовнішню політику Української держави у 90-х роках ХХ століття. Статті. Документи. Коментарі. – К.: Газ. “Урядовий кур’єр”, 2000. – 679 с.

Сохар О. Виявляється, Черномирдіна посилають, і всій країні від цього приємно // Політика і культура. – 2002. – № 11. – С. 8-9.

Стасюк Ю.С. Інститут президентства в контексті досвіду України та Росії. - Автореф. дис. … канд. політ. наук. / Київ. нац. ун-т ім. Шевченка. – К., 2000. – 19 с.

Стасюк Ю. Інститут президенства. Конструктиви і деструктиви // Віче. – 2002. – № 5. – С. 27-31.

Стасюк Ю.Є. Характерні ознаки російської системи державної влади// Стратег. панорама. – 1999. – № 1-2. – С. 77-84.

Сушко В. Феномен пострадянського простору: “Людина з гвинтівкою”. Слідом за Росією “силовики” підкорюють і український політичний Олімп // Політика і культура. – 1999. – № 18. – С. 14-17.

Табачник Д. Українська держава і біла гвардія від протистояння до залізнілого компромісу. Історичний екскурс: П. Скоропадський, А. Денікін, Врангель, Колчак // Політика і час. – 1996. – № 8. – С. 67-75.

Тертичний В. Росширення НАТО: військові аспекти // Політика і час. - 1996. - № 8. - С. 18-23.

Тетерук С. “Мова” і «Язык». Хто кого? // Людина і влада. - 2000. - № 3-4. - С. 85-87.

Тетерук С. Україна - Росія. Партії і парламентаризм сьогодні // Віче. - 2000. - № 2. - С. 66-78.

Тихоміров С.Т. Досвід пострадянського політичного розвитку: аналіз і синтез. – Автореф. … канд. політ. наук, Од. держ. юрид. академія. – Одеса, 2000. – 17 с.

Тихоміров С.І. Політичний розвиток: геополітичні аспекти // Актуальні проблеми політики. – Зб. наук. праць.- Одеса: Астропринт, 1999. – Вип. 6-7. – С. 215-220.

Толстов С. Європейська безпека: становлення та розвиток післякризової моделі // Розбудова держави. – 2000. – № 7-12. – С. 77-99.

Толстов С. Після “холодної війни” // Політика і час. – 1999. – № 2. – С. 3-13.

Трибушний О. Мовна політика в Україні - проблеми і пріоритети // Віче. – 1997. – № 9. – С. 99-107.

Трощинський В.П., Шеченко А.А. Украiнцi в свiтi / Украiна крiзь вiки. Т.15. – Киiв: Видавничiй дiм Альтерантиви. 1999. – 351 с.

Туровський Р. Тенденції регіонального розвитку Росії та України: порівняльний аналіз // Політ. думка. – 1999. – № 4. – С. 58-75.

Україна та Росія: уроки реформ. Матер. українсько-російського експертного семінару // Політична думка. – 1998. – № 3-4. – С. 3-31.

Україна та Росія у системі міжнародних відносин: стратегічні перспективи. Монографія / Рада національної безпеки і оборони України. Нац. ін-т проблем міжнародної безпеки. За заг. ред. С.І. Пирожкова. – К., 2001. – 623 с.

Україна і Європа (1990¾2000 рр.) - Аннотована історична хроніка. (НАН України, Ін-т історії. – Ч. 1. Україна в міжнародних відносинах з країнами Центрального та Південно-Східної Європи; Ч. 2. Україна в міжнародних відносинах з країнами – членами Європейського Союзу. – К., 2001, – 123 с.

Україна і Росія в новому геополітичному просторі: аспекти взаємовідносин (матеріали “круглого столу”) // Віче. – 1999. – № 7. – С. 25-48.

Україна - Росія: концептуальні основи гуманітарних відносин. (Монографія) / І.М. Дзюба, О.А. Кубеліус, О.П. Лановенко. Рада нац. безпеки та оборони України. Нац. ін-т українсько-російських відносин. – К.: Стилос, 2001. – 476 с.

Україна між Європою та Євразією // Напередодні. Україна на рубежі тисячоліть. Експертні оцінки: Альманах. – К.: Вид-во “Такі справи”, 2000. С. 148-175.

Україна між Росією та Заходом. Стратегія на початок ХХІ століття. – Матер. “круглого стола”. – К., 2000. – 192 с.

Україна на зламі тисячоліть: історичний екскурс, проблеми, тенденції та перспективи: Кол. моногр. / Г.В. Щекін, заг. ред. Г.В. Щекіна, М.Ф. Головатого. – К.: МАУП., 2000.

Українське суспільство на порозі третього тисячоліття. – К.: Ін-т соціол. НАН Україна, 1999. – 688 с.

Українці в Тюмені. – К.: Б-ка Українця, 2000. – 64 с.

Федорова О. Лише на роздоріжжі бачаться потрібні напрями // Віче. – 1998. – № 12. – С. 85-88.

Федоров В. Долаючи всі перепони: 1997 рік став проривом в українсько-російських відносинах // Політика і час. – 1998. – № 1. – С. 10-15.

Філіпенко А. Економічний союз СНД: за і проти // Політика і час. – 1995. – № 9. – С. 39-47.

Філіпенко А. За умов глобальної конкуренції // Політика і час. – 1997. – № 2. – С. 15-25.

Холодовський К. Соціальне коріння ідейно-політичної диференціації російського суспільства // Політ. думка. – 1998. – № 2. – С. 23-44.

Храмов В. Українсько-російські відносини: моделі національної безпеки // Віче. – 2000. – № 3. – С. 10-30.

Хроники современной Украины. В 3-х т. – К.: Основные ценности, 2001.

Чекаленко Л. Внутрішньополітичні проблеми РФ // Нова політика. – 2000. – № 4. – С. 6-9.

Чекаленко Л. Боротьба за народ або українсько-російські репатріанти // Нова політика. – 2001. – № 1. – С. 48-50.

Черкаський О. У пошуках газу та компромісів // Політика і культура. – 2002. – № 16. – С. 15-17.

Чиж І.С. Україна в Раді Європи. - К.: Парламентс. видавництво, 2000. – 384 с.

Чумак В.М., Камінський Є.Є., Чумак В.А. Україна - Росія: між стратегічним партнерством і конфліктністю. – К.: НІСД, 1997. – 67 с.

Швагер Ю.Н. Проблеми формування концептуальних основ зовнішньої політики Російської федерації // Актуальні проблеми міжнародних відносин. - К., Нац. універс. ім. Т. Шевченка, Ін-т міжнар. відносин. – 2000. – Вип. 22. Частина ІІ. – С. 83-89.

Шевцов А. Куди ж ітиме Росія? // Політика і час. -– 1999. – № 4. – С. 50-55.

Шерр Д. Коли ж росіяни усвідомлять реальність незалежності України? // Політика і час. – 1998. – № 6. – С. 17-21.

Шмаленко Ю.В. Розвиток української та російської геополітичної науки // Науковий вісник. – 2002. – № 2. – С. 18-22 (Одеса).

Шмаленко Ю.І. Геополітичні пріоритети України в сучасному світі: Автореф. дис. … канд. політ. наук; Одес. нац. юрид. акад. – Одеса, 2002. – 19 с.

Шнайдер-Детерс В. Європейська перспектива України: повноправне членство чи добросусідство? // Політична думка. – 2000. – № 2. – С. 72-81.

Щербина В.П. Права людини в історії політичної і правової думки Росії та України. – Хмельницький, 1998. – 660 с.

Andrew Wilson. The Ukrainians: Unexpected Nation. – Yele University Press: New Haven-London, 2000.

[1] См., напр.: Пронин С.В. Украина и Россия: фундаментальные предпосылки сотрудничества // Полис. 2001. № 3. С.165.

[2] См.: Заявление Президента Российской Федерации Б.Н. Ельцина о признании Россией независимости Украины // Россия - Украина. 1990-2000. Сб. док. В 2-х кн. Кн.1. 1990-1995. - М., 2000. С.32.

[3] См.: Кравчук Л.М. Тайна Беловежской пущи // Пять лет после Беловежья. Что делать? Материалы «круглого стола», состоявшегося в Горбачёв-фонде 16 декабря 1996 г. - М., 1997. С.149-155.

[4] См.: Горбачёв М.С. Декабрь-91. Моя позиция. - М., 1992. С.16-17; Союз можно было сохранить. Белая книга. Документы и факты о политике М.С. Горбачёва по реформированию и сохранению многонационального государства. - М., 1995. с 244-246.; Союз можно было сохранить. Белая книга: документы и факты о политике М.С. Горбачева по реформированию и сохранению многонационального государства. – М.: Издательство «Апрель-85». 1995. – 351 с.

[5] Грачёв А. Дальше – без меня... Уход президента. - М., 1994. С.180.

[6] См.: Там же.

[7] См.: Россия и Украина (1990-1993). Сб. док. - М., 1996; Российско-украинские отношения. Сб. док. 1990-1997. - М., 1997; Россия - Украина. 1990-2000. Сб. док. В 2-х кн. - М., 2000.

[8] См. напр.: Грушевский М.С. Iстор1я Укра1ни-Рус1: В 11 т., 12 кн. / Редкол.: П.С. Сохань (голова) та ін. – К.: Наук. Думка, 1991; Демкович-Добрянский М. Украй1на 1 Рос1я. Львів-Краків-Париж: Видавнича сп1лка «Просв1та», 1993. 205 с.; Кулiш П. О. Твори: В 2 т. – 2-ге видання. – К.: Наук. Думка, 1988.; Лисяк-Рудницький І. Формування українського народу і нації. Історичні есеї. Т.1, К., 1994.;Наш Г. 1стор1я Укра1нського народу. – К.: Богдана, 1993. – 248 с.; Полонська-Василенко Н. Iсторiя України: У 2 т. До середини XVII столiття. – 4-те вид., стереотип. – К.: Либiдь, 2002. – 672 с.; Andrew Wilson. The Ukrainians: Unexpected Nation. – Yele University Press: New Haven-London, 2000.;и др.

[9] См. напр.:Баран В.К., Даниленко В.М. Україна в умовах системноi кризи(1946-1980-I рр.)/Україна крiзь вiки. Т.13. – К.: Альтернативи. 1999. – 303.; Бойко О.Д. Iсторiя України: Посiбник. – К.: Видавничий центр «Академiя», 2002. – 656 с.; Бойко О.Д. Україна 1991-1995 рр.: Тiнi минулого чи контури майбутнього? (Нариси з новiтньоi iсторii). К.: «Магiстр –S», 1996. 207 с.; Нарис iсторii Украiни ХХ столiття/ За заг. Ред. Акад. В.А. Смолiя. –К.: Генеза, 2002. -472 с.; Трощинський В.П., Шеченко А.А. Українцi в свiтi /Україна крiзь вiки. Т.15. – Киiв: Видавничiй дiм Альтерантиви. 1999. – 351 с.и др.

[10] См. напр.:Литвин В.М. Украiна на межi тисчолiть(1991-2000 рр.)/Украiна крiзь вiки. Т.14. –К.: Альтернативи. 2000. – 359.; Хроники современной Украины. В 3-х т. – К.: Основные ценности, 2001.

[11] См.: Горбачев М.С. Жизнь и реформы. В 2-х книгах. – М., 1995.; Ельцин Б.Н. Записки президента. - М., 1994; Кравчук Л.М. Последние дни империи... Первые шаги надежды // Крымская правда. 1996. 23 марта; Вспоминает С.С. Шушкевич // Комсомольская правда. 1996. 8 декабря.

[12] См.: Россия - Украина. 1990-2000. Сб. док. Кн.2. С.145-156; 293-295.

[13] См.: Затулин К., Мигранян А. СНГ после Кишинёва. Начало конца истории // Содружество НГ. 1997. №1, декабрь; Затулин К. И пораженье от победы ты сам не должен отличать? Ратификация Договора – новое испытание Украиной // Там же. 1998. №1; Севастьянов А., Фролов К. «Другие» на Украине. К их числу относятся в первую очередь русские // Там же. 1998. №3; Кореневская В. Односторонние преимущества Киева. Их может закрепить скорая ратификация Договора о дружбе, сотрудничестве и партнёрстве между Российской Федерацией и Украиной // Там же; Севастьянов А. Бой в Крыму. Всё в дыму? // Там же. 1998. №8; Его же. Пушкин, русские, тюрьма. Ратификация договора с Украиной развязала руки местной этнократии // Там же. 1999. №4; Лужков Ю. Куликово поле современной России. Отношение к соотечественникам за рубежом // Там же. 1999. №9; и др.

[14] См.: Мошес А. Новая старая Украина и политика России // Содружество НГ. 1998. №6; Вяткин К. Старая Украина требует новой политики со стороны России // Там же. 1998. №7; Арбатов А., Глотов С., Дергачёв А., Кожокин Е., Пушков А., Третьяков В. Выступления на семинаре «Россия и Украина в евроатлантическом пространстве» // Там же. 1999. №3; Окара А. Глобализация парадигмы. Старые исторические обиды не могут в дальнейшем служить компасом в российско-украинских отношениях // Там же. 1999. №10; Алексеев Д. ...Плюс психологический фактор. Новые технологии российско-украинского взаимодействия // Там же. 2000. №6; и др.

[15] См.: Испытание Украиной. Сб. статей по проблемам российско-украинских отношений. - М., 1999.

[16] См.: Украина: вектор перемен. - М., 1997; Украина и Россия: общества и государства. - М., 1997; Национальные истории в советских и постсоветских государствах. - М., 1999; Евзеров Р.Я. Украина: с Россией вместе или врозь? - М., 2000; Миллер А. «Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина ХIХ в.). - СПб., 2000; Политические и экономические преобразования в России и Украине. - М., 2003.

[17] См.: Россия - Украина. 1990-2000. Сб. док. Кн.1. С.86-89.

[18] См.: Суровцев Ю.И. Сотрудничество учёных России и Украины // Отечественная история. 2000. №1. С.243-246.

[19] См.: Россия и страны Ближнего зарубежья: история и современность. - М., 1995.

[20] См.: Россия - Украина: история взаимоотношений. - М., 1997.

[21] См.: Российско-украинский диалог в европейском контексте// Полис. 1997. №3. С.177-185.

[22] См.: Полис. 1998. №3.

[23] См.: Там же. С.4-6.

[24] См.: Полития. 2001. №1(19).

[25] См.: Там же. С.6.

[26] См.: Там же. С.7.

[27] См.: Россия и Украина: в поисках нового алгоритма взаимоотношений. - М., 2001.

[28] См.: Пашков М.Ю., Чалый В.А. Украинско-российские отношения: взгляд из Украины // Полития. 2001. №1(19). С.10-31; 49-102.

[29] См.: Мошес А.Л. Российско-украинские отношения: к новой модели без старого груза // Там же. С.32-48.

[30] См.: Михайлов С.В. Российские и украинские эксперты о поисках нового алгоритма межгосударственных отношений // Полития. 2001. №3(21). С.139-142.

[31] Политические и экономические преобразования в России и Украине…С.6.

[32] См.: Создание национальных историй в постсоветских государствах. Встреча историков // Содружество НГ, 1998. №10.

[33] См.: Грушевский М.С. Очерк истории украинского народа. - Киев, 1911. 3-е изд.; Грушевский М.С. Історія України-Русі: В 11 т., 12 кн./ Редкол.: П.С. Сохань (голова) та ін. – К.: Наук. Думка, 1991.

[34] См., например: Лысякова Л.М. Независимая Украина: государство, общество, граждане // Украина: вектор перемен. - М., 1994; Ушаков А.И. Похищение истории: исторические образы России и СССР в новейшей литературе и прессе постсоветских государств (на примере Украины, Белоруссии и Прибалтики) // Обновление России: трудный поиск решений. - М., 1994; Создание национальных историй в постсоветских государствах. Встреча историков // Содружество НГ, 1998. №10; Национальные истории в советских и постсоветских государствах. - М., 1999; Константинов С. Гримасы современной «дерусификации» истории Украины // Содружество НГ, 2000. №7; Константинов С.В. Ушаков А.И. История после истории. Образы России на постсоветском пространстве. - М., 2001; и др.

[35] См.: Миссан В. Рассказы по истории Украины. Учебник для 5-го класса. - Киев, 1997.

[36] См.: Ульянов Н.И. Происхождение украинского сепаратизма. - М., 1996; Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола / Сост. М.Б. Смолин. Сб. ст. - М., 1998.

[37] См.: Украинский сепаратизм в России…С.6.

[38] См.: Там же. С.7-8.

[39] См.: Кучма Л. Доклад по случаю 400-летия со дня рождения Богдана Хмельницкого // Голос Украины. 1995. 22 декабря.

[40] См.: Ульянов Н.И. Указ.соч. С.3, 278.

[41] См.: Там же. С.ХI-ХII.

[42] См.: Окара А.Н. «Украинский вопрос» и поиски ответа на него // Полис. 2001. №4. С.180.

[43] Украинский сепаратизм в России…С.22.

[44] См.: Гуцало Е. Ментальность Орды. - Киев, 1996; Кись Р. Финал Третьего Рима. Российская мессианская идея на изломе тысячелетия. - Львов, 1998.

[45] См.: Создание национальных историй в постсоветских государствах. Встреча историков // Содружество НГ. 1998. №10.

[46] См.: Россия и страны ближнего зарубежья: история и современность. - М., 1995; Россия - Украина: история взаимоотношений / Отв. ред. А. Миллер и др. - М., 1997; Украина и Россия: общества и государства / Под ред. Д. Фурмана. - М., 1997; Национальные истории в советском и постсоветских государствах / Под ред. К. Аймермахера и Г. Бордюгова. - М., 1999; Миллер А. «Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина ХIХ в.). - СПб., 2000; и др.

[47] Характерны в этом отношении статьи: Артамонов В. Позиции гетманской власти и России на Украине в конце ХVII-начале ХVIII века; Миллер А. Россия и русификация Украины в ХIХ веке; Середа О. Место России в дискуссиях о национальной идентичности галицких украинцев в 1860-1867 годах (по материалам прессы); Бовуа Д. «Борьба за землю на Правобережной Украине с 1863 по 1914 год»: новая книга об украинско-польско-русских отношениях; Марк фон Хаген. Русско-украинские отношения в первой половине ХХ века; Михутина И. Украинский вопрос и русские политические партии накануне Первой мировой войны; Веретюк В. Центральная Рада и Временное правительство (к истории украинско-российских отношений в 1917 году); Соколова М. Центр и периферия: Россия и Украина в 1917 году; Матвеев Г. Российско-украинский конфликт в планах польской дипломатии и военных кругов в межвоенный период.

[48] См., напр.: Смолий В.А., Степанков В.С. Богдан Хмельницкий. Социально-политический портрет. - Киев, 1993; Цибульский В. Переяславская рада 1654 года в зарубежной историографии (1945-1990). - Ровно, 1993; Апанович О.М. Украинско-российский договор 1654 г.: мифы и реальность. - Киев, 1994; Горобец В. Переяславско-Московский договор 1654 г. – Из истории украинско-российских взглядов на роль Богдана Хмельницкого // Роль Богдана Хмельницкого (к 400-летию со дня рождения великого гетмана). Сб. научн. работ. - Киев, 1995; Его же. Взгляд союза на объединение: украинско-российские отношения второй половины ХVII - первой четверти ХVIII столетия. - Киев, 1995; Заяц А. Украинско-российский договор 1654 г. в оценке современной украинской историографии (90-е годы) // Казацкие войны ХVII столетия в исторических свидетельствах польского и украинского народов. Материалы Второй польско-украинской научной конференции (Львов, 12-13 июня 1995 г.). - Львов-Люблин, 1996; и др.

[49] См.: Заборовский Л. Переяславская рада и Московские соглашения 1654 года: проблемы исследования // Россия - Украина: история взаимоотношений…С.40-41; Его же. Российско-украинская конференция, посвящённая 340-летию Переяславской рады // Отечественная история. 1995. №5.

[50] См.: Там же. С.43-45.

[51] Окара А.Н. Указ. соч. С.180.

[52] См.: Миллер А. «Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина ХIХ в.). - СПб., 2000.

[53] См.: Колосов В.А. Российско-украинские отношения в эпоху интенсивного национального и государственного строительства // Полития. 2001. №1(19).

[54] См.: Национальные истории в советском и постсоветских государствах. - М., 1999.

[55] См.: «Exlibris НГ», 2000. 22 апреля.

[56] Яковенко Н. Историк – это раб источника // Зеркало недели. – 2004. – 16 октября.

[57] См.: Окара А. Глобализация парадигмы. Старые исторические обиды не могут в дальнейшем служить компасом в российско-украинских отношениях // Содружество НГ. 1999. №10; Мошес А. Российско-украинские отношения: к новой модели без старого груза // Полис. 2001. №1(19). С.32-48; и др.

[58] См., например: Кирпиченко Л. Динамика российско-украинских отношений // Межнациональные взаимодействия и проблемы управления в Поволжье и на Северном Кавказе. Ч.2. - Саратов, 1998. С.57.

[59] Несокрушимая и легендарная: В огне политических баталий (1985-1993). - М., 1994; Нарочницкая А. Крым в судьбах России // Россия и страны ближнего зарубежья: история и современность. - М., 1995; Бабурин С.Н. «Новый порядок» на штыках гвардейцев // Российский путь: утраты и обретения. Статьи, выступления, интервью. - М., 1997; Чикин А.М. На разломе. Черноморский флот: хроника противостояния (1992-1995). - СПб., 1998; Испытание Украиной. Сб. статей. - М., 1999; и др.

[60] Перепелица Г. Основные военные тенденции в Черноморском регионе: украинская перспектива // Украина: проблемы безопасности. - М., 1996; Белицер Н., Бодрук О. Крым - как регион потенциального конфликта // Этнические и региональные конфликты в Евразии. В 3-х кн. Кн.2. Россия, Украина, Белоруссия. - М., 1997; и др.

[61] См.: Российские вести. 1992. №6.

[62] См.: Кинкейд У., Мельничук И. Письмо из Евразии. Соседи – враги. Реферат ИНИОН РАН. - М., 1994. С. 5.

[63] Грач Л.И. Геополитика и современность // Марксизм и современность. 1995. №2. С.33.

[64] См.: Бабурин С.Н. Территория государства. Правовые и геополитические проблемы. - М., 1997; Нарочницкая А. Крым в судьбах России // Россия и страны ближнего зарубежья: история и современность; и др.

[65] См.: Нарочницкая А. Указ. соч. С.84

[66] См.: Там же. С.88.

[67] См.: Там же. С.90-91.

[68] См.: Флаг Родины. 1995. №64.

[69] См.: Чикин А.М. На разломе. Черноморский флот: хроника противостояния (1992-1995). - СПб., 1998.

[70] См.: Затулин К., Романенко В. Крымская Цусима. К итогам раздела Черноморского флота // Независимое военное обозрение «НГ». 1997. №47; Ларсен Н. Проблемы Черноморского флота не решаются. В их числе – невозможность нормального обеспечения флота всем необходимым // Независимая газета. 1998. 18 февраля; Гойденко В., Севастьянов А. Правовая западня Киева для Москвы. Она удачно спрятана украинскими политиками в текст соглашений о Черноморском флоте // Независимая газета. 1998. 26 февраля; Киселёва Н. Погибнет ли русская цивилизация в Крыму? Чтобы этого не произошло, России нужно бороться за права соотечественников на Украине // Независимая газета. 1998. 26 февраля; Лебедев В. Крым будет жить по-новому. Статус ВС автономии и порядок его формирования теперь регулируется украинскими законами // Там же. 1998. 18 марта; Усов С. Россия потеряла Крым. Передача полуострова Украине в 1954 г. была актом полемики с американскими финансовыми кругами // Там же; Ларсен Н. Поймать и переиграть. Тактика Киева на переговорах с Москвой по Черноморскому флоту остаётся неизменной // Там же. 1998. 26 мая; Шабуркин А. Стратегия выживания. Черноморский флот борется с севастопольской администрацией и ждёт помощи из Москвы // Там же. 1998. 4 ноября; Рискин А. Гоу ту хайфа, «Севастополь!». Два флота в одной базе – словно две дамы, пришедшие на бал в одинаковых платьях // Там же. 1998. 17 декабря; Болотников В. Слово за Советом Федерации. Ратификация российско-украинского договора должна быть увязана с решением проблемы Крыма // Там же. 1999. 20 января.

[71] См.: Стенограмма (сокращённая) парламентских слушаний на тему: «Договор о дружбе, сотрудничестве и партнёрстве между Российской Федерацией и Украиной – путь к новым межгосударственным отношениям» // Содружество НГ. 1998. №3.

[72] Там же. С.13.

[73] См.: Затулин К. И пораженье от победы ты сам не должен отличать. Ратификация Договора – новое испытание Украиной // Содружество НГ. 1998. №1; Его же. Нужно ли двум народам враньё о дружбе двух государств? // Московская правда. 1998; Кореневская В. Односторонние преимущества Киева. Их может закрепить скорая ратификация Договора о дружбе, сотрудничестве и партнёрстве между РФ и Украиной // Содружество НГ. 1998. №3; Затулин К., Севастьянов А. Российско-украинский договор: обман века. Российские коммунисты предпочли партийную солидарность государственным и национальным интересам // Независимая газета. 1999. 26 января.

[74] См.: Рахматуллин Р. Обещание Севастополя. «...Хочу по-прежнему здесь учинить Русь» // Содружество НГ. 2000. №9; Затулин К., Севастьянов А. «Дружба, сотрудничество и партнёрство» между Россией и Украиной. Два года спустя после обмана в прошлом веке // Содружество НГ. 2001. №1; Какая Украина нужна России? Новые межгосударственные отношения предполагают в первую очередь прагматический подход // Содружество НГ. 2001. №4; и др.

[75] См.: Мошес А. Российско-украинские отношения в период до 2000 года // Россия и её соседи. Научн. доклады Моск. центра Карнеги. Вып. 1. - М., 1995. С.34.

[76] См.: Его же. Конфликтный потенциал в российско-украинских отношениях. Взгляд из России … С.35, 37.

[77] Дубнов В. Десять лет спустя // Новое время. 2001. №35. С.5.

[78] А. Гальчинский. Спадок // День – 2004 – 13 жовтня.

[79] См.: Хмара Н.И. Об объективной необходимости объединения России, Украины и Белоруссии и их опора на собственные силы // Опора на собственные силы и неоколониализм. Русско-славянский взгляд. М., - 1999; Годин Ю.Ф. Славянская солидарность и евроатлантические ориентиры. Вступит ли Украина в союз Белоруси и России? // Содружество НГ. 2000. №2; Его же. Вступит ли Украина в славянский союз? // Мировые экономические и международные отношения. 2001. №4; и др.

[80] См.: Россия и Украина на пороге ХХ1 века. Пути сочетания национальных интересов и братского взаимодействия. - Воронеж, 1997; Рейтинги влияния ведущих сторонников и противников объединения // Деловой мир. 1997. 18-21 апреля; Ястржемский С. Стратегическое партнёрство Киева и Москвы ещё не устоялось // Содружество НГ. 1998. №3; Тимошенко В. Общие проблемы России и Украины // Независимая газета. 1998. 14 октября; Его же. «Мы должны найти взаимопонимание» // Там же. 1999. 6 апреля; Головенко А. Россия и Украина: не дать прорасти семенам отчуждения // Парламентская газета. 1998. 24 ноября; Евзеров Р. Украина: с Россией вместе или врозь? - М., 2000; Симон Г. Россия и Украина через 10 лет после краха коммунистического режима: единство и различия // Полис. 2000. №6; и др.

[81] См.: Какая Украина нужна России // Содружество НГ. 2001. 25 апреля. С.9, 12.

[82] См: Керзина З.И. Россия - Украина: сближение или холодный мир? // Внутренняя обстановка в России середины 90-х гг. и перспективы СНГ. - М., 1997.

[83] 25 Фурман Д. Русские и украинцы: трудные отношения братьев // Украина и Россия: общества и государства. - М., 1997. С.18.

[84] См.: Украина – это Русь. Лит.-публ. сб. - СПБ., 2000; Лойченко С. Сообщество, которое мы потеряли (о положении в Украине). Публицистические размышления // Смена. 2000. №12; Олейник Б. Дружба без посредников (выступление украинского поэта и публициста на Съезде народов Белоруссии, России и Украины. Москва, июнь 2001 г.) // Слово. 2001. №4; и др.

[85] См.: Украина: стратегия геополитического сотрудничества // Содружество НГ. 1999. №3; Евзеров Р. Украина: с Россией вместе или врозь? Алексеев Д. ...Плюс психологический фактор. Новые технологии российско-украинского взаимодействия // Содружество НГ. 2000. №6; Тимошенко В. Россия и Украина: иллюзии и стереотипы уходят в прошлое. Однако Киев не намерен отказываться от европейской ориентации // Содружество НГ. 2000. №9; Михайлов С.В. Российские и украинские эксперты о поисках нового алгоритма межгосударственных отношений // Полития. 2001. №4; Какая Украина нужна России? («круглый стол» НГ). Новые межгосударственные отношения предполагают в первую очередь прагматический подход // Содружество НГ. 2001. №4; и др.

[86] См.: Евзеров Р. Указ. соч. С. 3-4.

[87] См.: Маленкович В. Выступление на заседании «круглого стола» НГ // Содружество НГ. 2001. №4.

[88] См.: Погребинский М. Там же.

[89] См.: Затулин К., Третьяков В. Там же.

[90] См.: Никонов В. Там же.

[91] См.: Окара А., Сергеев В. Там же.

[92] См.: После распада СССР: Россия в новом мире. Доклад Центра международных исследований МГИМО. - М., 1992; Паин Э., Попов А., Грушевский А. Внешняя политика России в «новом зарубежье». Год после империи. // Посткоммунистическое развитие России. - М., 1993; Форум: Альманах / Проблемы Содружества. - М., 1993; Евзеров Р. Я. Евразийские идеи в контексте эволюции СНГ // Форум: Альманах / Переходные процессы. Проблемы СНГ. - М., 1994; Загорский А. СНГ: от дезинтеграции к реинтеграции? - М., 1994; Ельцин Б. Развитие интеграции стран СНГ в наших общих интересах // Российская газета. 1994. 22 октября; Шинкаренко П. Встреча в Москве даст новый импульс интеграции // Российские вести. 1994. 19 апреля; Шахрай С. Объединиться можно, но только без авралов // Российская газета. 1994. 10 октября; Адамишин А. Россия и СНГ // Дипломатический ежегодник. 1994. - М., 1995; Хрусталёв М.А. Россия и страны СНГ: пути сотрудничества // Россия и страны «ближнего зарубежья»: история и современность; Волков В.К. Национально-государственные интересы России и «ближнее зарубежье»: история и современность // Исторические записки. Вып. 1(119). - М., 1995; Стратегический курс России – с государствами-участниками Содружества Независимых Государств // Российская газета. 1995. 23 сентября; Шутов А.Д. Актуальные процессы развития СНГ // Россия и США в меняющимся мире. - М., 1995; Дахин В.Н. Постсоветское пространство: проблемы интеграции // Проблемы глобальных и региональных интеграционных процессов. - М., 1996; Овчаренко Н.Е. Модели современных интеграционных процессов // Там же; Ростовцев В. Перелом в пользу интеграции // Деловой мир. 1996. 23 января; Куда идёт Содружество Независимых Государств? Или Судьбоносные ошибки России. - М., 1997; Внутренняя обстановка в России середины 90-х годов и перспективы СНГ. - М., 1997; Затулин К., Мигранян А. СНГ после Кишинёва. Начало конца истории // Содружество НГ. 1997. №1; СНГ: начало или конец истории // Независимая газета. 1997. 26 марта; Серов В. От Содружества к Союзу // Российская газета. 1997. 6 января; Пять лет Содружества // Российская газета. 1997. 18 апреля; Гельман М. СНГ становится ширмой для дезинтеграционных процессов // Деловой мир. 1997. 25-28 апреля; Россия и её соседи. Проблемы интеграции и федерализма в странах СНГ. - М., 1998; Павлов В. Распад СНГ становится необратимым // Содружество НГ. 1998. №1; Кравчук Л. Крах СССР и перспективы СНГ // Там же; Россия и её соседи. Соотнесение национальных интересов внутри страны (СНГ). - М., 1999; Тимошенко В. «Мы должны найти взаимопонимание» // Независимая газета. 1999. 6 апреля; СНГ: свежее дыхание // Российская газета. 2000. 26 января; Айрапетова Н. Россия возвращает утраченные позиции в СНГ // Независимая газета. 2000. 26 января; Федулова Н. Взаимоотношения России с партнёрами по СНГ // Российская внешняя политика на рубеже веков: преемственность, изменения, перспективы. - М., 2000; Шумский Н. Перспективы постсоветской интеграции и Содружество Независимых Государств // Общество и экономика. 2000. №11/12; Гушер А. Об отношении России с государствами-участниками СНГ // Вестник аналитики. 2001. №1; Сафронов В. Россия в СНГ: два варианта государственной стратегии // Российский экономический журнал. 2001. №7; Мальгин А. СНГ: итоги десятилетия // Свободная мысль. 2002. №1; Вардомский Л.Б. Десять лет после распада СССР: некоторые результаты и перспективы эволюции пространства СНГ // Россия и современный мир. 2002. №2; Зевин Л.З., Стрепетова М.П. Ещё раз об организации пространства СНГ // Россия и современный мир. 2002. №3; Панфилова В., Васильева В. Кишинёвский саммит не будет эпохальным для Содружества. Пока никто не решается официально констатировать политическую смерть СНГ // Независимая газета. 2002. 7 октября; и др.

[93] См.: Мошес А. Российско-украинские отношения в период до 2000-го года …С.31.

[94] См.: Колосов В.А. Российско-украинские отношения в эпоху интенсивного национального и государственного строительства // Полития. 2001. №1(19). С.128.

[95] См.: Евзеров Р.Я. Украина: с Россией вместе или врозь? - М., 2000.

[96] См.: СНГ: начало или конец истории // Независимая газета. 1997. 26 марта.

[97] См.: Затулин К., Мигранян А. СНГ после Кишинёва. Начало конца истории // Содружество НГ. 1997. №1.

[98] См.: Ельцин Б.: «Давайте определимся и прямо скажем нашим народам, как мы видим судьбы государств Содружества – вместе нам быть или порознь». Выступление на закрытом заседании Совета глав государств 28 марта 1997 г. // Независимая газета. 1997. 5 апреля; Особая папка НГ №9 // Независимая газета. 2000. 24 ноября.

[99] См.: Лучинский П. Содружество выживет – это точно // Содружество НГ. 1997. №1.

[100] См.: Ястржемский С. Стратегическое партнёрство Киева и Москвы ещё не устоялось // Содружество НГ. 1998. №3.

[101] См.: Павлов В. Распад СНГ становится необратимым // Содружество НГ. 1998. №1; Адамишин А. Государственная жёсткость в отстаивании наших интересов России не помешает... // Там же; Затулин К. Совражество умерло – да здравствует Содружество! // Там же. №3; Его же. Московский саммит – сумерки богов // Там же. №5; Мошес А. Новая старая Украина и политика России // Там же. №6; Вяткин К. Старая Украина требует новой политики со стороны России // Там же. №7; Березовский Б. Прогресс реформ в СНГ пока недостаточен // Там же. №10; и др.

[102] См.: Гриценко А. Украина и Россия: сотрудничество на перспективу // Полития. –2001. №1(19). С.30.

[103] См.: Кравчук Л. Крах СССР и перспективы СНГ // Содружество НГ. 1998. №1; Тарасюк Б. Украина и мир. Взаимовыгодность – основа для Содружества // Там же. №10; Тимошенко В. Не политические декларации, а деловое сотрудничество укрепит СНГ (беседа с украинским банкиром Матвиенко В.) // Там же. №11.

[104] См.: Левяш И. Авторитет силы или сила авторитета. СНГ: переоценки ценностей // Содружество НГ. 1999. №1.

[105] См.: Дегоев В. Президент для СНГ. Российский выбор расширяет альтернативы для будущего Содружества // Содружество НГ. 2000. №3.

[106] См.: Вавилов Н. Куда теперь движется СНГ. Двусторонние связи в этом году станут приоритетными // Содружество НГ. 2000. №1; Интеграция - 2000: проблемы и перспективы // Там же. №4; Айрапетова Н. Минсодружество велено закрыть. Между декларациями власти о «приоритетах СНГ» и реальной политикой наметилось серьёзное противоречие // Там же. №5; Гафарлы М., Касаев А. Содружество тихо умирает... // Там же. №8.

[107] См.: Кротов М. СНГ никогда не умрёт // Содружество НГ. 2001. №2.

[108] См.: Тимошенко В. Россия и Украина: иллюзии и стереотипы уходят в прошлое // Содружество НГ. 2000. №9.

[109] См.: Барковский А. Десять лет СНГ: накопленный опыт и перспективы. Резервы взаимодействия стран Содружества далеко не исчерпаны // Содружество НГ. 2001. №6.

[110] См.: Содружество НГ. 1999. №3.

[111] См.: Россия и её соседи. Вып.1. - М., 1995; Украина и Россия: вектор перемен. - М., 1997; Украина и Россия: общества и государства. - М., 1997; Россия и страны ближнего зарубежья: внешнеполитические ориентации. - М., 1997; Российско-украинский диалог в европейском контексте // Полис. 1997. №3; Этнические и региональные конфликты в Евразии. В 3 кн. Кн.2. Россия, Украина, Белоруссия. - М., 1997; Межнациональные взаимодействия и проблемы управления в Поволжье и на Северном Кавказе. Ч.2. - Саратов. 1998; Культура. Мир. Безопасность. - М., 1998; Евзеров Р.Я. Украина: с Россией вместе или врозь? - М., 2000; Мошес А. Россия-Украина: проблемы взаимоотношений // Современная Европа. 2000. №3; Россия и Украина: в поисках нового алгоритма взаимоотношений. - М., 2001; Россия - Украина: векторы сотрудничества. - М., 2001; и др.

[112] См.: Геополитические и геоэкономические проблемы России. - СПб., 1995; Туровский Р.Ф. Ядро Евразии или её тупик? // Россия на новом рубеже. - М., 1995; Сорокин К.Э. Геополитика России в «ближнем» и «среднем» зарубежье // Полис. 1995. №3; Колосов В.А. Российская геополитика: традиции, концепции и современные вызовы // Общественные науки и современность. 1996. №3; Дугин А. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. - М., 1997; Зюганов Г.А. География победы: основы российской геополитики. - М., 1997; Российская внешняя политика на рубеже веков: преемственность, изменения, перспективы. - М., 2000; Геополитическое положение России: представления и реальность. - М., 2000; Журкин В.В., Кокошин А.А., Носов М.Г., Рогов С.М., Шмелёв Н.П. Между прошлым и будущим: Россия в трансатлантическом контексте // Современная Европа. 2002. №1; и др.

[113] См.: Дергачёв А. Украина в современных геополитических преобразованиях // Полис. 1998. №3; Украина в 2000 году и после: геополитические приоритеты и сценарии развития. - Киев, 1999; Мельничук И.Н. Геополитические приоритеты современной Украины // Россия и её соседи. Соотнесение национальных интересов внутри стран (СНГ). - М.. 1999; и др.

[114] См.: Молчанов М. Украина и Россия: особенности внешней политики // Украина и Россия: общества и государства; Ильин В. Этапы становления внутренней геополитики России и Украины // Полис. 1998. №3; Пахомов Ю. Украина и Россия на волнах глобализации // Там же.

[115] Основные моменты этой проблемы рассматриваются в литературе, перечисленной в сноске №1, но существуют и специальные исследования. См., напр.: Арбатов А. Россия: национальная безопасность в 90-е годы // Мировая экономика и международные отношения. 1994. №8/9; Украина: проблемы безопасности. Вып. 12. - М., 1996; Крутов А. Национальная безопасность России зависит от темпов интеграции стран СНГ // Независимая газета. 1997. 15 января; Ивженко Т. Украина не станет членом НАТО в ближайшие 10 лет // Там же. 1999. 11 февраля; Тимошенко В. НАТО собралась в Киеве // Там же. 2000. 1 марта; Куклина И. Проблемы безопасности в Черноморско-Каспийском регионе // Мировая экономика и международные отношения. 2002. №1; Караганов С.А. Новые вызовы безопасности: Россия и Запад // Современная Европа. 2002. №1; Чаевич А.В. Коллективная безопасность в СНГ: современные тенденции и проблемы // Россия и современный мир. 2002. №3; Его же. СНГ: формирование коллективной безопасности // Свободная мысль. 2002. №10; и др.

[116] См.: Мельничук И.Н. Указ. соч. С.155

[117] Имеются ввиду, разумеется, Крым и Севастополь. Между тем, российские официальные лица и до подписания «Большого договора», в котором признана нерушимость границ Украины, не предъявляли ей территориальных требований. Существовали лишь резолюции Государственной Думы РФ о принадлежности Крыма и Севастополя российской Федерации, были аналогичные заявления некоторых политиков (Жириновский, Лужков) плюс заявление тогдашнего пресс-секретаря президента Ельцина Вощанова, сделанное после событий августа 1991 г. о том, что, если Украина провозгласит свою независимость, то Россия оставляет за собой право пересмотреть российско-украинские границы. Всё это болезненно воспринималось украинской стороной.

[118] См.: Колосов В.А. «Примордиализм» и современное национально-государственное строительство // Полис. 1998. №3. С.101-102.

[119] См.: Мельничук И.Н. Указ. соч. С.151.

[120] День. Киев. 1997. 18 января.

[121] См.: Кинкейд У., Мельничук И. Письмо из Евразии. Соседи – враги. Реферат ИНИОН РАН. - М., 1994. С.4.

[122] См.: Рюмер Ю. Политика НАТО и стабильность в Европе // Россия и США в меняющемся мире. - М., 1995. С.79-86.

[123] См.: Юдина Т. Россия и расширение НАТО // Там же. С.159-175.

[124] См.: Независимая газета. 1996. 17 июля.

[125] См.: Колосов В.А. Российско-украинские отношения в эпоху интенсивного национального и государственного строительства // Полития. 2001. №1 (19).

[126] См.: Там же.

[127] См.: Россия - Украина: векторы сотрудничества… С.14.

[128] См.: Политические и экономические преобразования в России и Украине. - М., 2003. С.13.

[129] См.: Украина в 2000 году ... С.46.

[130] Украина: проблемы безопасности. Научн.доклады Моск. Центра Карнеги. Вып. 12. - М., 1996. С.6-7. В выпуске представлены доклады заместителя министра иностранных дел Украины Грищенко К.И., заведующего отделом военной политики Национального института стратегических исследований Перепелицы Г.Н., директора Днепропетровского филиала Национального института стратегических исследований Шевцова А., заведующего отделом этого же института Попова А.И., профессора политологии Массачусетского технологического института Барри Р. Поузена.

[131] См.: Там же.

[132] См.: Там же.

[133] См.: Там же.

[134] 5 См.: Россия - Украина: стратегия геополитического сотрудничества // Содружество НГ. 1999. №3.

[135] См.: Там же.

[136] См.: Там же

[137] См.: Ивженко Т. Киев готов воевать с Россией. Внешняя политика Украины поднялась до уровня лучших западных разработок // Независимая газета. 2002. 24 октября.

[138] См.: Окара А. От «многовекторности» – к евроатлантическому вассалитету. Решение официального Киева об интеграции Украины в НАТО существенно осложнило жизнь Леонида Кучмы // Там же. 2002. 28 мая.

[139] См.: Миселюк А. Кучма послал Украину в Европу. Обращаясь к Верховной Раде, президент определил генеральную линию: вступление в Евросоюз // Там же. 2002. 19 июня.

[140] См.: Ивженко Т., Миселюк А. Киев выгоняет российских моряков из Крыма. Поскольку этого требуют нормативы НАТО, в которую тихой сапой пробирается Украина // Там же. 2002. 26 июня; Передислокация Черноморского флота обойдётся в миллиарды долларов. Беседа с председателем комитета по обороне Госдумы РФ генералом армии А.Николаевым // Там же.

[141] См.: Там же. 2002. 10 июля.

[142] См.: Ивженко Т. Украина очень хочет в Европу. Но Запад с сомнением смотрит на кандидата в союзники // Там же. 2002. 8 июля.

[143] См.: Ивженко Т. Большая игра. Официальный Киев делает вид, что Запад заинтересован в Украине // Там же. 2002. 11 июля.

[144] К числу наиболее значимых публикаций по проблеме российско-украинского экономического сотрудничества можно отнести прежде всего материалы парламентских слушаний в Государственной Думе РФ (см.: О российско-украинских отношениях // Думский вестник. 1994. №2); материалы научных конференций и заседаний «круглых столов»: Россия - Украина: векторы сотрудничества (Материалы «круглого стола» в Дипломатической академии МИД России. 22 июня 2000 г.). - М., 2001; Россия и Украина: в поисках нового алгоритма взаимоотношений (Материалы российско-украинского «круглого стола». 24-25 мая 2001 г.). - М, 2001; ряд сборников статей, уделивших должное внимание тематике двустороннего экономического сотрудничества: Россия и её соседи. Научн. доклады Моск. центра Карнеги. Вып.1. - М., 1995; Испытание Украиной // - М., 1999; Приграничные районы, приграничное сотрудничество. - М., 2000, а также специальные (российско-украинские) номера журналов: Полис. 1998. №3; Полития. 2001. №1(19). Различные аспекты проблемы российско-украинского экономического сотрудничества рассматривались аналитиками также в ряде других публикаций, в основном представленных в настоящем издании.

[145] На это указывали, в частности, опубликованные в российской прессе материалы бесед с вице-премьером правительства Украины В.И. Евтюховым (см.: Евтюхов В.И. Идти навстечу друг другу // Инженерная газета. 1993. Февраль. №19); президентом Международного фонда гуманитарных и экономических связей с Российской Федерацией, бывшим премьер-министром Украины В.П. Фокиным (см.: Фокин В.П. Дело нужно делать, господа // Рабочая трибуна. 1994. 17 июня); и др.

[146] См.: Украина: вектор перемен. - М., 1994.

[147] Там же. С.4.

[148] См., напр.: Деловой мир. 1993. 15 марта; 15 сентября.

[149] Лацис О. Рубли, купоны… Что дальше?: Украина определяет свой – параллельный русскому – путь экономических реформ // Известия. 1992. 21 января (Моск. веч. вып.); Леонтьев М. Опережающая купонизацию: Первая концепция украинской экономической реформы // Независимая газета. 1992. 1 апреля; Сухонос А. Что в основе «Основ…» [О новой экономической программе «Основы национальной экономической политики Украины»] // Деловой мир. 1992. 21 апреля; Филипенко А. Украина прощается с рублём? [Об экономической программе «Основы национальной экономической политики Украины»] // Экономика и жизнь. 1992. №16; Государственная программа приватизации имущества государственных предприятий Украины // Деловой мир. 1992. 23 июля; План углубления экономических реформ на Украине (сентябрь 1992 – 1993 гг.): Проект // Деловой мир. 1992. 29 сентября.

[150] Лановой В. Если не я, то кто же… [Об экономических проблемах на Украине] // Россия. 1992. 12-18 февраля. №7.

[151] Порада А. Нас ссорят политики и банки // Инженерная газета. 1993. Апрель. №44.

[152] Лисицкий В. Украина: кто идёт в ногу с реформами // Российские вести. 1993. 24 июня.

[153] Материалы беседы с А. Билюком легли в основу опубликованной в «Деловом мире» статьи (см.: Ильченко В. Есть ли выход из тупика?: Курсовые новации губительны для экономики Украины // Деловой мир. 1993. 25 ноября).

[154] Ехануров Ю. Строить ли гиганты на Украине // Инженерная газета. 1994. Сентябрь. №93.

[155] Пахомов Ю. Нужны новые люди, новые идеи // Инженерная газета. 1994. Март. №27.

[156] Исключение составили материалы интервью А. Парады, а также В. Фёдорова (см.: Фёдоров В. «Предпринимателям Украины и России делить нечего» – считает президент акционерного общества ФИКО // Экономика и жизнь. 1993. №12).

[157] Примечателен факт освещения в немногих публикациях, увидевших свет в эти годы и анализировавших состояние российско-украинского экономического сотрудничества, лишь одной из его форм – внешней торговли (см., напр.: Сурков Ю. Юго-Западный сосед и партнёр России – Украина // Внешняя торговля. 1993. №11).

[158] Отчёт о встрече был опубликован в журнале «Вопросы экономики» (см.: Герасимчук Н., Кашин В. Встреча учёных-экономистов России и Украины // Вопросы экономики. 1993. №11. С.157-160).

[159] См.: Там же. С.157.

[160] Там же. С.158.

[161] Там же.

[162] См.: Там же.

[163] Там же. С.160.

[164] Помимо руководителей Отделения экономики и Отделения проблем мировой экономики РАН, Отделения экономики АН Украины во встрече участвовал Л.Д. Кучма, занимавший в то время пост председателя правительства Украины.

[165] См.: Герасимчук Н., Кашин В. Указ. соч. С.58.

[166] Речь идёт о предложении директора Института географии АН Украины, академика М. Паламарчука. Подробнее о его выступлении см.: Вопросы экономики. 1993. №11. С.159.

[167] См.: Беккер А. Россия на пороге «украинизации» // Сегодня. 1994. 22 января; Засурский И. Рубль пал вслед за Гайдаром: Итог // Независимая газета. 1994. 19 января; Макаревич Л. Удастся ли управлять «украинизацией»? // Финансовые известия. 1994. 20-26 января; и др.

[168] Лысякова Л.М. Независимая Украина: государство, общество, граждане // Украина: вектор перемен. …С.209.

[169] См.: Колокольцева Е. Бывший советник правительства России опасается украинизации российской экономики // Сегодня. 1994. 26 января.

[170] Назрикулов Р. Монетарная скромность правительства Черномырдина // Сегодня. 1994. 19 февраля.

[171] См.: Там же.

[172] См.: Мошес А. Конфликтный потенциал в российско-украинских отношениях. Взгляд из России // Этнические и региональные конфликты в Евразии. В 3-х кн. Кн.2. Россия, Украина, Белоруссия. - М., 1997. С.42.

[173] Эта проблема затрагивалась, как правило, в работах научно-публицистического характера. Серьёзный её анализ, по мнению автора, осуществлён А. Мошесом и несколько позднее О. Мясниковым (см.: Украинская элита: её трансформация и ориентации // Российские общественные науки: новая перспектива. Вып.8. Ч.2. - М., 1997. С.147-157), а также А. и С. Лузан (работа этих соавторов указывается ниже).

[174] См.: Лузан А.А., Лузан С.А. Украина и Россия: Факторы отчуждения и сближения // Вестн. Моск. ун-та. Сер.12. Политические науки. 1998. №5. С.36-42.

[175] См.: Там же. С.37.

[176] Там же. С.38.

[177] См.: Там же. С.38.

[178] См.: Мошес А. Российско-украинские отношения в период до 2000-го года // Россия и её соседи. Научн. доклады Моск. центра Карнеги. Вып.1. - М., 1995. С.26-53.

[179] Там же. С.29.

[180] На проходивших в ноябре 1994 г. парламентских слушаниях в Государственной думе РФ отмечалось, что Украина стала самым крупным должником России. Только у хозяйствующих субъектов задолженность составила 5 трлн. руб. (см.: О российско-украинских отношениях // Думский вестник. 1995. №2. С.23).

[181] См.: Экономические реформы в странах СНГ: сопоставление промежуточных результатов. - М., 1996.

[182] Там же. С.104. На этот же момент указывали в уже упоминавшихся выше (и ряде других) работах А. Мошес, Ю. Пахомов и другие исследователи.

[183] The Economist. 1996. №4. Р.19.

[184] Соколовская Я. Сто дней правления Леонида Кучмы завершились «шокирующим докладом» // Известия. 1994. 13 октября.

[185] См., напр.: Васильев В., Гуляницкий Л. Фондовый рынок Украины в зеркале экспертного опроса // Рынок ценных бумаг. 1996. №15; Герасимчук Н. Приватизация … на словах // Экономика и жизнь. 1994. №21; Корнев Ю. Альтернативы рыночным преобразованиям нет // Экономика и жизнь. 1995. №2; Лукинов И. Рыночные реформы и преодоление кризиса // Общество и экономика. 1996. №5; Пинзеник И. Украина: мифы и реальности макроэкономической стабилизации // Экономика и жизнь. 1994. №47; Рибун Л. Приватизация на Украине: иллюзии, ошибки, перспективы // Мировая экономика и международные отношения. 1996. №6; Секарев А. Экономическая реформа в Украине // Вопросы экономики. 1996. №5; Юрчишин В. Крестьянский вопрос в аграрной реформе на Украине // Аграрная наука=Agrar. science. 1994. №5; и др.

[186] Мошес А. Конфликтный потенциал в российско-украинских отношениях. Взгляд из России. …С.37.

[187] См., напр.: Мошес А. Российско-украинские отношения в период до 2000-го года. С.43.

[188] Там же. С.37.

[189] Там же. С.38

[190] Там же. С.44.

[191] См.: Там же. С.38-39.

[192] См.: Там же. С.39.

[193] См.: Там же. С.38.

[194] Там же. С.39.

[195] Там же. С.39.

[196] Там же. С.40.

[197] См.: Мошес А. Конфликтный потенциал в российско-украинских отношениях. Взгляд из России. …С.23-44.

[198] См.: Там же. С.39.

[199] Сиденко В. Российский фактор в украинской политике социально-экономической и геоэкономической трансформации // Полис. 1998. №3.

[200] См.: Там же. С.117.

[201] Там же.

[202] См.: Лузан А.А., Лузан С.А. Указ. соч. С.39.

[203] Там же. С.41.

[204] Там же.

[205] Там же.

[206] См.: Епифанов А.А. Российско-украинские экономические взаимоотношения (К итогам Международной научно-практической конференции в мае 2000 г.) // Экономический вестник. М., 2001. №4; Россия – Украина: векторы сотрудничества: Материалы «круглого стола» 22 июня 2000 г.. - М., 2001; Россия и Украина: в поисках нового алгоритма взаимоотношений (Материалы российско-украинского «круглого стола». 24-25 мая 2001 г.). - М, 2001; и др.

[207] См.: Евзеров Р. Украина: с Россией вместе или врозь? - М., 2000; Кирюхин А.М., Колосов В.А. Приграничное сотрудничество в Российско-украинских отношениях // Полития. 2001. №1(19); Мошес А. Россия - Украина: проблемы взаимоотношений // Современная Европа. 2000. №3; Федоровская И. Российско-украинские отношения на современном этапе // Экономика и политика России и государств ближнего зарубежья. 2000. Март; и др.

[208] Только отмена таможенных пошлин и НДС на перемещаемую через границу совместно созданного космического оборудования, по оценке специалистов Российского авиакосмического агентства, позволяет снизить себестоимость конечной продукции на 45% и, тем самым, серьёзно укрепить позиции России и Украины на мировом рынке космической техники (см.: Капранова Л.Д. «Славянский треугольник» СНГ: проблемы развития социально-экономических связей (Обзор российской и украинской литературы) // Россия и её соседи. «Славянский треугольник» в СНГ. - М., 2002. С.58-59.

[209] Салмин А.М. Россия и Украина в поисках новой формулы взаимоотношений // Там же. С.5.

[210] См.: Максимов С.В. Время собирать камни. Экономическая интеграция регионов Украины и России // Экономика и жизнь. 1996. №15; Голиков А., Черномаз П. Еврорегион “Слобожанщина” как форма трансграничного сотрудничества сопредельных областей Украины и России // Регион: проблемы и перспективы. Киев, 1997. №4; Колосов В., Криндач А. Российско-украинское порубежье (Южный участок): Идентичность и современная ситуация // Там же. 1998. №3; Колосов В., Туровский Р. Современные государственные границы: новые функции в условиях интеграции и приграничное сотрудничество // Известия РАН. Сер. геогр. 1998. №6.

[211] См.: Дубинин Ю.В. Международная жизнь. 1999. №1; Его же. У российско-украинского сотрудничества большое будущее // Зовнишня торгiвля. 1999. №1-2.

[212] См.: Барковский А.Н., Ушакова Н.А. Проблемы и перспективы развития сотрудничества Белгородской области с приграничными регионами Белоруссии и Украины; Вардомский Л.Б. Приграничный пояс, приграничное сотрудничество; Дергачёв В.А. Приграничное сотрудничество Украины; Часовской В.И. Приграничное экономическое сотрудничество Брянской области с Беларусью и Украиной.

[213] Колосов В.А., Кирюхин А.М. Приграничное сотрудничество в российско-украинских отношениях // Полития. 2001. №1.

[214] Фесенко В. Украина: регионы и этнополитика // Регион: проблемы и перспективы. Киев. 1999. №2-3. С.31.

[215] Там же.

[216] См.: Полития. 2001. №1(19). С.100.

[217] См.: Там же.

[218] Ивженко Т. Пять шагов к сотрудничеству // Независимая газета. 2002. 16 февраля.

[219] См.: Пашков М.Ю., Чалый В.А. Украинско-российские отношения: взгляд из Украины // Полития. 2001. №1(19). С.30.

[220] Имеются в виду обязательства по защите национальных меньшинств, содержащиеся в конвенциях и декларациях ООН, Европейской хартии языков регионов и меньшинств Совета Европы от 5 ноября 1992 г., Рамочной Конвенции о защите национальных меньшинств, принятой Комитетом министров Совета Европы 10 ноября 1994 г., Конвенции об обеспечении прав лиц, принадлежащих к национальным меньшинствам, принятой в рамках СНГ 21 октября 1994 г. В последнем документе, в частности, подчёркивалось: «Участники обязуются содействовать созданию необходимых условий лицам, принадлежащим к национальным меньшинствам, для сохранения и развития их культуры и сохранения основных элементов их самобытности, а именно: их религии, языка, традиций и культурного наследия» (см.: Юрьев С.С. Правовой статус национальных меньшинств (теоретико-правовые аспекты). - М., 2000. С.332.).

[221] Украина: вектор перемен. - М., 1994. С.4. Следует отметить, что выход в свет данного издания стал по существу первым крупным вкладом и в историографию современных российско-украинских отношений.

[222] Там же. С.3.

[223] См.: Лысякова Л.М. Независимая Украина: государство, общество, граждане // Там же.

[224] Там же. С.208, 210.

[225] Официально языки большинства населения в этнически смешанных регионах могли функционировать наравне с государственным в соответствии с утверждённой 1 ноября 1991 г. Верховной Радой Декларацией прав национальностей Украины. В июне 1992 г. Законом «О национальных меньшинствах» был установлен разрешительный характер использования русского языка в работе государственных органов, общественных объединений, предприятий и пр., расположенных в таких регионах.

[226] См.: Лысякова Л.М. Указ. соч. С.208.

[227] См.: Мошес А. Российско-украинские отношения в период до 2000-го года // Россия и её соседи. Научн. доклады Моск. центра Карнеги. Вып.1. - М., 1995.

[228] См.: Там же. С.30.

[229] Там же. Едва ли лишь к «внешним проявлениям» более широкой проблемы можно было отнести проблему, признаваемую в 1995 г. большинством населения Украины, – 52% высказывалось за придание русскому языку статуса государственного (см.: Майборода А. Этнополитическая сфера в Украине // Политические и экономические преобразования в России и Украине. - М., 2003. С.306).

[230] Там же.

[231] См.: Мошес А. Конфликтный потенциал в российско-украинских отношениях. Взгляд из России // Этнические и региональные конфликты в Евразии. В 3-х кн. Кн.2. Россия, Украина, Белоруссия. - М., 1997.

[232] Там же. С.43.

[233] Мошес А. Россия - Украина: проблемы взаимоотношений // Современная Европа. 2000. №3. С.71.

[234] О «русскости», как феномене этнонационального состава населения Украины, порождённом близкородственностью украинцев и русских одним из первых заговорил известный украинский учёный, президент Фонда поддержки русской культуры на Украине, докт. социол. наук Н.А.Шульга (см.: Шульга Н.А. Условия диалога украинской и русской культур в Украине // Диалог украинской и русской культур / Материалы международной научно-практической конференции. - Киев, 1997; Его же. Кризис этнического самоопределения // Соотечесвенники: русская культура вне границ. - М., 2000. Вып.4).

[235] См.: Шульга Н.А. Кризис этнического самоопределения. …С. 10.

[236] См.: Андреева Г.Н. Три государства – три модели? О правовом статусе национальных меньшинств и коренных народов в Беларуси, России и Украине // Россия и её соседи. «Славянский треугольник» в СНГ. - М., 2002. С.115. Вместе с тем, исходя из полученных в ходе опросов сведений Г.Н.Андреева приводит несколько иные цифры по национальной самоидентификации населения Украины, отмечая, что 56,7% населения признают себя украинцами, 27,0% - «украинорусами» (те, кто чувствует себя одновременно и украинцами и русскими), 10,8% - русскими, 5,3% - другими.

[237] На это указывает, напр., в своей статье сотрудник Института этнологии и антропологии РАН С. Савоскул. См.: Савоскул С. Русские в независимой Украине: статус, идентичность, перспективы // Украина и Россия: общества и государства. - М., 1997. С.279.

[238] Стратегии развития Украины: вызовы времени и выбор. - Киев, 1994. С.111.

[239] Мошес А. Российско-украинские отношения…С.37.

[240] Кирюшин И.В. Роль России в возрождении Украины // Полития. 2001. №1(19). С.169.

[241] См.: Майборода А. Экономическая сфера в Украине // Политические и экономические преобразования в России и Украине. - М., 2003.

[242] Там же. С.296.

[243] Шульга Н.А. Кризис национального самоопределения. …С.14.

[244] Котельников В.С. Российско-украинские отношения: констелляция геополитических и национальных интересов // Россия и её соседи: «Славянский треугольник» в СНГ. - М., 2002. С.148.

[245] См.: Андреева Г.Н. Указ. соч.

[246] Там же. С.129.

[247] В ст.11 Конституции Украины устанавливается, что государство содействует «консолидации и развитию украинской нации, её исторического сознания, традиций и культуры, а также развитию этнической культурной, языковой и религиозной самобытности всех коренных народов и национальных меньшинств». Следовательно, уже на конституционном уровне подчёркивается, что государство содействует консолидации и развитию исторического сознания только одной национальной общности – украинской, в отношении же других народов говорится только о содействии развитию самобытности. Таким образом, по мнению Г.Н. Андреевой, данное положение Конституции противоречит «как самому принципу равноправия, провозглашённому в Конституции (ст.24), так и принципам международного права», допускающего установление различного правового режима для различных социальных и национальных групп населения, чтобы обеспечить их защиту, но отнюдь не с целью дискриминации (см.: Андреева Г.Н. Указ. соч. С.118).

[248] Андреева Г.Н. Указ. соч. С.129.

[249] В контексте оценки Г.Н. Андреевой весомо звучит и замечание Т.В.Полозковой об отсутствии в России внутреннего законодательства, которое регулировало бы положение в стране украинской диаспоры, в частности, создавало условия для защиты и продвижения украинской культуры (см.: Полозкова Т.В. О некоторых гуманитарных аспектах российско-украинских отношений // Россия - Украина: векторы сотрудничества (Материалы «круглого стола»). - М., 2001. С.64).

[250] Ципко А. Нужна ли украинизация Украине // Россия – Украина: векторы сотрудничества. - М., 2001. С.44-47. Его же. Аксиома трезвого подхода к российско-украинским отношениям // Вестник аналитики. 2001. №3. С.177-187.

[251] См.: Ципко А. Аксиома трезвого подхода…С.177.

[252] Там же.

[253] См.: Там же. С.178.

[254] См.: Там же.

[255] См.: Там же. С.179, 185.

[256] Там же. С.187.

[257] См.: Там же. С.177, 187.

[258] Там же. С.187.

[259] С обоснованием своей позиции заведующая сектором Центра СНГ Дипломатической академии МИД РФ Т.В. Полозкова выступила в ходе заседания «круглого стола», проведённого 22 июня 2000 г. совместно Дипломатической академией МИД РФ и посольством Украины в РФ (см.: Россия - Украина: векторы сотрудничества. …- М., 2001).

[260] Полозкова Т.В. Указ. соч. С.60.

[261] Там же. С.61.

[262] Там же.

[263] См.: Фесенко В. Украинский национализм как фактор украино-российских отношений // Национализм и безопасность в постсоветском пространстве. - М., 1994. С.41-42.

[264] См.: Шульга Н.А. Кризис этнического самоопределения. …С.13.

[265] См.: Украина и Россия: основные направления внешнеполитической деятельности. Материалы международной конференции «круглый стол российских и украинских ученых» (15-16 апреля 1993 г. – Одесса: Логос, 1994. – С. 4.

[266] См.: Українське суспільство 1994¾2001. Результати опитування громадської думки – Київ. – МІА – “Подія”. – 2001. – С. 44–45, 46, 47.

[267] См.: Гриценко А. Украина и Россия: сотрудничество на перспективу ¤¤ Полития. Вестник Фонда «Российский общественно-политический центр». – М., 2001. – № 1. – С. 9.

[268] Аппатов С.И. Национальные интересы, основные направления и приоритеты внешней политики Украины и России: сравнительный анализ / Украина и Россия: основные направления внешнеполитической деятельности. Матер. межд. конф. «Круглый стол российских и украинских ученых» (15-16 апреля 1993 г.). ¾ Одесса: Логос, 1994. – С. 6-14.; Аппатов С.И. Украинв и Россия: преодоление сложившихся политических стереотипов / Там же. – С. 7-11.; Глебов В.В. Украина и Россия в контексте региональной безопасности / Там же. – С. 15-21.; Валевський О.Л., Гончар М.М. Структура геополітичних інтересів України. – К.: НІСД, 1995. – 95 с.; Кулик В. Пошуки пострадянської ідентичності в Україні та Росії // Політологічні читання. – 1995. – № 3. – С. 44-67.;Рудич Ф.М. Украина и Россия в новом геополитическом пространстве. – К.: ІПіНВ, 1995. ¾ 190 с. и др.

[269] Василенко С.Д. Європейський процес: Україна. Монографія. – Одеса: ІСЦ політехнічного ун-ту, 1996. – 138 с.; Дипломатія сучасної України. К., 1997. – 142 с.; Чумак В.М., Камінський Є.Є., Чумак В.А. Україна-Росія: між стратегічним партнерством і конфліктністю. – К.: НІСД, 1997. ¾ 67 с.; Вишняк О.І., Шевель І.П. Дослідження і прогнозування виборів в Росії та Україні: досвід і проблеми (1990¾1998) – К.: Стилос, 1998. ¾ 150 с.; Щербина В.П. Права людини в історії політичної і правової думки Росії та України. ¾ Хмельницький, 1998. ¾ 660 с.; Кучма Л. Про найголовніше. – К., 1999. – 351 с.; Базив Д.П. Геополітична стратегія України. – К.: Ин-т госуд. и права им. Корецкого, 2000. – 192 с.; Дергачев В.А. Геополітика. – К.: ВИРА-Р, 2000. – 448 с.; Дністрянський М.С. Україна в політико-географічному вимірі. – Львів: Вид. центр ЛНУ ім. Франка, 2000. – 310 с.;

Михальченко Н.И., Андрущенко В.П. Беловежье. Л. Кравчук. Украина 199-1995. – К.: Укр. Центр духовной культуры, 1996. – 512 с.; Росія, яку ми … Позиції політичних сил Росії стосовно майбутнього України і СНД та позиції політичних сил України стосовно Росії / Український незалежний центр політичних досліджень. – К.: УНЦПД, 2000. – 200 с. (серія “Україна та її сусіди”).; Україна на зламі тисячоліть: історичний екскурс, проблеми, тенденції та перспективи: Кол. моногр. / Г.В. Щекін, заг. ред. Г.В. Щекіна, М.Ф. Головатого. – К.: МАУП., 2000.; Україна між Росією та Заходом. Стратегія на початок ХХІ століття. – Матер. “круглого стола”. – К., 2000. – 192 с.; Міжнародні відносини та зовнішня політика: 1980¾2000 роки; Підр. для студ. вищ. навч. закл. / Гайдуков Л.Ф., Кремень В.Г., Губерський Л.В. та ін. – К.: Либідь, 2001. – 624 с.; Україна та Росія у системі міжнародних відносин: стратегічні перспективи. Монографія / Рада національної безпеки і оборони України. Нац. ін-т проблем міжнародної безпеки. За заг. ред. С.І. Пирожкова. – К., 2001. – 623 с. и др.

[270] См.: Василенко С.Д. Європейський процес і Україна. Монографія. – Одеса, ІСЦ політехнічного університету, 1996. – С. 72. Здесь и далее перевод с украинского автора.

[271] Райнов П.Я. Украина и Россия в контексте евразийской геополитики / Украина и Россия: основные направления внешнеполитической деятельности. Матер. межд. конф. «Круглый стол российских и украинских ученых» (15-16 апреля 1993 г.). – Одесса: Логос, 1994. – С. 43-47.;Валевський О.Л., Гончар М.М. Структура геополітичних інтересів України. – К.: НІСД, 1995. – 95 с.; Ніколаєнко І.І. Українсько-російські відносини: проблеми кардинальної перебудови // Актуальні проблеми міжнародних відносин. – К., Нац. універс. ім. Т. Шевченка, Ін-т міжнар. відносин. – 2000. – Вип. 22. – Частина І. – С. 3-10.; Кремень В., Парахонський Б., Ситник П. Україна і Росія: сфери конфронтації і співробітництва // Розбудова держави. – 1993. – № 2. – С. 3-4.

[272] Глебов В.В. Современная политика в черноморском регионе / Российско-украинские отношения: проблемы и перспективы. Матер. межд. конф. «Круглый стол российских и украинских ученых» (12-14 мая 1994 г.). – Одесса: Логос, 1994. – С. 12-14.; Райнов П.Я. Проблема Черноморского флота в российско-украинских отношениях / Российско-украинские отношения: проблемы и перспективы. Матер. межд. конф. «Круглый стол российских и украинских ученых» (12-14 мая 1994 г.). – Одесса: Логос, 1994. – С. 36-44.; Глебов В.В. Политика в Черноморском регионе в контексте украино-российских отношений. / Российско-украинские отношения: преемственность и развитие. Матер. межд. конф. «Круглый стол российских и украинских ученых» (23-24 мая 1996 г.). – Одесса: «А-ТЕКС», 1996. – С. 21-27.; Копиленко М., Копиленко О. Межі компетенції. Проблеми правового статусу Криму ¾ пошук варіантів // Політика і час. – 1996. – № 11. – С. 47-53.; Пирожков С.Т. Про деякі пріоритети українсько-російських відносин у гуманітарній сфері // Українсько-російські відносини: гуманітарний вимір: Наук. збірник. – К.: НІУРВ, 1998.; Жангожа Р., Негель Л. Гострі пути україно-російсько-турецького трикутника // Віче. – 1999. – № 11. – С. 92-100.; Курпас Ю. Українсько-російські відносини через призму територіальних проблем: визначення статусу Чорноморського флоту і м. Севастополя (правова оцінка) // Київський ун-т як осередок національної духовності, науки, культури. ¾ Матер. наук.-практ. конф., присвяч. 165-річчю ун-ту. – К.: Вид. Центр КДУ, 1999. – Ч. І. – С. 90-94.; Дергачев В.А. Геополітика. – К.: ВИРА-Р, 2000. – 448 с.

[273] Аппатов С.И. Безопасность Украины и НАТО / Российско-украинские отношения: преемственность и развитие. Матер. межд. конф. «Круглый стол российских и украинских ученых» (23-24 мая 1996 г.). – Одесса: «А-ТЕКС», 1996. – С. 63-66.; Купчишин О. Співробітництво – з СНД, інтеграція – з Росією, перспективи вступу до ЄС // Політика і час. ¾ 1996. ¾ № 7. ¾ С. 13¾17.; Тертичний В. Росширення НАТО: військові аспекти // Політика і час. – 1996. – № 8. – С. 18-23.; Павленко А. Зовнішня політика і збройні сили України. Вступ України до НАТО і взаємовідносини з Росією // Політика і час. – 1997. ¾ № 1. – С. 36¾40.;Іжак О. Після колапсу СРСР: Розширення НАТО і геополітична трансформація пострадянського простору // Політика і час. ¾ 1998. – № 7. – С. 21-27.; Безансон А. Найбільша небезпека для України ¾ знову опинитися в російських обіймах // Всесвіт. – 1999. – № 4. – С. 21–26.; Гречанинов В. Україна в майбутній Європі: розробка моделей, дослідження перспектив // Віче. – 1999. – № 9. – С. 90-101.; Мацейко Ю. НАТО – нові можливості і нові небезпеки // Політика і час. – 1999. ¾ № 4. – С. 9-18.; Моисеенко В., Соломин Ю. Украина XXI века: на распутье между Европой и Евразией или Германией и Россией // Віче. – 1999. – № 11. – С. 139-140.; Пирожков С. Українсько-російські відносини у євроатлантичному інтер’єрі // Політ. думка. – 1999. – № 3. – С. 87-95.; Росія та Україна в євроатлантичному просторі. Матеріали міжнародного семінару // Політ. думка. ¾ 1999. ¾ № 1¾2. ¾ С. 3¾25.; Щекин Г. НАТО – альянс обреченных // Персонал. – 1999. – № 3. – С. 2-7.; Парахонський Б. З оглядками на Москву. Україна – Європа – Росія – формування нових геополітичних парадигм // Політика і час. – 2000. – № 9-10. – С. 26–31.; Шнайдер-Детерс В. Європейська перспектива України: повноправне членство чи добросусідство? // Політична думка. – 2000. – № 2. – С. 72-81.; Україна та Росія у системі міжнародних відносин: стратегічні перспективи. Монографія / Рада національної безпеки і оборони України. Нац. ін-т проблем міжнародної безпеки. За заг. ред. С.І. Пирожкова. – К., 2001. – 623 с.; Шмаленко Ю.І. Геополітичні пріоритети України в сучасному світі: Автореф. дис. … канд. політ. наук; Одес. нац. юрид. акад. – Одеса, 2002. – 19 с.

[274] Глебов В.В. Украина и Россия в контексте региональной безопасности / Украина и Россия: основные направления внешнеполитической деятельности. Матер. межд. конф. «Круглый стол российских и украинских ученых» (15-6 апреля 1993 г.). ¾ Одесса: Логос, 1994. – С. 15-21.; Валевський О.Л., Гончар М.М. Структура геополітичних інтересів України. – К.: НІСД, 1995. – 95 с.; Рудич Ф. В одному геополітичному просторі: порівняльний аналіз політичних структур та процесів в Україні та Росії // Політика і час. – 1995.– № 12. – С. 41-48.; Філіпенко А. Економічний союз СНД: за і проти // Політика і час. – 1995. № 9. – С. 39-47.; А нам що робити з Росією? Матер. «Круглого столу» редакції журналу «Політика і час» на тему: «Україна¾Росія: двосторонні відносини чи стратегічне партнерство // Політика і час. – 1996. – № 3. – С. 7-19; № 4. – С. 12-26.; Болдецька О.А. Етнічна самосвідомість в українсько-російському прикордонні. – Автореф. дис. … канд. соц. наук – Харків, ХГУ, 1996. 24 с.; Коваль И.Н. Бархатная реставрация в Восточной Европе: уроки для России и Украины / Российско-украинские отношения: преемственность и развитие. Матер. межд. конф. «Круглый стол российских и украинских ученых» (23-24 мая 1996 г.). – Одесса: «А-ТЕКС», 1996. – С. 74-79.; Немчінов Й. Україна та Росія напередодні ХХІ століття ¾ союз чи співіснування? // Нова політика. – 1996. – № 4. – С. 51-55.; Білий О. Ідея суверенітету і стратегія урядування // Політична думка. – 1997. – № 1. – С. 3-5.; Звірковська В.А. Зовнішньополітична діяльність Верховної Ради України // Вісн. Черкас. ун-ту. – 1998. – Вип. 6: Соціально-гуманітарні науки. – С. 155-158.; Рудич Ф.М. Геополітика як наукотеоретичний і прикладний контекст // Наукові записки НАН України, Ін-т політичних та етнонаціональних досліджень. – 1998. – Вип. 5. – С. 9-28.; Курпас Ю. Українсько-російські відносини через призму територіальних проблем: визначення статусу Чорноморського флоту і м. Севастополя (правова оцінка) // Київський ун-т як осередок національної духовності, науки, культури. – Матер. наук.-практ. конф., присвяч. 165-річчю ун-ту. – К.: Вид. Центр КДУ, 1999. – Ч. І. – С. 90-94.; Быстрицкий Е. Идеал Запада и реальность России для Украины // Актуальні проблеми міжнародних відносин. – К., Нац. ун-т ім. Т. Шевченка, Ін-т міжнар. відносин. – 2000. – Вип. 19. – Частина ІІ. – С. 92-100.; Національні меншини України у ХХ столітті: політико-правовий аспект (Монографія). – М. Панчук, В. Войналович та ін. – Ін-т політичних та етнонац. досліджень НАН України. – К.: ІПЕіНД, 2000. ¾ 356 с.; Буднік В.С. Вплив російського фактору на національну економічну безпеку України // Актуальні проблеми міжнародних відносин. – К., Нац. універс. ім. Т. Шевченка, Ін-т міжнар. відносин. – 2001. Вип. 26. – С. 10-14.; Нагірний В. Російська етнічна група України: форми політичної організації // Наукові записки – НАН України, Ін-т політичних та етнонаціональних досліджень. – 2001. Вип. 15. – С. 221-228.; Шмаленко Ю.І. Геополітичні пріоритети України в сучасному світі: Автореф. дис. … канд. політ. наук; Одес. нац. юрид. акад. – Одеса, 2002. – 19 с.

[275] См.: Скочелес Л.С. Імперська політика Росії в СНД // Студії політичного центру “Генеза”. – 1995. – № 3. – С. 28-32.

[276] См.: Українське суспільство 1994¾2001. Результати опитування громадської думки. ¾ Київ: МІА ¾ “Подія”. – 2001. – С.44.

[277] Кремінь В. Орієнтири на майбутнє. Росія – Україна – Білорусь: чи можливий східнослов’янський трикутник? // Політика і час. – 1995. – № 4. – С. 21-27.; Кулик В. Київ виходить із тіні Москви? До підсумків візиту Клінтона в Україну // Політика і час. – 1995. – № 6. – С. 18-26.;Скочелес Л.С. Імперська політика Росії в СНД // Студії політичного центру “Генеза”. – 1995. – № 3. – С. 28-32.; Безансон А. Для чого їй місце за європейським столом? // Політика і час. – 1996. – № 6. – С. 51-60.; Дергачев В.А. Сравнительный анализ экономических реформ в России и Украине / Российско-украинские отношения: преемственность и развитие. Матер. межд. конф. «Круглый стол российских и украинских ученых» (23-24 мая 1996 г.). ¾ Одесса: «А-ТЕКС», 1996. – С. 41-47.; Грищенко Т. Геостратегія постбіполярності // Політична думка. ¾ 1997. – № 1. – С. 112-129.; Національна безпека України, 1994¾1996 рр. / О.Ф. Бєлов, К.: Нац. ін-т стратегічних досліджень, 1997. – 197 с.; Кульчицький С. Вибір України: Північно-Атлантичний альянс чи Слов’янський союз? // Політика і час. ¾ 1999. – № 3. – С. 47-60.; Курас І.Ф. Етнополітика: історія та сучасність: статті, виступи, інтерв’ю 90-х років. – К.: ІПіЕНД, 1999. – 656 с.; Тихоміров С.І. Політичний розвиток: геополітичні аспекти // Актуальні проблеми політики. ¾ Зб. наук. праць.¾ Одеса: Астропринт, 1999. – Вип. 6-7. – С. 215-220.; Базив Д.П. Геополітична стратегія України. – К.: Ин-т госуд. и права им. Корецкого, 2000. ¾ 192 с.; Быстрицкий Е. Идеал Запада и реальность России для Украины // Актуальні проблеми міжнародних відносин. – К., Нац. ун-т ім. Т. Шевченка, Ін-т міжнар. відносин. – 2000. – Вип. 19. – Частина ІІ. ¾ С. 92¾100.; Куди ведуть лабіринти “багатовекторності”? // Людина і влада. – 2000. – № 7-8. – С. 77-79.; Михальченко Н.И., Андрущенко В.П. Беловежье. Л. Кравчук. Украина 1991¾1995. – К.: Укр. Центр духовной культуры, 1996. – 512 с.; Сімон Г. Крах парламентаризму в Білорусії, Росії й Україні // Політична думка. – 2000. – № 2.– С. 59-63.; Бойко О. Еволюція суспільних поглядів та процесів: від ідеї оновленого Союзу до проголошення незалежності України (січень¾серпень 1991 р.) // Людина і політика. – 2001. – № 4. – С. 37-48.; Півторак Г.П. Походження українців, росіян, білорусів та їхніх мов. Міфи і правда про трьох братів слов’янських зі “спільної колиски”. К.: Вид. центр “Академія”, 2001. – 152 с.; Осадчук Б. Путін до Риму, Кучма з Лукашенком до Чернігова: Союз Америки з Росією і загроза ізоляції України // Політика і культура. – 2002. – № 19-8. – С. 11-12.

[278] Глебов В.В. Современная политика в черноморском регионе / Российско-украинские отношения: проблемы и перспективы. Матер. межд. конф. «Круглый стол российских и украинских ученых» (12-14 мая 1994 г.). – Одесса: Логос, 1994. – С. 12-14.; А нам що робити з Росією? Матер. «Круглого столу» редакції журналу «Політика і час» на тему: «Україна-Росія: двосторонні відносини чи стратегічне партнерство // Політика і час. – 1996. – № 3. – С. 7-19; № 4. – С. 12-26.; Василенко С.Д. Європейський процес: Україна. Монографія. – Одеса: ІСЦ політехнічного ун-ту, 1996. ¾ 138 с.; Кириченко В. Гарні б наміри ¾ та в конкретні дії: Україна – Росія – до нових взаємин // Політика і час. – 1997. – № 12. – С. 6-11.; Жангожа Р., Негель Л. Гострі пути україно-російсько-турецького трикутника // Віче. – 1999. – № 11. – С. 92-100.; Моисеенко В., Соломин Ю. Украина XXI века: на распутье между Европой и Евразией или Германией и Россией // Віче. – 1999. – № 11. – С. 139-140.; Пирожков С. Українсько-російські відносини у євроатлантичному інтер’єрі // Політ. думка. – 1999. – № 3. – С. 87-95.; Антонюк О. На пострадянському просторі: національні інтереси України у контексті геополітики сучасної Росії // Політика і час. – 2000. – № 5-6. – С. 10-16.; Парахонський Б. З оглядками на Москву. Україна – Європа – Росія – формування нових геополітичних парадигм // Політика і час. – 2000. – № 9-10. – С. 26-31.; Пронюк Н. Цивілізаційне протистояння: Європа – Азія, Україна – Росія // Орієнтири. – 2000. – № 3. – С. 13-15.; Україна між Європою та Євразією // Напередодні. Україна на рубежі тисячоліть. Експертні оцінки: Альманах. – К.: Вид-во “Такі справи”, 2000. С. 148-175.

[279] См..: «Факты» (Киев) – 14 октября 2000 года.

[280] Аникин В.И., Копылов О.В. Будущее российско-украинского экономического сотрудничества создается сегодня // Актуальні проблеми економіки. – 2001. – № 8. – С. 3-10.; Блінов А. Конкурентоспроможність економіки Росії в транзитивній економіці // Економіст. – 2001. – № 9. – С. 20-22.; Блохін А.В. Економічна безпека України у двосторонніх економічних відносинах з Російською Федерацією // Актуальні проблеми міжнародних відносин. – К., Нац. універс. ім. Т. Шевченка, Ін-т міжнар. відносин. – 2001. Вип. 26. – С. 7-10.; Буднік В.С. Вплив російського фактору на національну економічну безпеку України // Актуальні проблеми міжнародних відносин. – К., Нац. універс. ім. Т. Шевченка, Ін-т міжнар. відносин. – 2001. Вип. 26. – С. 10-14.; Василенко Г. Українсько-російські відносини у контексті енергетичної безпеки України // Актуальні проблеми міжнародних відносин. – К., Нац. універс. ім. Т. Шевченка, Ін-т міжнар. відносин. – 2001. – Вип. 26. – С. 184-188.; Заславська Т. Сучасний трансформаційний процес в Росії // Економіка України. – 2001. – № 10. – С. 12-20.; Зорченко В.І. Щодо розширення співробітництва з прикордонними областями Російської Федерації (позиція Харківської обласної державної адміністрації // Актуал. пробл. держ. упр. / Укр. акад. держ. упр. при Президентові України. Харк. філ. – 2001. – № 3. – С. 140-144.; Рудич Ф. Магістральні вектори зовнішньої політики України // Віче. – 2001. – № 9. – С. 24-44.; Ненов И.Г. Украинско-российские отношения: современное состояние и перспективы – нейтралитет или сотрудничество? // Науковий вісник. – 2002. – № 2. – С. 79-83.

[281] Грищенко Т. Геостратегія постбіполярності // Політична думка. – 1997. – № 1. – С. 112-129.; Чумак В.М., Камінський Є.Є., Чумак В.А. Україна-Росія: між стратегічним партнерством і конфліктністю. – К.: НІСД, 1997. – 67 с.; Звірковська В.А. Зовнішньополітична діяльність Верховної Ради України // Вісн. Черкас. ун-ту. – 1998. – Вип. 6: Соціально-гуманітарні науки. – С. 155-158.; Лановенко О. Українсько-російські відносини: константа пріоритету // Геополітичне майбутнє України: Міжнар. наук.-практ. конф. – К., 1998. – С. 66-69.; Гречанинов В. Україна в майбутній Європі: розробка моделей, дослідження перспектив // Віче. – 1999. – № 9. – С. 90-101.; Росія та Україна в євроатлантичному просторі. Матеріали міжнародного семінару // Політ. думка. – 1999. – № 1-2. – С. 3-25.; Українське суспільство на порозі третього тисячоліття. – К.: Ін-т соціол. НАН Україна, 1999. – 688 с.; Быстрицкий Е. Идеал Запада и реальность России для Украины // Актуальні проблеми міжнародних відносин. – К., Нац. ун-т ім. Т. Шевченка, Ін-т міжнар. відносин. – 2000. – Вип. 19. – Частина ІІ. – С. 92-100.; Жовніренко П. Об’єднання Європи: підстави, реалії та перспективи // Схід. – 2000. – № 3. – С. 46-47.; Парахонський Б. З оглядками на Москву. Україна – Європа – Росія – формування нових геополітичних парадигм // Політика і час. – 2000. – № 9-10. – С. 26-31.; Пронюк Н. Цивілізаційне протистояння: Європа – Азія, Україна – Росія // Орієнтири. – 2000. – № 3. – С. 13-15.; Україна між Європою та Євразією // Напередодні. Україна на рубежі тисячоліть. Експертні оцінки: Альманах. – К.: Вид-во “Такі справи”, 2000. С. 148-175.; Шнайдер-Детерс В. Європейська перспектива України: повноправне членство чи добросусідство? // Політична думка. – 2000. – № 2. – С. 72-81.; Шмаленко Ю.І. Геополітичні пріоритети України в сучасному світі: Автореф. дис. … канд. політ. наук; Одес. нац. юрид. акад. ¾ Одеса, 2002. – 19 с.

[282] Кулик В. Київ виходить із тіні Москви? До підсумків візиту Клінтона в Україну // Політика і час. – 1995. – № 6. – С. 18-26.; Скочелес Л.С. Імперська політика Росії в СНД // Студії політичного центру “Генеза”. – 1995. – № 3. – С. 28-32.; Білий О. Ідея суверенітету і стратегія урядування // Політична думка. – 1997. – № 1. – С. 3-5.; Кісь Р. Фінал третього Риму (Російська ідея на зламі тисячоліть. – Львів: Фн-т народознавства НАН України, 1998. – 744 с.; Безансон А. Найбільша небезпека для України – знову опинитися в російських обіймах // Всесвіт. – 1999. – № 4. – С. 21-26.; Майборода О. Російський націоналізм в Україні (1991-1998 рр.). К., – 1999. – 30 с.; його ж (те ж найменування) // Сучасність. – 1999. – № 5. – С. 86-105.; Бандера С. Збігнев Бжезінський: “Україна не Росія”. Колишній Держсекретар США про місце України на межі тисячоліть та рецепти дипломатичного відродження держави // Політика і культура. – 2000. – № 48. – С. 11-12.; Дністрянський М.С. Україна в політико-географічному вимірі.– Львів: Вид. центр ЛНУ ім. Франка, 2000. – 310 с.; Лосєв І. Українське питання у дзеркалі російського націоналізму // Сучасність. – 2000. – № 11. – С. 106-112.;Парахонський Б. З оглядками на Москву. Україна – Європа – Росія – формування нових геополітичних парадигм // Політика і час. – 2000. – № 9-10. – С. 26-31.;Солонько Л. Імперська складова “української ідеології” та пострадянська бюрократія // Політична думка. – 2001. – № 1-2. – С. 13-27.; Лосєв І. Малоросійський гетманат-2: “новий” курс Москви щодо України // Сучасність. – 2002. – № 4. – С. 58-62.

[283] Саенко Ю. Социокультурные ориентации русских Украины / Русская культура в контексте социально-исторических реалий. – К., 1993. – 162 с.; Кремінь В. Орієнтири на майбутнє. Росія – Україна – Білорусь: чи можливий східнослов’янський трикутник? // Політика і час. – 1995. – № 4. – С. 21–27.; Дяченко О. Рукостискання культур. Українсько-Російські культурні відносини: 5 років незалежності // Політика і час. – 1996. – № 8. – С. 11-16.; Диалог украинской и русской культур в Украине: Матер. ІІ междунар. научно-практ. конф. (30-31 октября 1997 г., Киев). – К., 1998. – 213 с.; Кісь Р. Фінал третього Риму (Російська ідея на зламі тисячоліть. ¾ Львів: Фн-т народознавства НАН України, 1998. – 744 с.; Клинченко О.В. Україна і Російська Федерація у міжнародному співтоваристві // Страт. панорама. – 1998. – № 3-4. – С. 41-50.; Пирожков С.Т. Про деякі пріоритети українсько-російських відносин у гуманітарній сфері // Українсько-російські відносини: гуманітарний вимір: Наук. збірник. – К.: НІУРВ, 1998.; Вусатюк О.А. Україна та Росія у “цивілізаційному дрейфі”: досвід, можливості та обмеження соціокультурних перетворень // Стратегічна панорама. – 1999. – № 3. – С. 137-145.; Лосєв І. Україна в контексті російського “неослов’янофільства” // Сучасність. – 1999. – № 5. – С. 106-111.; Майборода О. Російський націоналізм в Україні (1991-1998 рр.). К., – 1999. – 30 с.; його ж (те ж найменування) // Сучасність. – 1999. – № 5. – С. 86-105.; Диалог украинской и русской культур в Украине. // Материалы 4-й Международной научно-практической конференции. ¾ К.: Фонд поддержки русской культуры в Украине (Русский фонд), 2000. ¾ 360 с.; Гуцол О.І. Російська меншина України як форматор українсько-російських міждержавних відносин // Актуальні проблеми міжнар. відносин. – 2001. – Вип. 28, ч. ІІІ. – С. 34-41.; Півторак Г.П. Походження українців, росіян, білорусів та їхніх мов. Міфи і правда про трьох братів слов’янських зі “спільної колиски”. К.: Вид. центр “Академія”, 2001. – 152 с.; Україна - Росфя: концептуальні основи гуманітарних відносин. (Монографія) / І.М. Дзюба, О.А. Кубеліус, О.П. Лановенко. Рада нац. безпеки та оборони України. Нац. ін-т українсько-російських відносин. – К.: Стилос, 2001. – 476 с.

[284] Болдецкая О.А. Этно-культурные особенности двуязычия / Матер. межд. конф. «Телерантнтность как культурная универсания». ¾ Харьков. ¾ 1996. ¾ С. 93¾99.; Диалог украинской и русской культур в Украине: Матер. ІІ междунар. научно-практ. конф. (30¾31 октября 1997 г., Киев). – К., 1998. ¾ 213 с.; Трибушний О. Мовна політика в Україні ¾ проблеми і пріоритети // Віче. – 1997. – № 9. – С. 99-107.; Пирожков С.Т. Про деякі пріоритети українсько-російських відносин у гуманітарній сфері // Українсько-російські відносини: гуманітарний вимір: Наук. збірник. – К.: НІУРВ, 1998.; Вусатюк О.А. Україна та Росія у “цивілізаційному дрейфі”: досвід, можливості та обмеження соціокультурних перетворень // Стратегічна панорама. – 1999. – № 3. – С. 137-145.; Костицький М., Годованець В., Ткаченко Т. Державна мова в Україні (політико-правовий огляд) // Політична думка. – 2000. – № 3. – С. 114-1130.; Проекты законов о языках – экспертный анализ: Материалы «круглого стола» / Фонд поддержки русской культуры в Украине (Русский фонд). – К.: Русский фонд, 2000. – 216 с.; Радевич-Винницький Я. Російська феня і українська мова // Сучасність. – 2000. – № 10. – С. 125-129.; Тетерук С. “Мова” і «Язык». Хто кого? // Людина і влада. ¾ 2000. – № 3-4. – С. 85-87.; Півторак Г.П. Походження українців, росіян, білорусів та їхніх мов. Міфи і правда про трьох братів слов’янських зі “спільної колиски”. К.: Вид. центр “Академія”, 2001. ¾ 152 с.

[285] Болдецкая О.А. Этно-культурные особенности двуязычия / Матер. межд. конф. «Телерантнтность как культурная универсания». – Харьков. – 1996. – С. 93-99.; Дяченко О. Рукостискання культур. Українсько-Російські культурні відносини: 5 років незалежності // Політика і час. – 1996. – № 8. – С. 11-16.;Диалог украинской и русской культур в Украине: Матер. ІІ междунар. научно-практ. конф. (30-31 октября 1997 г., Киев). – К., 1998. – 213 с.;Трибушний О. Мовна політика в Україні – проблеми і пріоритети // Віче. – 1997. – № 9. – С. 99-107.;Пирожков С.Т. Про деякі пріоритети українсько-російських відносин у гуманітарній сфері // Українсько-російські відносини: гуманітарний вимір: Наук. збірник. – К.: НІУРВ, 1998.; Курас І.Ф. Етнополітика: історія та сучасність: статті, виступи, інтерв’ю 90-х років. – К.: ІПіЕНД, 1999. – 656 с.; Антонюк О. Діаспори в Росії та Україні // Віче. – 2000. – № 8. – С. 114-126.; Диалог украинской и русской культур в Украине. // Материалы 4-й Международной научно-практической конференции. – К.: Фонд поддержки русской культуры в Украине (Русский фонд), 2000. – 360 с.; Національні меншини України у ХХ столітті: політико-правовий аспект (Монографія). – М. Панчук, В. Войналович та ін. – Ін-т політичних та етнонац. досліджень НАН України. – К.: ІПЕіНД, 2000. – 356 с.; Українці в Тюмені. – К.: Б-ка Українця, 2000. – 64 с.; Чекаленко Л. Боротьба за народ або українсько-російські репатріанти // Нова політика. – 2001. – № 1. – С. 48-50.; Ідзьо В.С. Українська діаспора в Росії. Міжнародна конференція. – Укр. історичний журнал. 2002. – № 4. – С. 152-155.; Ідзьо В.С. Українська діаспора в Росії. Українсько-російські взаємовідносини: історія, наука, релігія. – Львів, 2002. – 304 с.; Костюк Б. Як вплине на Україну впровадження квот на іноземну робочу силу в Росії? // Політика і культура. – 2002. – № 38. – С. 34-35.; Пахльовська О. Біном “Україна - діаспора” з 60-х років: криза і перспектива (розділ: Америка – Росія – Європа // Сучасність. – 2002. – № 5. – С. 76-97.

[286] Аппатов С.И. Украинв и Россия: преодоление сложившихся политических стереотипов / Российско-украинские отношения: проблемы и перспективы. Матер. межд. конф. «Круглый стол российских и украинских ученых» (12-14 мая 1994 г.). Одесса: Логос, 1994. – С. 7-11.; Василенко С.Д. Європейський процес: Україна. Монографія. – Одеса: ІСЦ політехнічного ун-ту, 1996. – 138 с.; Кремень В.Г., Табачник Д.В., Ткаченко В.М. Україна: альтернативи поступу (критика історичного досвіду). – К.: “ARC-UKRAINE”, 1996. ¾ 793 с.; Кульчицький С. У площині державного співіснування. Радянська Україна та Радянська Росія: відносини між першою і другою світовими війнами // Політика і час. – 1996. – № 4. – С. 61–74; № 5. – С. 61-71.; Табачник Д. Українська держава і біла гвардія від протистояння до запізнілого компромісу. Історичний екскурс: П. Скоропадський, А. Денікін, Врангель, Колчак // Політика і час. – 1996. – № 8. – С. 67¾75.; Фурман Д. Украина и Россия: общество и государство. ¾ М.: Права человека,1997. ¾ 160 с.; Дуброва О., Овсій І. Наперекір правді і здоровому глузду. Проблеми встановлення державного кордону між Україною та Російською Федерацією. 1918¾1924 // Політика і час. – 1999. – № 4. – С. 78-87.; Курас І.Ф. Етнополітика: історія та сучасність: статті, виступи, інтерв’ю 90-х років. – К.: ІПіЕНД, 1999. – 656 с.; Кульчицький С., Мовчан О. Крізь московські перепони: іноземна допомога Україні під час голоду 1921-1923 рр. // Політика і час. – 2000. – № 9-10. – С. 92-103.; Гринів О.І. Спокута Малоросії: державотворення без парадоксів: Непретензійні нотатки. – Львів: “Світ”, 2001. – 368 с.; Кульчицький С.В. Ствердження незалежної України: перше десятиліття – Укр. історичний журнал. – 2001. – № 2. – С. 3-22; № 3. – С. 48–68; № 4. - С. 3-41.; Лосєв І. Явище “бандерофобії” в російській свідомості // Сучасність. – 2001. – № 4. – С. 53-59.; Солонько Л. Імперська складова “української ідеології” та пострадянська бюрократія // Політична думка. – 2001. – № 1-2. – С. 13-27.; Браславець О.Ю. Фінансові інтереси держави та суспільства при оподаткуванні житлової нерухомості: з досвіду Російської імперії (1893¾1917 рр.) // Актуальні проблеми економіки. – 2002. – № 1. – С. 14-22.; Козирєв В.К. Південна Україна у внутрішній політиці Російської Імперії та СРСР (XVIII-XX століття). Запорізьке наук. товариство ім. Я. Новицького. Ін-т укр. археографії та джерелознавства ім. М.С. Грушевського НАН України. Запоріз. філія. Том 2. – Запоріжжя, 2002. – 373 с.; Даниленко В. Троянський кінь “Українізації”. Історичний аналіз подій 1917-1922 р. // Віче. – 1997. – № 5. – С. 145-151.

[287] Аппатов С.И. Национальные интересы, основные направления и приоритеты внешней политики Украины и России: сравнительный анализ / Украина и Россия: основные направления внешнеполитической деятельности. Матер. межд. конф. «Круглый стол российских и украинских ученых» (15-16 апреля 1993 г.). – Одесса: Логос, 1994. – С. 6-14.; Саенко Ю. Социокультурные ориентации русских Украины / Русская культура в контексте социально-исторических реалий. – К., 1993. – 162 с.; Нагорна Л. Парадокси геополітики та пастки етностики: україно-російський контекст // Віче. – 1995. – № 9. – С. 33-43.; Бахтєєв Б. Слов’яни всіх країн ¾ єднайтеся? // Політика і час. – 1996.– № 1. – С. 47-57.; Болдецька О.А. Етнічна самосвідомість в українсько-російському прикордонні. ¾ Автореф. дис. … канд. соц. наук – Харків, ХГУ, 1996. 24 с.; Болдецкая О.А. Этно-культурные особенности двуязычия / Матер. межд. конф. «Телерантнтность как культурная универсания». – Харьков. – 1996. – С. 93-99.; Трибушний О. Мовна політика в Україні ¾ проблеми і пріоритети // Віче. – 1997. – № 9. – С. 99-107.; Оганян Г. Федеральні збори як дзеркало російського шовінізму // Сучасність. – 1998. – № 12. – С. 107-113.; Антонюк О.В. Політико-правове забезпечення етнополітичних процесів в Росії і Україні: порівняльний аналіз // Вісник Держ. акад. керівних кадрів культури і мистецтв. – 1999. – № 2. – С. 45-56.; Курас І.Ф. Етнополітика: історія та сучасність: статті, виступи, інтерв’ю 90-х років. – К.: ІПіЕНД, 1999. – 656 с.; Лосєв І. Українське питання і російська національна самоідентифікація // Сучасність. – 99. – № 4. – С. 65-70.; Майборода О. Російський націоналізм в Україні (1991–1998 рр.). К., – 1999. – 30 с.; його ж (те ж найменування) // Сучасність. – 1999. – № 5. – С. 86-105.; Диалог украинской и русской культур в Украине. // Материалы 4-й Международной научно-практической конференции. – К.: Фонд поддержки русской культуры в Украине (Русский фонд), 2000. ¾ 360 с.; Лосєв І. Українське питання у дзеркалі російського націоналізму // Сучасність. – 2000. – № 11. – С. 106-112.; Національні меншини України у ХХ столітті: політико-правовий аспект (Монографія). – М. Панчук, В. Войналович та ін. – Ін-т політичних та етнонац. досліджень НАН України. – К.: ІПЕіНД, 2000. – 356 с.; Проекты законов о языках – экспертный анализ: Материалы «круглого стола» / Фонд поддержки русской культуры в Украине (Русский фонд). – К.: Русский фонд, 2000. – 216 с.; Рафальський О.О. Національні меншини у ХХ столітті: Історіографічний нарис / Ін-т політичних і етнонаціон. досліджень НАН України. – К.: Помос, 2000. – 447 с.; Антонюк О.В. Формування етнополітики в Україні: теоретико-методологічні та концептуальні засади: Автореф. дис. … д-ра політ. наук; Ін-т держави і права ім. В.М. Корецького НАН України. – К., 2001. – 29 с.; Гуцол О.І. Російська меншина України як форматор українсько-російських міждержавних відносин // Актуальні проблеми міжнар. відносин. – 2001. – Вип. 28, ч. ІІІ. – С. 34-41.; Котигоренко В. Вплив зовнішніх чинників на етнополітичну ситуацію в Україні // Людина і політика. – 2001. – № 4. – С. 10-28.; Нагірний В. Російська етнічна група України: форми політичної організації // Наукові записки – НАН України, Ін-т політичних та етнонаціональних досліджень. – 2001. Вип. 15. – С. 221-228.; Півторак Г.П. Походження українців, росіян, білорусів та їхніх мов. Міфи і правда про трьох братів слов’янських зі “спільної колиски”. К.: Вид. центр “Академія”, 2001. – 152 с.; Лосєв І. Малоросійський гетманат-2: “новий” курс Москви щодо України // Сучасність. – 2002. – № 4. – С. 58-62.

[288] Глебов В.В. Украина и Россия в контексте региональной безопасности / Украина и Россия: основные направления внешнеполитической деятельности. Матер. межд. конф. «Круглый стол российских и украинских ученых» (15-16 апреля 1993 г.). – Одесса: Логос, 1994. – С. 15-21.; Коваль И.Н. Украина и Восточная Европа в поисках концепции региональной безопасности / Украина и Россия: основные направления внешнеполитической деятельности. Матер. межд. конф. «Круглый стол российских и украинских ученых» (15-16 апреля 1993 г.). – Одесса: Логос, 1994. – С. 22-26.; Глебов В.В. Современная политика в черноморском регионе / Российско-украинские отношения: проблемы и перспективы. Матер. межд. конф. «Круглый стол российских и украинских ученых» (12–14 мая 1994 г.). – Одесса: Логос, 1994. – С. 12-14.; Рудич Ф.М. Украина и Россия в новом геополитическом пространстве. – К.: ІПіНВ, 1995. – 190 с.; Аппатов С.И. Безопасность Украины и НАТО / Российско-украинские отношения: преемственность и развитие. Матер. межд. конф. «Круглый стол российских и украинских ученых» (23-24 мая 1996 г.). – Одесса: «А-ТЕКС», 1996. – С. 63-66.; Тертичний В. Росширення НАТО: військові аспекти // Політика і час. – 1996. – № 8. – С. 18-23.; Дергачев О. Небезпека як атрибут державності // Політична думка – 1997. – № 1. – С. 89-100.; Національна безпека України, 1994-1996 рр. / О.Ф. Бєлов, К.: Нац. ін-т стратегічних досліджень, 1997. – 197 с.; Павленко А. Зовнішня політика і збройні сили України. Вступ України до НАТО і взаємовідносини з Росією // Політика і час. – 1997. – № 1. – С. 36-40.; Гончаренко О.М. Пріоритети та засади формування інтегральної стратегії національної безпеки на перспективу // Стратег. панорама. – 1998. – № 1-2. – С. 43-51.; Гречанінов В. Миротворчість. Нові підходи // Політика і час. – 1998. – № 9. – С. 11-17.; Іжак О. Після колапсу СРСР: Розширення НАТО і геополітична трансформація пострадянського простору // Політика і час. – 1998. – № 7. – С. 21-27.; Кремінь В., Ткаченко В. На терезах глобалізму // Політика і час. – 1999. – № 2. – С. 53-59.; Курпас Ю. Українсько-російські відносини через призму територіальних проблем: визначення статусу Чорноморського флоту і м. Севастополя (правова оцінка) // Київський ун-т як осередок національної духовності, науки, культури. – Матер. наук.-практ. конф., присвяч. 165-річчю ун-ту. – К.: Вид. Центр КДУ, 1999. – Ч. І. – С. 90-94.; Пирожков С. Українсько-російські відносини у євроатлантичному інтер’єрі // Політ. думка. – 1999. – № 3. – С. 87-95.; Толстов С. Після “холодної війни” // Політика і час. – 1999. – № 2. – С. 3–13.; Щекин Г. НАТО – альянс обреченных // Персонал. – 1999. – № 3. – С. 2-7.; Нижник Н.Р. та ін. Національна безпека України (методологічні аспекти, стан і тенденції розвитку). Навч. посібник. К.: Преса України, 2000. – 2000. – 303 с.; Смолянюк В. Військове співробітництво України і Росії між потоками реальності та ірреальності (геополітичний аналіз) // Людина і політика. – 2000. – № 2. – С. 45-56.; Соколовский М. Выкапывая топор войны, Россия бросит вызов Западу // Зеркало недели. ¾ 2000. – № 3. – С. 5.; Бодрук О.С. Структури воєнної безпеки: національний та міжнародний аспекти. Монографія. – К.: НІПМБ, 2001. – 300 с.; Бегма В.М. Оборонно-промислові комплекси України та Росії: співробітництво, партнерство, конкуренція / Монографія. – К.: НІУ РВ, 1998.

[289] См.: Соколов В.Н., Ханеев С.Е. Власть. Политика. Массы. – Одесса: Маяк, 2002. – С. 85-86.

[290] Шерман У. Гарнетт (пер. с англ.). Украинский вопрос и будущее России // Політична думка. – 1994. – № 4. – С. 71-79.; Шерр Д. Коли ж росіяни усвідомлять реальність незалежності України? // Політика і час. – 1998. – № 6. – С. 17-21.; Клаус Зегберс. Заполучити Росію // Політична думка. – 1999. – № 3. – С. 96–105.; Ендрю Вілсон. Національна ідентичність в Україні // Політична думка. – 1999. – № 3. – С. 120-128.; Бандера С. Збігнев Бжезінський: “Україна не Росія”. Колишній Держсекретар США про місце України на межі тисячоліть та рецепти дипломатичного відродження держави // Політика і культура. – 2000. – № 48. – С. 11-12.; Сапир Жак. Украина: “Невидимая рука» экономического падения // Політична думка. – 2000. – № 1. – С. 65-77.; Шнайдер-Детерс В. Європейська перспектива України: повноправне членство чи добросусідство? // Політична думка. – 2000. – № 2. – С. 72-81.; Процик А. Російський націоналізм і Україна в добу революції й громадянської війни. Укр. історичний журнал. – 2002. – № 4. – С. 122-136.

Оглавление